Волна последних событий в арабском мире поставила политических комментаторов в такое же неловкое положение, в каком находились в 2008 году комментаторы экономические. Заголовки пестрели диаметрально противоположными утверждениями. Те, кто вчера говорили о непоколебимой прочности египетского государства, назавтра уже рассуждали о свершившемся перевороте, а на следующий день не знали, что делать с темой «Последние дни Мубарака». Открыть-то ее открыли, а как теперь закрывать?!

Оценки событий в Египте остаются самыми противоречивыми. Иран видит в происходящем победу исламской революции, для администрации Обамы массовые волнения представляются шагом к либеральным ценностям. Кто-то увидел социальную революцию, на взгляд другого происходит лишь смена элит. В одном согласны все: усиление ислама представляет собой опасность для Израиля.

В наше время противостояние евреев и мусульман стало очевидным фактом и не является предметом дискуссии. Попытка перекинуть мостик между двумя воюющими мирами может быть лишь уделом отдельных маргиналов или сюжетом комедии. Так, невозможность подобного сочетания становится основой для множества комических ситуаций в фильме «Неверный» (The Infidel), где правоверный мусульманин обнаруживает свое еврейское происхождение.

В наше время противостояние евреев и мусульман стало очевидным фактом и не является предметом дискуссии. Попытка перекинуть мостик между двумя воюющими мирами может быть лишь уделом отдельных маргиналов или сюжетом комедии.

А ведь совсем недавно положение было иным. Когда к Владимиру Стасову обратились за советом, в каком стиле строить петербургскую синагогу, он решительно выбрал в качестве образца архитектуру мечетей и минаретов. Великому критику было не до тонкостей Востока: иудеи, мусульмане — какая разница? Нельзя сказать, что такой подход не имел оснований. Еврейскую и арабскую культуры связывает многое. На арабском языке творили великие еврейские мудрецы средних веков — Саадия Гаон, Рамбам, рабби Иехуда Галеви. Это было не просто данью месту проживания. Арабский язык был языком еврейской философии, поскольку главным собеседником для нее были труды мудрецов ислама.

Основой для этого диалога были прежде всего общие монотеистические воззрения. Христианский мир воспринимался обеими сторонами еврейско-мусульманского диалога как компромисс между провозглашаемой верой в единого Б-га и языческими пережитками конкретизации веры в виде воспринимаемых человеком образов.

В наше время ситуация коренным образом изменилась. Теоретический спор с христианством и сегодня в силе. Воплощение Абсолюта в человеке остается неприемлемым для еврейской веры. Однако теоретические догмы не являются центром еврейского мировоззрения. Намного более важным является поведение людей. А оно стало иным. Христианский мир проделал большой путь в осознании многих моральных и общественных норм, отсутствие которых было важнейшим препятствием для любого контакта между евреями и христианами в прошлом.

Так откуда взялся конфликт между исламом и евреями? Известный (и, безусловно, верный ответ) — это конфликт из-за Земли Израиля. Известны пророческие слова книги «Зоар», где этот конфликт связывается с заповедью обрезания, через которую Авраам вступил в союз с Всевышним и получил землю в наследие для своих потомков. Ишмаэль, будучи обрезанным, продолжает (в лице своих духовных потомков) предъявлять на нее права.

Но что в идеологии ислама привело к конфликту, непримиримо разлучившему два монотеистических течения? Неужели лишь спор, чья книга лучше? В чем заключается разница в мировоззрениях, стоящих за этим конфликтом?

Христианский мир вопринимался обеими сторонами еврейско-мусульманского диалога как компромисс между провозглошаемой верой в единого Б-га и языческими пережитками конкретизации веры в виде воспринимаемых человеком образов.

