Как Василий Гроссман оказался единственным советским пророком и есть ли разница между Сталиным и Гитлером, объясняет наш колумнист.

На днях меня попросили прочесть лекцию о жизни и творчестве Василия Гроссмана. При всех масштабах творческого наследия Гроссмана, любая лекция о нём не обойдёт этих трёх китов: рассказа «В городе Бердичеве», едва не уничтоженной «Черной книги» и романа «Жизнь и судьба», считающегося одним из величайших русских романов ХХ века, в истории публикации которого мистики даже побольше, чем вокруг «Мастера и Маргариты».

Готовясь к лекции, я среди прочего достал с книжной полки изданный уже в 1991 году издательством «Советский писатель» сборник «С разных точек зрения: “Жизнь и судьба” Василия Гроссмана», составитель которого, некий В.Д. Оскоцкий, включил в него статьи С. Куняева, С. Викулова и Л. Беляевой, увидевших в романе прежде всего «гимн крови» – разумеется, еврейской, а также «ненависть к русскому народу», хотя в романе множество прекрасных образов русских людей, а его главный герой – глубоко ассимилированный русский еврей.

Примечательно, что «Жизнь и судьбу» Гроссмана было решено уничтожить. Не вымарать цензурой неудобные места, не просто запретить к публикации, а именно уничтожить. Многие литературоведы объясняют это тем, что Гроссман первым осознал и сказал вслух страшную правду: между гитлеризмом и сталинизмом разницы, в сущности, не было. И после этого ничего другого, кроме смертного приговора книге, советская система вынести уже не могла.

Я, безусловно, готов согласиться с тем, что Гроссман сказал эту правду. Но вот с тем, что он ее осознал – можно поспорить. Великий писатель Василий Гроссман был обычным советским человеком. Возможно, он и не был убежденным сталинистом, но уж точно был убежденным ленинцем. И начиная писать свой роман, он вряд ли думал, что так его закончит.

С Гроссманом произошло то же, что происходило, происходит и будет еще происходить со многими гениями: в ходе творческого процесса они вдруг абсолютно утрачивают свободу воли, контроль над ситуацией и превращаются в «самописцы», «приборы по выдаче текста» и говорят то, чего говорить не собирались и не хотели. Более того – то, чего и сами раньше не знали. А это и есть уровень пророчества с точки зрения еврейской традиции.

Так совпало, что в ближайшую субботу в синагогах будут читать библейскую главу «Балак», в которой как раз и был явлен первый пример такого «отключения воли» и подлинного пророчества. Напомним, что, согласно повествованию, царь моавитян Балак, увидев мощь выходящих из Египта евреев, призывает величайшего нееврейского пророка Валаама прийти и проклясть народ Израиля.

Но тот, собираясь его проклясть, неожиданно благословил, да еще какими словами: «Как прекрасны шатры твои, Яаков, жилища твои, Израиль! Как ручьи извиваются они, как сады при реке. Благословляющий тебя благословен, а всякий проклинающий – проклят!»

Примечательно, что самое поэтическое описание еврейского народа, которое по многу раз в день цитируют религиозные евреи в своих молитвах, сделано неевреем, да вдобавок и патологическим антисемитом!

Именно поэтому я, в отличие от многих своих соплеменников, так спокойно отношусь к нападкам и проклятиям антисемитов. Больше того: признаюсь, что они доставляют мне некоторое тайное удовольствие. И дело не только в том, что тот же Гроссман в «Жизни и судьбе» писал, что «антисемитизм есть мера человеческой бездарности». Тут, возможно, он как раз прав и не был – среди антисемитов немало талантливых, но зачастую при этом невежественных и совершенно ослепленных своей злобой людей. А в том, что проклятие в итоге всегда срабатывает против самого проклинающего. Хотя бы уж потому, что сжигает изнутри его собственную жизнь в бессмысленной и беспричинной ненависти.