Как вообще можно шутить на войне? До того как я сама оказалась внутри неё, мне представлялось, что вот идёт у людей обычная жизнь, а потом вдруг случается война, и все вокруг на неё переключаются, и ничего, кроме войны, в жизни людей не происходит – пока снова не наступит мир. Оказалось, что всё совсем не так.

В книге «Хиросима» американский репортёр Джон Херси рассказал истории шести выживших после атомного взрыва, буквально поминутно воссоздавая их действия в те чудовищные дни. И там есть один момент, который прежде совершенно не укладывался в моей голове. Представьте себе картину: после взрыва прошло всего несколько часов, город полон сгоревших трупов и умирающих – они стонут и молят о помощи. А чудом выжившие мечутся между ранеными, не зная, как облегчить их страдания.

Среди выживших – священник местной церкви, не получивший ни одной царапины! Он выносит людей из горящих зданий, отпевает умерших и бесконечно плачет. И вдруг посреди этой горящей плоти, чёрного атомного дождя и абсолютного конца света он понимает, что должен сходить в полицию – зарегистрировать причинённые его церкви разрушения. Иначе ведь страховку не получить! И он идёт в полицию, отстаивает там огромную очередь из таких же потерпевших и дотошно регистрирует все разрушения.

Вы когда-нибудь представляли, что будете делать во время конца света? Сразу после атомного взрыва? Оказывается, надо идти за страховкой! Прежде это была бы последняя вещь, о которой я подумала! А теперь я понимаю, насколько эти действия разумны и логичны: ведь война идёт не вместо жизни, она идет параллельно обычной жизни.

Человеческое сознание вообще не очень вмещает мысль, что кто-то может на полном серьезе захотеть сделать вам больно. Это поначалу кажется настолько нереальным, что мой мозг отказывается признавать этот факт. Так и во время войны ты не в состоянии до конца поверить, что на тебя действительно летят ракеты. Что десятки тысяч людей потратили годы жизни, миллиарды долларов и тонну сил специально для того, чтобы тебя убить. Остаётся жить как обычно, а с новой реальностью примириться с помощью шуток.

Он: Я сейчас без трусиков…
Она: Где вы? Сколько вас? Какие у вас размеры? Через пару часов привезём вам в полк новое чистое бельё!

Очень хочется думать, что этот солдат с тобой заигрывает, а не лежит на позиции в окопе уже неделю, не сходив ни разу за это время в душ. Но юмор помогает овладеть этой чудовищной ситуацией и взять управление в свои руки. К примеру, одна находчивая волонтёрка приготовила для солдат индивидуальные коробки с горячими обедами и подписала каждую: «Эмили, 34 года, не замужем». И свой телефон. Я лично считаю её гением маркетинга. Многие незамужние девушки сначала задохнулись от возмущения, видя такой ход конкурентки. А потом дружно принялись её копировать, подписывая свои наборы для военных. И концепция оказалась настолько успешной, что в последние месяцы объявлений о свадьбах в моих лентах в соцсетях стало почти так же много, как и сообщений о похоронах.

«Милый, тебе удаётся поесть нормально? Осталась чистая одежда? Получилось поспать сегодня?» – пишет одна моя подруга сообщение мужу. Только шутка в том, что в боевых частях находится как раз она! А муж остался дома с тремя детьми.

Вообще, никто не хочет быть жертвой. Я не могу подойти к каждому, кто использует слоган «От реки и до моря», и спросить: «Вы знаете, что это означает? Вы и вправду хотите убить 10 миллионов израильтян, включая евреев и арабов, русских и армян, друзов и черкесов, чтобы “освободить” территорию Израиля?» Но боюсь, что получу в ответ очередной ракетный залп.

Я сама могу испытывать лишь боль, ужас и бессильную ярость при виде сотен тысяч людей, требующих моей смерти. И поэтому меня привели в такой восторг американские адвокаты Джоел Аккерман и Орон Розенкранц с характерными именами и фамилиями, которые приобрели права на слоган «От реки до моря» в качестве товарного знака. Теперь они могут преследовать по закону всех, кто его использует в коммерческих целях, и требовать денежную компенсацию. И это тот самый лимонад, который нам удалось сделать из самых горьких лимонов. Но он делает наш мир чуть более безопасным: ведь если мы можем получить немножко гешефта от лозунга, требующего нашей гибели, то, возможно, он становится менее страшным.

Вот уже полтора года вся страна по несколько раз в день бегает в бомбоубежища или спешит во вмонтированные во многие квартиры «мамады» – специальные защищённые комнаты. Мы не будем обсуждать мир, в котором квартиры изначально уже строятся с бомбоубежищами. Но скажем, что в последние дни многие родители именно там хранят конфеты на случай обстрела: когда детские рты заняты шоколадом, у них остается меньше возможностей задавать вопросы, на которые у взрослых нет ответа. Кто-то разрешает детям рисовать в «мамадах» на стенах – и тогда те специально ждут сирены воздушной тревоги, чтобы запереться в бомбоубежище и порисовать. Такое чувство, что сейчас мы выжимаем лимонад уже из булыжников.

Впрочем, много-много лет назад во время совсем другой войны моя прабабушка ехала в эвакуацию с Среднюю Азию с моей шестилетней бабушкой и её новорожденным братом. Добирались они туда в совершенно невыносимых условиях – и она пообещала дочке, что в конце путешествия та увидит настоящего живого верблюда и попробует верблюжье молоко. Для городской советской девочки тех лет это было сродни чуду – и бабушка честно и терпеливо ждала встречи со сказочным животным. В конце путешествия они и правда увидели живых верблюдов – огромных и горбатых, да только их молоко оказалось ужасно горьким.