Израильский камерный оркестр впервые в своей истории исполнил музыку Вагнера. Эта новость, скорее, не из области культуры, а из сферы общественно-политической жизни. Бойкот произведениям немецкого композитора был объявлен в Палестине в 1938 году — еще до провозглашения Израиля, сразу после Хрустальной ночи (еврейских погромов в нацистской Германии). Что сыграло в этом большую роль: антисемитские взгляды самого композитора или любовь Гитлера к его музыке, сказать сложно, однако с тех пор родилось и выросло как минимум три поколения музыкантов, которые даже кончиком смычка не касались запретной музыки. И вот вдруг началось.

Гений и злодейство — очень даже совместны, а зачастую даже неразделимы. А умению отличать автора от его лирического героя, разделять творца и его произведение я бы начинала обучать людей лет с двух, не позже

Знаете, вопрос о том, как относиться к произведениям гениальных антисемитов и прочих людоедов, мучил меня еще лет в шестнадцать, когда я, корчась от отвращения, с каким-то сладострастным интересом читала Розанова. А до этого, хоть и без отвращения, — Достоевского и Чехова. Да, у того же Мольера или Шекспира евреи редко бывают прекрасными и благородными принцами. Ну, или хотя бы просто хоть сколько-нибудь приличными людьми. И меня рвало на части: с одной стороны — фу, гадость и несправедливость. С другой стороны, будем объективны: гений и злодейство — очень даже совместны, а зачастую даже неразделимы. А умению отличать автора от его лирического героя, разделять творца и его произведение я бы начинала обучать людей лет с двух, не позже. Ведь, фактически, совершенно неважно, что хотел сказать автор, важно, что у него получилось: и Карлсон, и Анна Каренина задумывались их создателями как отрицательные персонажи, однако же их жизнь в читательском сознании оказалась гораздо полнее и богаче изначально задуманного.

Каким бы удобным нам ни казалось разделение мира на черное и белое, «Фольксваген» все же остается хорошей машиной, а «Хьюго Босс» — отличными костюмами. Даже несмотря на то, что и первая, и вторая компании поднялись именно во время Второй мировой, где выступали совсем не за силы добра.

Пока жив злодейский создатель и, возможно, его непосредственные потомки, мы голосуем ногами: мы туда не ходим, мы этого не покупаем и фигу ему с маслом, а не копейку еврейских денег.

Мне кажется правильным бойкот антисемитов, а не музыки, книг, картин или машин. То есть, пока жив злодейский создатель и, возможно, его непосредственные потомки, мы голосуем ногами: мы туда не ходим, мы этого не покупаем и фигу ему с маслом, а не копейку еврейских денег. Конечно, мы мало кого сможем перевоспитать подобными бойкотами, мы просто очертим границы того, что прилично высказывать вслух, а что нет. Нам не нужно всеобщего обожания, нам нужны приличные соседи, которые не писают в подъездах и не транслируют средневековых дикостей.

Время расставит все по своим местам: уйдет из жизни создатель и те, кого он так ненавидел, сменятся поколения. Его творения или пройдут проверку временем и продолжат жить в памяти потомков, или канут в века. Б-жий дар, искра гениальности, эта редкая поцелованность в темечко раздается людям крайне несправедливо. Одному Ему известно, почему он лишает этого дара одних и награждает других, и почему эти другие, зачастую, оказываются не самыми приятными людьми. Но если то, что они делают, несет на себе печать Б-жественного таланта, то кто мы такие, черт возьми, чтобы воротить от этого нос? Ведь не так важно, чьими руками Он нам это дал, важно, что Он нам все-таки дал это.

Автор о себе:   Мне тридцать лет, у меня есть сын и, надеюсь, когда-нибудь будет дочка с кудряшками. Я родилась и выросла в Москве, закончила журфак МГУ и с одиннадцати лет только и делала, что писала. Первых моих гонораров в районной газете хватало ровно на полтора «Сникерса» и поэтому я планировала ездить в горячие точки и спасать мир. Когда я училась на втором курсе, в России начали открываться первые глянцевые журналы, в один из них я случайно написала статью, получила баснословные 200 долларов (в августе 1998-го!) и сразу пропала. Последние четыре года я работала редактором Cosmo.         Мнение редакции и автора могут не совпадать