Пасхальная Агада, пожалуй, самый популярный и широко читаемый еврейский текст после Библии. Сотни тысяч евреев, а то и миллионы евреев и их нееврейских друзей соберутся сегодня вечером на Пасхальный седер, чтобы совместно читать и обсуждать Агаду, многие отрывки которой они знают наизусть. В том числе и люди, от религии весьма далекие. Кажется, что этот текст существовал всегда. Но кто же и когда его написал?

Чёткие временные рамки определить не просто, но первый текст, достаточно близко напоминающий привычную нам Пасхальную Агаду, можно найти в рукописных молитвенниках, составленных великим мудрецом вавилонского еврейства – Амрамом Гаоном в IX веке нашей эры. А полвека спустя схожий текст появился и в молитвеннике, составленном другим великим вавилонским авторитетом – Саадьей Гаоном. С другой стороны, еще в III в. н.э. зафиксированы споры между другими вавилонскими мудрецами – Равом и Шмуэлем, в которых обсуждается вопрос, о чем надо говорить на Пасхальном седере. Так что традиционная для нас Пасхальная Агада была создана, скорее всего, в Вавилоне во времена раннего Средневековья между IV и VIII веками.

Хотя сам текст был написан, вероятно, именно тогда, многие его составные части относятся к гораздо более древним временам. Если мы будем говорить о текстах, а не о действиях – ведь обязанность есть мацу и горькие травы марор указана уже в Торе, то самая древняя часть Агады – это псалмы Галлеля. В нашей Агаде псалмы разбиты на две части – до еды и после, а в древности, во времена Храма, эти псалмы составляли главный текстовый элемент Пасхального седера. Уже днем 14-го нисана, в канун Песаха, мужчины шли в Храм, чтобы там под пение псалмов Галлеля закласть ягненка – пасхальную жертву. А вечером уже целые семьи собирались на праздничную трапезу, вкушали от того ягненка и хором пели псалмы Галлеля, да так, что аж «крыши домов тряслись», как рассказывает нам Талмуд.

Однако бóльшая часть нашей Агады не относится к Храмовым временам, а написана уже во время изгнания, горьким вкусом которого обильно приправлен этот текст, должный вообще-то символизировать избавление. Поэтому великий еврейский философ Маймонид и предваряет уже в XII веке текст Агады словами: «Вот текст Агады, заведенный у евреев в дни изгнания».

От того, видимо, и удивительные «пропуски». Пасхальная Агада, как известно, начинается с четырех вопросов, которые задает ребенок. Вопросы эти приводятся еще в Мишне, текст которой был зафиксирован после разрушения Второго Храма, однако в Мишне приводятся всего три, а не четыре вопроса, и только два вопроса из первоначально указанных в Мишне вошли в результате в текст традиционной для нас Агады. Пропал вопрос: «Почему сегодня мы едим только жареное мясо, а обычно – и тушеное, и жареное?» Вероятно, он пропал потому, что перестала приноситься пасхальная жертва, мясо которой можно есть только жареным.

С этого пропущенного вопроса о жареном мясе начинается целая серия «потерь». Например, сейчас у нас на столе в Пасхальный седер нет жареного мяса – дабы никто не подумал, что евреи приносят пасхальную жертву без Храма. Но в первые века после его разрушения эта идея вовсе не была очевидной: глава римской еврейской общины по имени Тодос завёл обычай жарить для Пасхального седера целого козленка – как воспоминание о пасхальной жертве. Многие мудрецы сурово осудили Тодоса – они предпочитали демонстративное отсутствие явному напоминанию. Однако противоположного мнения придерживался рабан Гамлиэль – потомок царского рода, старавшийся всеми силами сохранить память о пасхальной жертве, а по некоторым свидетельствам, даже приносивший эту жертву у стен разрушенного Храма.

Дальше уже сам рабан Гамлиэль оказывается отсутствующим – в знаменитой истории про мудрецов, возлежащих на Пасхальном седере в Бней-Браке, упомянутой в начале Агады. Тот седер в Бней-Браке происходил через несколько десятилетий после разрушения Храма – незадолго до восстания Бар-Кохбы или же во время него, и все великие мудрецы того поколения находились на этом седере, кроме своего главы – Гамлиэля. Не исключено, что именно тогда проговорившие всю ночь напролет мудрецы «изобрели» привычный нам порядок Пасхального седера. Тот седер Гамлиэль, согласно Талмуду, проводит в Лоде и тоже разговаривает всю ночь – но про пасхальную жертву, а не про исход из Египта, но этот рассказ удивительным образом в Агаду не попал.

Но есть и еще более вопиющий «отсутствующий» в традиционной Пасхальной Агаде – это сама страна Израиля. И не просто отсутствует, а, кажется, старательно вырезана. Например, всем известны слова из Агады: «Я выведу вас, и спасу вас, и избавлю вас, и возьму вас народом Своим». Но если заглянуть в библейский текст, откуда эти слова взяты, то понятно, что цитата оборвана на середине. Там есть продолжение: «И приведу вас в землю, и дам вам её наследие». Но об этом составители Агады предпочли не упоминать.

Тот же «трюк» был проделал с другими словами. Мы помним фразу из Агады: «И вывел нас Г-сподь из Египта рукою могучею и дланью простертою, страхом великим, знамениями и чудесами». Но ведь у нее, согласно библейскому первоисточнику, было продолжение: «И привел Он нас в место,и дал нам эту землю, текущую молоком и медом». Но и об этом составители предпочли не упоминать.

В нашем поколении это умолчание многим кажется уже неуместным. Все шире распространяется обычай пить пять бокалов вина, а не четыре: еще один дополнительный – как напоминание о земле Израиля, в которую мы наконец вернулись после долгого изгнания. Так делаем и мы в нашей семье. Те же йеменские евреи и многие сефарды на протяжении веков пили пятый бокал – так что это не совсем уж нововведение, скорее возрождение альтернативной традиции. Желаю кошерного и веселого Песаха и призываю вас видеть в Агаде не освященный временем официальный документ для декламации, а плод живого разговора, продолжающегося сквозь тысячелетия и сегодня. С праздником вас!