Мусульманский мир воспитан на иных текстах. То, что внесли в мир еврейские пророки (ценность жизни человека, созданного по образу Б-га, требование социальной справедливости и общественной гармонии, мессианский идеал, суть которого в реализации духовной гармонии, заложенной в самом сотворенном мире), не было воспринято мусульманами как важнейшие ценности. (Позволю себе в скобках немного каббалистической терминологии: если спор иудаизма с христианством находятся в рамках высшего единства, то есть абсолютной единственности Всевышнего, то разногласие с мусульманством находится в плоскости единства низшего, то есть сохранения единства Творца в многообразии мира.)

Безусловно, это всего лишь сильно упрощенная схема разногласий по одному вопросу, но вопросу основополагающему, приводящему к взаимному непониманию и отторжению. Мы говорим о цивилизациях, каждая из которых многообразна и полна собственных противоречий. В учении суфиев можно обнаружить внимание к глубинам человеческой души, близкое к духу хасидских притч. С другой стороны, иудаизм требует от еврея предпочесть собственную гибель отказу от веры. В каждом из миров можно найти все составляющие. Но когда они собираются в общую картину — отличие заметно.

Таков был вывод одного из специалистов по Ближнему Востоку, назвавшего современный конфликт цивилизаций «войной религии смерти против религии жизни». Дело здесь не только в технологии шахидов-смертников, взятой одной из сторон на вооружение. Ислам противопоставляет свою готовность к самопожертвованию поглощенности западной цивилизации материальными наслаждениями. Это не только и не столько критика недостатков общества, сколько неприятие его основных ценностей. То есть, достижения западной цивилизации исламу не менее чужды, чем ее недостатки.

Вполне возможно, что эти социальные волнения будут использованы для усиления влияния ислама. Опасность исламского антисемитизма реальна как никогда: недаром в Египте обе конфликтующие стороны называют друг друга «ставленниками сионистов».

Под этим углом стоит посмотреть на последние события в арабском мире. Неясны до конца причины, их породившие, и еще рано говорить о результатах. Сама неясность ситуации и неточность прогнозов говорят об изменениях в обществе. Вместо стройной картины, где каждый знает свое место и доверяет властям решать государственные проблемы, вдруг открылось многообразие мнений и точек зрения. Незадача комментаторов стала результатом увеличения степеней свободы, реальность стала почти такой же непредсказуемой, как погода.

Обратите внимание на форму происходящего вне связи с причинами и следствиями. Уже бродит по сети выражение «твиттерная революция». Информационное пространство организовалось в политические волнения от Мавритании до Йемена. Открытость информации создает угрозу для традицинной арабской диктатуры. Так это началось в Тунисе, где публикация WikiLeaks о коррупции в семье президента стала каплей, переполнившей чашу, а оттуда волны протеста покатились по всему Ближнему Востоку.

Вполне возможно, что эти социальные волнения будут использованы для усиления влияния ислама. Опасность исламского антисемитизма реальна как никогда: недаром в Египте обе конфликтующие стороны называют друг друга «ставленниками сионистов».

Но, даже достигнув тактической победы, радикальные исламисты не оправятся от стратегического поражения. В арабском мире пользователь Твиттера и Фейсбука вышел на политическую арену. А это значит, что в массовом сознании ценность человеческой личности с ее жизненными потребностями стала иной. С этим в дальнейшем придется считаться всем правителям на Ближнем Востоке.

Автор о себе: Детство мое выпало на ленинградскую оттепель, поэтому на всю жизнь осталась неприязнь ко всяческим заморозкам и застоям. В 1979 году открыл том Талмуда в переводе с ятями, в попытках разобраться в нем уехал в Иерусалим, где и живу в доме на последней горке по дороге к Храмовой горе. Работаю то программистом, чтобы добиваться нужных результатов, то раввином, чтобы эти результаты не переоценивать. Публицистика  важна для меня не сама по себе, а как необходимая часть познания и возможность диалога с читателем. Поскольку от попыток разобраться все еще не отказался. Мнение  редакции и автора могут не совпадать