Для любавичских хасидов самым неоднозначным днем календаря стало третье число месяца тамуз. Даже определить его как-либо стало для нас проблемой. Что именно произошло в этот день двадцать лет назад? Уход Любавичского Ребе из мира, при котором духовная составляющая его личности освободилась от ограничений материального бытия, как считают некоторые из нас? Смерть праведника, завершившая правление династии и сведшая на нет надежды на его мессианские притязания, как считают другие? Или вовсе сокрытие подлинной реальности, в которой Ребе продолжает пребывать с нами, испытание веры, некий тест, должный придать нашему поколению дополнительный стимул для собственных усилий каждого по приведению Мошиаха в этот мир, как считают третьи? 

Для хасидов ХАБАДа этот день стал причиной смятения в умах, с которым каждый из нас справляется по-своему, в зависимости от уровня его веры и знаний. И дело не только и не столько в возникшем впервые в истории этого движения вакууме руководства, когда прямое обращение к Ребе стало невозможным. Задачи (и пути их разрешения), придающие смысл деятельности любавичского хасидизма, поставлены в ходе более чем сорокалетнего правления Ребе настолько четко и недвусмысленно, что ни у кого нет причин жаловаться на отсутствие практических целей. Именно поэтому, при столь значительной разнице в подходах, ХАБАД продолжает развиваться повсеместно, а сторонникам различных взглядов удается взаимодействовать между собой.

Ребе столь четко и недвусмысленно характеризовал нашу эпоху, его указания и поведение были столь наглядны, что хасиды предпочли смириться с собственным непониманием ситуации, но не менять подход. Вопрос о мессианстве Ребе был однозначно решен ими в пользу последнего, в ущерб простоте и ясности ситуации.

Подлинной проблемой стало понимание хасидами слов Ребе, то есть их адаптация к окружающей реальности. Для всех религиозных евреев слова праведников являются прямым руководством к действию. Считается, что праведникам удается увидеть духовные причинно-следственные связи и выразить их на уровне, доступном для тех, кто не в силах подняться до таких высот. Тем более это справедливо для хасидов, получивших массу доказательств беспрецедентного проникновения в суть вещей со стороны их Ребе. Наученные собственным жизненным опытом, по счастью, полностью совпадавшим с учением хасидизма, любавичские хасиды десятилетиями, день за днем, слышали от Ребе о наступающих мессианских временах. Все они прекрасно знали о требованиях еврейского законодательства к личности Мошиаха и, проецируя их на своего руководителя, с радостью убеждались в совпадении. Кроме того, накал мессианских чаяний у Любавичского Ребе возрастал год от года, в соответствии с очевидными изменениями в окружающем мире, обнаруживавшими явное сходство с предсказаниями мудрецов и пророков Израиля. Это привело к тому, что хасиды прониклись полной уверенностью в том, что Ребе и есть тот, кто станет долгожданным Мессией, Мошиахом. Да и его поведение свидетельствовало о готовности принять на себя эту миссию.

3 тамуза ситуация изменилась кардинально: врачи констатировали смерть Ребе. Сотни тысяч людей проводили его на кладбище Монтефиоре в нью-йоркском районе Квинс, где уже лежал 6-й Любавичский Ребе, Йосеф-Ицхак. Масштаб личности Ребе, который саму мысль о преемнике делает нелепой, отсутствие у него наследника не допускали продолжения династического правления. Сравнивая своего лидера с ведущими религиозными авторитетами современности, хасиды ХАБАДа всегда испытывали чувство гордости и превосходства, поэтому идея довольствоваться меньшим никому не приходила в голову, даже тем из нас, кто принял уход Ребе как конец мессианских притязаний и завершение династии Любавичских Ребе. В то же время многие хасиды не были готовы смириться с мыслью, что столь мощная попытка привести в мир Мошиаха не завершилась успехом. Сам Ребе столь четко и недвусмысленно характеризовал нашу эпоху, его указания и поведение были столь наглядны, что они предпочли смириться с собственным непониманием ситуации, но не менять подход. Вопрос о мессианстве Ребе был однозначно решен ими в пользу последнего, в ущерб простоте и ясности ситуации.

