Еврейская география – сложная наука. Народ, большую часть своей истории проведший в диаспоре, зачастую оказывался там до появления «коренных» народов. Евреи жили в Крыму, например, не только до того, как полуостров стал украинским, но и задолго до создания Новороссии. И иногда еврейская историческая память не поспевает за геополитикой.

Вот, скажем, Белоруссия. Маленькая прекрасная страна, веками бывшая домом для сотен тысяч евреев. Всё так, да вот только земля была, а страны не было. Часть Белоруссии для евреев была Литвой, евреи-жители этой земли так и именовались – «литваками». Другую часть Белоруссии евреи называли «Райсн», что можно перевести как «Русь». Просто Русь – не Белая, а единственная. И евреи там именовали себя «райсише». На русский это уже не перевести, потому что «русские» сегодня означает несколько другое.

Есть такой еврейский анекдот: после заключения Брестского мира Польша принялась проводить границы с Литвой, и возникла проблема – никто уже не помнил, где заканчивается Литва и начинается Польша. Решили позвать старого еврея, чьи предки поселились в этих краях с незапамятных времен. Он рассмеялся: «Это же очень просто: Литва заканчивается, а Польша начинается там, где заканчивается “фун” и начинается “фин”». Он имел в виду отличия диалектов «литовского» и «польского» идиша. Любопытно, что ко многим историческим реалиям эта лингвистическая шутка корректно применима.

Обо всем этом я думал, когда ехал на минский «Лимуд». Белоруссия – это и моя историческая родина. Одна из. Дело в том, что одна из ветвей нашей семьи, Рабейко, происходит из-под Гродно. Там есть довольно знаменитое когда-то местечко Озёры. Именно оттуда берет начало литовское еврейское книгопечатание: там, в Озёрах, начала работать типография, впоследствии ставшая знаменитой как «типография братьев Ромм» в Вильно.

Среди этих Рабейко был известен Мойше-Янкл Рабиков, брат моего прапрадеда. По семейной легенде братья оказались в Езиорах – так тогда по-польски именовались Озёры – еще маленькими детьми, убегая от хаперов – охотников за еврейскими мальчиками для сдачи их в кантонисты. Говорили, что свою фамилию, в оригинале то ли Рыбков, то ли Рыбаков (в польском написании Rebejkow, Rabejkow, Robikow, Rabikow), они получили от названия улицы в Озёрах, на которой жили – Рыбацкой.

Мойше-Янкл родился уже от второго брака своего почти семидесятилетнего отца. У того в этом браке младший ребенок появился, когда ему было под восемьдесят. Мойше-Янкл проявил в юности недюжинные способности к учению и даже какое-то время его преподавателем был знаменитый каббалист, автор книги «Лешем», рабби Шлойме Эльяшив.

В 1913 году Мойше-Янкл с семьей переехали из Скиделя, где они тогда жили, в Эрец-Исраэль и поселились в Яффо. Несмотря на свои огромные знания, он не желал ими зарабатывать на жизнь и открыл сапожную мастерскую. Это, кстати, было общим в семье – мой прапрадед Йеуда и его братья, будучи весьма образованными людьми, тоже предпочитали зарабатывать сапожным делом.

Рав Кук называл Мойше-Янкла одним из 36 скрытых праведников. После такой характеристики к его дому потянулись толпы страждущих – больных, бездетных и других. Позже их к нему посылал и Хазон Иш, добавив к его «титулу» еще один – «глава ламедвавников (тайных праведников) поколения». Перед Синайской кампанией 1956 года он предрек и ее, и победу в ней Израиля, а перед смертью в 1966-м оставил на столе закрытую бутылку вина, велев выпить ее «после победы над Насером». Через полгода после его смерти евреи одержали оглушительную победу в Шестидневной войне, и за каплями из той бутылки стояли многочасовые очереди. Его называли «Святой сапожник» – «Дер гейликер шустер».

Его сын, Йосеф, которому было 10 лет, когда семья перебралась в Святую Землю, был знаменитым переводчиком на иврит юношеской прозы – Гюго, Жюль Верна, братьев Гримм, Андерсена и многих других. Увы, ни он, ни его четыре сестры – Мирьям, Рахель, Захава и Рухама – не создали собственных семей. Один сын «Святого сапожника», Менахем-Шмуэль, умер в юности, еще две сестры – Йосефа и Сара – вышли замуж, но об их потомках ничего не известно.

Вот такая история одного литовского еврея из Белоруссии, которая в его время была Польшей. Всё это унесено ветром. Нынешние белорусские евреи, которых я повстречал в Минске, разделены со своими предками вековой трагической историей и мало чем их напоминают. Но они – евреи, и уже одно это надо признать настоящим чудом.