С приближением субботы, в которую в синагогах будут читать отрывок «Мишпатим», у меня в памяти всплывает фраза, малознакомая жителям диаспоры, но прочно вошедшая в сознание израильского общества. Да настолько прочно, что ей даже посвящена отдельная, пусть и весьма пространная статья в «Википедии». На иврите эта фраза звучит: «Парашат “Мишпатим”. Буша!» На русский её можно перевести как «Глава “Законы”. Позор!».

Случилась эта история в феврале 2020 года. Тогдашний юридический советник правительства Израиля – это эквивалент должности генпрокурора – Авихай Мандельблит после долгих колебаний решил передать в суд дела против премьер-министра Биньямина Нетаньяху. Понятное дело, что одна часть общества, давно требовавшая отправить главу правительства в тюрьму и без всякого суда, встретила эту весть с ликованием, а другая была глубоко возмущена этим решением, считая все дела против премьера «сшитыми», да ещё и на скорую руку.

А тут ещё наступила суббота, в которую читают главу «Мишпатим», имеющую по своему названию и содержанию самое непосредственное отношение к отправлению правосудия. И адвокат Шира Шпиц, возвращаясь с детьми из синагоги и проходя мимо своего соседа по кварталу Авихая Мандельблита, бросила в его сторону эти три слова: «Парашат “Мишпатим”. Буша!» – явно намекая, что считает решение юридического советника позорным.

Обронив эти слова, Шира с детьми пошла было дальше, но не тут-то было: Авихай Мандельблит дал указание своим охранникам остановить молодую женщину и вызвать полицию для её задержания. Прибывшие на место полицейские велели Шире сесть в «воронок», хотя была суббота, а для религиозного еврея её нарушение недопустимо. И не говоря уж о том, что с ней были дети, которых её вынуждали бросить на улице.

Шира начала умолять «блюстителей порядка» не подводить её под нарушение субботы, обещая сразу после её исхода добровольно явиться в участок. Полицейские на момент было дрогнули, но Мандельблит заявил, что Шира угрожала ему якобы убийством. Тогда полицейские силой затащили женщину в машину. А малолетние дети были вынуждены сами искать дорогу домой.

Шира провела в отделении полиции больше суток. И хотя даже охранники Мандельблита подтвердили следователям, что ничего, кроме фразы «Парашат “Мишпатим”. Буша!», они от задержанной не слышали, против неё всё равно было возбуждено уголовное дело по подозрению в угрозах в адрес юридического советника израильского правительства.

Уголовное дело, возникшее на пустом месте, тянулось долгие восемь месяцев. И в результате было закрыто, но не по причине невиновности подозреваемой, а лишь потому, что получило широкую огласку и вызвало возмущение в израильском обществе. Иначе – сидеть бы ей в тюрьме.

После закрытия дела Шира подала гражданский иск. Но была вынуждена подать его именно против полиции, так как во всём Израиле не нашлось ни одного адвоката, который готов был бы подать от её имени иск к всесильному Мандельблиту. В итоге суд признал действия полиции неправомерными и присудил истице компенсацию в 70 000 шекелей. Но когда Шира потребовала в суде вызвать хотя бы в качестве свидетеля Мандельблита, суд эту просьбу отклонил.

Эта история тогда сильно взбудоражила общество. К какому политическому лагерю ни относись, ни у кого не было сомнений, что, произнеся эту фразу в адрес Мандельблита, Шира не нарушила никакого закона и её арест с последующим возбуждением уголовного дела были полностью не обоснованы. И юридический советник правительства – фактически генпрокурор, – который призван стоять на страже законности, пошёл на это явное беззаконие, решив, что ему позволено бросить женщину на сутки за решетку лишь за то, что она имеет и смеет высказывать отличное от его мнение. Да еще и выдвинул против неё заведомо ложное обвинение в угрозе убийством – тяжком преступлении, грозящем длительным тюремным заключением!

С тех пор имя Авихая Мандельблита в сознании многих израильтян стало ассоциироваться с фразой «Парашат “Мишпатим”. Буша!». И Шира бросила именно её в лицо Мандельблиту совсем не случайно. Ведь в главе «Мишпатим» – одной из самых длинных в Пятикнижии – заложены основы еврейского уголовного и гражданского права, а заодно и принципы построения справедливого общества. Одним из них стал принцип равенства всех граждан перед законом – богатого и бедного, знатного и простолюдина, местного и мигранта. «Не обижайте и не притесняйте переселенцев, ведь и вы сами были переселенцами в земле Египетской. Ибо если будете притеснять их, то воззовут они ко Мне, и услышу Я зов их, разгневаюсь и поражу вас», – гласит текст Пятикнижия.

И эти законы были поистине революционны для своего времени. Да и для последующего. Даже шесть столетий спустя в законах Солона, на которых базировалась афинская демократия, чужестранцы были самыми бесправными жителями города, а в Пятикнижии появляется прямой запрет на их притеснение. И в этой же главе установлены правила отправления правосудия. В частности: «Не давай ложных свидетельств, дабы не способствовать своим влиянием злодейству». В истории Ширы Шпиц тогдашний юридический советник правительства Мандельблит, являющийся, кстати, вроде бы религиозным человеком, явно поспособствовал своим влиянием злодейству.

Вообще же, глава «Мишпатим» весьма детально прописывает многие законы общественной жизни, превращая Закон как таковой в основу существования еврейского общества, причём на все времена. В связи с этим нельзя не вспомнить, как однажды в Праге я случайно познакомился с православным священником из России. Мы столкнулись с ним в магазине по продаже мобильников, куда оба зашли купить местные сим-карты. Там на месте разговорились, ощутили взаимную симпатию и продолжили знакомство. У нас оказалось немало общего – и прежде всего любовь к Священному Писанию и ивриту.

В кафе, куда мы зашли выпить по чашечке кофе, разговор неминуемо зашёл о различиях между иудаизмом и христианством. И мы с ним сошлись во мнении, что иудаизм провозглашает – «Б-г есть Закон», а христианство – «Б-г есть любовь». Мой собеседник был очевидным образом убеждён, что второй принцип, безусловно, выше и гораздо человечнее первого, поскольку закон подчас бывает слишком суров, а вот любовь несёт в себе сострадание и милосердие.

Но в том то и дело, что «любовь» – понятие субъективное, иллюзорное, быстро проходящее. И руководствуясь одной «любовью», можно очень легко отойти от принципов справедливости, построив в итоге общество, базирующееся на личных симпатиях и антипатиях, неминуемо утрачивающее правовой характер. Не полюбились твои высказывания прокурору – ступай в тюрьму. В таком обществе становится возможным любое беззаконие.

Поэтому, к слову, в главе «Мишпатим» и подчёркивается в том числе: «Не благоволи бедняку, оказывая ему предпочтение в тяжбе» – даже если судья испытывает личную симпатию к бедняку, а не к противостоящему ему в тяжбе богатею, судить он должен, исходя из закона, определяя, на чьей стороне правда. И законы главы «Мишпатим» распространяются и на самого судью, и на всех стоящих на высших ступеньках общества, чтобы ни у кого не было оснований произнести: «Парашат “Мишпатим”. Буша!»