Раньше для восприятия масштаба личности Ребе было достаточно знакомства с ним и его учением. И надо было быть яростным оппонентом хасидизма вообще и Любавичского движения в частности, чтобы отрицать грандиозность этого человека. Теперь же хасидам понадобился подвиг веры, когда вера важнее, чем личные наблюдения. Благо еврейская традиция в многочисленных историях, приведенных в Талмуде, мидрашах, хасидских преданиях и иных источниках, давала достаточно оснований для подобного поведения. Для мышления людей, приученных к мысли, что наш мир не исчерпывается уровнем материального бытия, подобный подход не казался неприемлемым.

Отказ от мессианства Ребе подрывает возможность консолидации сил Любавичского движения для реализации самой важной и масштабной из поставленных перед ним задач — приведения в наш мир Мошиаха. Задачи, которой Ребе посвятил всю свою жизнь. Именно поэтому значительная часть хасидов рассматривает сторонников этих взглядов как своего рода «дезертиров».

В силу того что вопрос о мессианстве Ребе перешел в плоскость веры (причем каждый мог найти основания для всего спектра подходов к этому вопросу), неумение принимать инакомыслие ближнего привело к резкому росту раздоров и споров в среде хасидов. Экстравертность деятельности ХАБАДа, самого открытого и дружественного из хасидских движений, только способствовала распространению конфликтов. Вовлеченность в сферу влияния любавичского хасидизма сотен тысяч евреев из самых разных кругов еврейского мира заставляет сторонников любого из представленных ныне в ХАБАДе мнений находить непротиворечивое объяснение своих позиций.

Естественным образом во всем, что касается практической деятельности, разногласий практически нет. Но в силу объективных проблем в передаче спорных вопросов вероучения людям, не укорененным в еврейской традиции, тем из хасидов, кто принял смерть Ребе как данность, легче взаимодействовать с нерелигиозным миром. И наличие иных точек зрения в среде хасидов ХАБАДа сильно мешает этим людям в их деятельности, заставляя объяснять наличие противоположных мнений. С другой стороны, отказ от мессианства Ребе подрывает возможность консолидации сил Любавичского движения для реализации самой важной и масштабной из поставленных перед ним задач — приведения в наш мир Мошиаха. Задачи, которой Ребе посвятил всю свою жизнь. Именно поэтому значительная часть хасидов рассматривает сторонников этих взглядов как своего рода «дезертиров».

Точку в этом споре поставит Сам Всевышний. Вплоть до явления Мошиаха, которое естественным образом положит конец всем спорам, дискуссии будут продолжаться. К счастью, оголтелых представителей любого из представленных подходов меньше, чем тех, кто предпочитает реализовывать поставленные Ребе задачи на практике, воздерживаясь от взаимных обвинений и нападок. Речь о тех десятках тысяч хасидов, которые уверены в том, что функция Мессии важнее его персоны, но рассчитывают увидеть в пришедшем наконец Мошиахе именно Ребе, а не кого-то другого. Вот это молчаливое большинство, менее заметное извне в силу своей занятости и некрикливости, и обеспечит его приход вскоре, в наши дни!

Автор о себе: Одессит в четвертом поколении. Много мечтал ребенком, неожиданно (и последовательно) реализовал все мечты. Теперь боюсь мечтать и живу постепенно. Люблю свой народ и солидаризуюсь с Всевышним в этом вопросе. Страшно несемейный, от чего страдают пятеро детей и ни в чем не повинная жена. Непоследователен, чем ставлю в тупик хороших людей. Профессионально обманываю ожидания всех окружающих. Поверхностно образован, чего, впрочем, хватает для поддержания разговора. Люблю цитировать: меньше ответственности и поднимает репутацию. Не люблю дураков: завидую, наверное. Хотя с возрастом все чаще убеждаюсь, что это антагонизм подобных. Живу, работаю, читаю книжки.  Мнения редакции и автора могут не совпадать.