Совсем недавно весь мир в ужасе обсуждал новость из Египта: вроде бы готовится законопроект, согласно которому муж в течение шести часов после смерти супруги имеет право заниматься с ней сексом. Новость уже опровергли, но, как говорится, осадочек остался.

С одной стороны, вроде бы полный бред. Мало какой психически нормальный мужчина захочет «делать это» с трупом. С другой, норма — вещь крайне относительная. То, что в Европе является уголовно наказуемым (к примеру, педофилия), в некоторых странах исламского мира вполне даже узаконено (в Йемене, например, девочку могут выдать замуж в девять лет). Есть немало свидетельств тому, что ислам вполне допускает поколачивать женщину. А детишек родители с гордостью отправляют учиться взрывать пояса шахидов. Жуть, конечно, вот только ислам появился не вчера, почему же заговорили так активно обо всех этих «страшилках» совсем недавно?

Праведный гнев европейской общественности разделяет, конечно, любой еврей... Но разделяя этот гнев, мы забываем о том, что та же европейская (читай, христианская) общественность начиная с XII века так же искренне верит в кровавые наветы, выдвигаемые против евреев. Причем происхождение их — не меньший фейк, чем нынешние новости из Египта.

С одной стороны, праведный гнев европейской общественности разделяет, конечно, любой еврей. Кому как не нам знать, насколько непримиримыми и жестокими могут быть порой мусульмане. С другой, разделяя этот гнев, мы забываем о том, что та же европейская (читай, христианская) общественность начиная с XII века так же искренне верит в кровавые наветы, выдвигаемые против евреев. Причем происхождение их — не меньший фейк, чем нынешние новости из Египта. Для тех, кто запамятовал, вот вкратце история первого подобного обвинения. Дело было в английском городе Норвич. 12-летний мальчик Уильям ушел из дома и не вернулся. Позже его изуродованный труп нашли в лесу — то ли звери растерзали, то ли разбойники убили. Жаль, конечно, мальчишку, но для Средневековья это была бы вполне себе заурядная история. Если бы не некий Томас Монмаутский, который с невероятной ретивостью взялся за расследование этого дела. И настрочил целых семь томов под названием «Жизнь и чудеса святого Уильяма, норвичского мученика», в которых подробно описал, как евреи заплатили матери мальчика три монеты, чтобы Уильям прислуживал им на Песах, как два дня были они добры с ребенком, а на третий распяли его и выпустили из него кровь. Томас этот злосчастный был истинный постмодернист — сработал на знакомых аллюзиях: тут тебе намек и на тридцать сребреников, и на распятие Иисуса. Да и в отличном маркетинговом чутье ему не откажешь: власти неприметного городка Норвич с удовольствием заполучили своего собственного святого, а правители Англии (и весь мир впоследствии) — повод истреблять и изгонять евреев со своих территорий.

Конечно, исторический контекст у возникновения кровавых наветов и у нынешней плохо сдерживаемой неприязни к мусульманам разный. Да и последствия неодинаковы. Уверенность христиан в том, что евреи распяли Иисуса и теперь с удовольствием сдабривают мацу кровью христианских младенцев, привела к миллионам жертв погромов и крестовых походов, к Холокосту, в конце концов. Но в механизме появления всех этих страшилок есть кое-что общее. Во-первых, любое другое, «инаковое» априори вызывает ужас и неприязнь. Такова суть человеческой природы, и от этого никуда не денешься. Раньше мусульмане были далеко, их инаковость была незаметной и неопасной. Сейчас они здесь, в Старом свете, и это уже повод их не любить. Во-вторых же, Европа всегда умело использовала вопросы веры в своих политических и экономических целях. Борьба с инаковерующими — проверенный способ отвлечь коренное население от внутренних проблем.

Вовсе не мусульмане устроили в свое время Инквизицию, крестовые походы и Холокост. И вовсе не иудеи обращали в свою веру огнем и мечом, а тех, кто не обращался, — сжигали на кострах при большом стечении ликующего народа. Поэтому каждый раз, ужасаясь вместе с остальным миром рассказам о девочках, выданных замуж в девять лет, я стараюсь помнить о мальчике Уильяме из Норвича.

Сегодня Старый свет захлебывается от наплыва иммигрантов из мусульманских стран. В провале политики «мульти-культи» гораздо выгоднее обвинить самих мусульман, чем признать, что миграционная политика последних десятилетий привела Европу к катастрофе. А тут еще экономический кризис, от которого тоже надо бы отвлечь население, чтобы избежать бунтов и народных волнений. Не потому ли столько внимания Европа уделяет сегодня «захватнической политике Израиля» и «жестокости исламского мира», что со своими собственными проблемами у нее справляться откровенно не получается? Не потому ли вновь поднялась в Европе волна антисемитских выступлений, что недовольство внутриполитической ситуацией срочно нужно направить в какое-нибудь неопасное и привычное русло? Не потому ли с такой легкостью распространилась новость об ужасающем египетском законопроекте, что мир, как и накануне крестовых походов и Второй мировой войны, переживает глубочайший экономический кризис?

Может быть, конечно, все это и не так. Вот только историческая логика подсказывает, что (какими бы непонятными и жестокими ни казались нам законы Шариата) вовсе не мусульмане устроили в свое время Инквизицию, крестовые походы и Холокост. И вовсе не иудеи обращали в свою веру огнем и мечом, а тех, кто не обращался, — сжигали на кострах при большом стечении ликующего народа. Поэтому каждый раз, ужасаясь вместе с остальным миром рассказам о девочках, выданных замуж в девять лет, я стараюсь помнить о мальчике Уильяме из Норвича. Ведь, согласитесь, всегда есть вероятность появления Томаса Монмаутского, который превратит частную историю в многовековую кровавую бойню.

Автор о себе:   Мои бабушка и дедушка дома говорили на идиш, а я обижалась: «Говорите по-русски, я не понимаю!» До сих пор жалею, что идиш так и не выучила. Зато много лет спустя написала книгу «Евреи в России. Самые богатые и влиятельные», выпущенную издательством «Эксмо». В журналистике много лет — сначала было радио, затем — печатные и онлайн-издания всех видов и форматов. Но все началось именно с еврейской темы: в университетские годы изучала образ «чужого» — еврея — в английской литературе. Поэтому о том, как мы воспринимаем себя и как они воспринимают нас, знаю почти все. И не только на собственной шкуре.               Мнение редакции и автора могут не совпадать