Несколько дней назад мой старый приятель и по совместительству земляк – горский еврей – мимоходом обронил, что его отец свободно говорил на идише. «Горский еврей? На идише?! – не поверил я. – Откуда его мог знать твой отец?!»

«Всё просто, – ответил он. – Когда в 1941 году в город стали прибывать эшелоны с эвакуированными, бакинские евреи ходили каждый день на вокзал, чтобы разбирать еврейские семьи по домам. Никто не интересовался, горские они, ашкеназские или какие-то ещё – знали, что братья-евреи оказались в беде, и значит, им нужно помочь. Мой дед приютил у себя в доме большую семью, бежавшую в 1939-м из Польши, а в 1941-м – с Украины. Они прожили в нашей семье до конца войны. А так как говорили они поначалу только на идише, то отец, бывший тогда пацаном, быстро схватил этот язык. И потом, когда мы отдыхали на Украине, мог часами говорить на нём с местными стариками».

По собственному опыту знаю, что прибывших в Израиль с постсоветского пространства репатриантов больше всего поражает, что многие местные жители совершенно выбиваются из их представления о том, как должны выглядеть «настоящие евреи». Существование бухарских, сефардских и йеменских евреев, не говоря уже об эфиопских, для многих из них становится сенсационным открытием. И нередко «бывшие советские» с неприязнью – и это еще мягко сказано! – смотрят на евреев – выходцев из Марокко, Ирака или Ирана, будучи отчего-то уверены, что они являются представителями куда более высокой культуры и куда лучше воспитаны. Они брезгливо называют их всех скопом «восточными», хотя то же Марокко, к примеру, расположено куда западней России и Украины. А потом ещё удивляются, получая в ответ той же монетой.

Но как человек, проживший больше двадцати лет среди так называемых «восточных евреев», я хорошо знаю, какие они в большинстве своем удивительно теплые и отзывчивые люди. А как человеку, много лет ходившему в сефардскую синагогу, мне прекрасно известно, что они читают ту же самую Тору, что и мы, а различия в текстах наших молитвенников настолько минимальны, что ухватить их может только очень опытный глаз.

Что касается смуглости кожи, то я опять-таки хорошо помню, как в первый месяц нашего пребывания в Израиле, пока мы с женой пребывали в депрессии, наш старший сын целыми днями гонял по улице с местными мальчишками. В один из дней жена обратила внимание на то, что он стал совсем черным, и погнала его в ванную. Больше того – боясь, что он сам не отмоется от этой грязи, она решила искупать его лично, хотя в семь лет он уже начал стесняться матери. Через некоторое время она вышла из ванной и с грустью констатировала: «Он не отмывается. Он просто так загорел!»

Все это я веду к тому, что в нынешнюю субботу в синагогах будут читать библейский отрывок «Ваишлах», в котором ясно звучит та же мысль – о единстве всех ветвей еврейского народа. Ибо впервые на авансцену мировой истории начинают выходить они – бней Исроэль, двенадцать колен Израилевых, дети Яакова.

И живший уже в XIX веке крупнейший комментатор Пятикнижия раввин Шимшон-Рафаэль Гирш так объяснил слова «Собрание народов произойдёт от тебя», которыми свыше был благословлён Яаков: «Каждое колено должно представлять из себя этническую индивидуальность со своими собственными чертами. Но они должны состоять из множества объединенных элементов. Дабы быть едиными по отношению к внешнему миру».

Это было верно в прошлом, это остается верным и сегодня. Мы все – евреи Исраэль. Религиозные и светские, консерваторы и либералы, ашкеназы и сефарды, горские, йеменские и Б-г знает ещё какие – мы все являемся одним народом, частью одной многоцветной мозаики. И вытащи из этой мозаики хоть один «камешек», она сразу утратит свою ценность, а затем и начнет осыпаться.

Когда Давид Бен-Гурион выбирал имя для будущего еврейского государства, он не случайно в итоге остановился на названии «Израиль» – это имя и в самом деле объединяло воедино все части еврейского народа. А начиналось всё это три с половиной тысячи лет назад там – на берегу реки Ябок, где сам Некто боролся с Яаковом. И проиграл ему.