Старт скандалу был дан в соцсетях. Еврейский народ возмущался и негодовал. В данном случае – по поводу номера Татьяны Навки и Андрея Бурковского на шоу «Ледниковый период». Одни требовали немедленно убрать ролик из интернета, другие называли эти танцы «плясками на крови», кощунством и оскорблением национальных чувств. Дополнительную пикантность придавало то, что номер поставил Илья Авербух, а танцевала в нём супруга Дмитрия Пескова, пресс-секретаря президента России.

Впрочем, большинство критиканов, как это обычно и бывает, даже не знали, о чем вообще идет речь – потому что фильм, по которому был поставлен танец, не смотрели. А номер был посвящен фильму «Жизнь прекрасна» – оскароносной картине 1997 года итальянского режиссера Роберто Бениньи, который и сыграл главную роль Гвидо – еврейского папы маленького мальчика. Жена Гвидо по своей воле отправляется в лагерь вслед за мужем и сыном. Спасая сына, отец превращает их страшную жизнь в игру, обещая мальчику в конце главный приз – танк. Сила несломленного духа – главная тема этого фильма, снятого по мотивам книги Рубино Ромео Сальмони – итальянского еврея, узника Освенцима.

Увидев скандал, я посмотрела танец, послушала глубокомысленные и не очень оценки жюри, а потом вновь пересмотрела сам фильм. И в конце картины я снова плакала.

Дорогие евреи и сочувствующие! Иногда кажется, что весь мир против нас. Что наша боль, наша трагедия – это так лично, так глубоко, что лучше не трогать, вообще не касаться, не бередить раны. Потому что один неловкий жест, одна неверная интонация – и будет больно. И будет казаться, что нашу трагедию им не понять. Я знаю, мне тоже бывает больно. Но из этого не следует, что талантливым людям нельзя попытаться понять. Вы помните, что «Бабий яр» написал Евгений Евтушенко и как это было важно для всех нас? Вы помните, как играли Тевье-молочника Евгений Леонов и Михаил Ульянов в «Поминальной молитве»?

Да, признаюсь, этот танец, поставленный из лучших побуждений, мне тоже не очень понравился. И не потому, что в искусстве есть табу – уверена, что их нет и не может быть. Можно ставить мюзиклы «Иисус Христос – суперзвезда», можно петь «Танцуй со мной до конца любви» (Dance me to the end of love) – как это делал Леонард Коэн, вспоминая историю играющих в Освенциме музыкантов. Можно снимать трагикомедии, как Бениньи, и блокбастеры, как Спилберг. И даже станцевать в Дахау под песню «Я выживу» (I will survive) – как это сделал вместе со своими внуками 90-летний бывший узник этого лагеря Адолек Корман. И этот клип стал потрясающим произведением искусства. Нет и не может быть никаких запретов, что бы ни говорили по этому поводу министры культуры разных стран – а они говорят много чепухи.

Однако есть несколько «но». Зритель должен быть готов к этому переживанию – так будет честнее по отношению ко всем: и к нам, и к зрителю в том числе. Когда посреди праздного веселья и глупых шуток на шоу Первого канала вас вдруг как ушатом воды оглушат робой Холокоста на светской львице… – нет, это не запрещено, но, возможно, не совсем к месту. И самое главное – художественное высказывание должно быть талантливо. Тем более что такая тема. Она требует от актера «полной гибели, всерьез», как писал Пастернак. Это «всерьез» может случиться и в танце, и в мюзикле, и даже в комедии. Талант сверкает в каждом жесте Роберто Бениньи, в каждом кадре его фильма, в каждом звуке этой щемящей музыки. Именно талант рождает чувство сопереживания, боли и надежды.

Можно спорить до хрипоты, удалось ли это постановщику танца и танцорам. Думаю, нет. Не хватило вкуса, или таланта, или того и другого. Повторяя Станиславского, многие сказали: «Не верю». Я тоже «не верю», но мои чувства никак не оскорблены и не задеты, хотя я тоже помню лагерный номер на руке сестры моей бабушки. Она обычно прятала его под длинным рукавом. Не знаю, что бы она сказала, увидев этот танец.

И всё же: танцуйте, пойте, играйте – что угодно. Может быть, кого-то из зрителей это подвигнет прочитать книгу, посмотреть фильм и задаться вопросом, на который нет пока ответа: «Как это было возможно?»

И вторым вопросом: «Как сохранить это в памяти людей?» Чтобы дети и внуки понимали, что значит эта желтая звезда на полосатой робе. И помнили, что все начиналось с надписи на двери кафе, вроде той, которую с удивлением увидел мальчик, герой фильма «Жизнь прекрасна»: «Евреям и собакам вход запрещен». Важно не забыть, чтобы не поддаться новой истерии, которую назовут не фашизмом, а как-то иначе.