Шарону исполнилось 80

Сегодня исполняется 80 лет одному из самых харизматичных лидеров Израиля, бывшему премьер-министру еврейского государства Ариэлю Шарону. 

Два года назад все мировые информагентства облетела весть, ставшая, как оказалось впоследствии, предвестницей новой эпохи на всем Ближнем Востоке, эпохи без Ариэля Шарона: 4 января 2006 года израильский премьер-министр был госпитализирован в иерусалимскую больницу «Адасса Эйн-Керем» после тяжелого инсульта с обширным кровоизлиянием в мозг. Сильнейший удар вверг его в состояние глубокой комы, в котором он пребывает по сей день.

В эту юбилейную дату мы публикуем отрывки из книги израильских журналистов Нира Хефеца и Гади Блюма «Пастырь», которая  рассказывает историю жизни Ариэля Шарона с его появления на свет до наших дней.

«Самый средний ученик»

Ощущение одиночества не покидало Арика Шейнермана с раннего детства. На первом месте в доме были конфликты родителей с жителями Кфар-Малаль, рождавшие в душе мальчика странное чувство, будто он и его семья повернулись спиной ко всему миру. Маленькими Арик и его сестра Дита, которая была старше на два года, редко выезжали за пределы поселения, и в зимние месяцы Арик обычно часами скрывался в построенном прямо за домом амбаре, где обожал размышлять в одиночестве, а стук дождевых капель по крыше успокаивал его.

Учился он в начальной школе в Кфар-Малаль. Одноклассники и учителя помнят его ничем не выделявшимся пухлым тихоней. Его одноклассник Беньямин Торан вспоминает: «Нет, возможно, Арик в чем-то и преуспевал. Просто, с одной стороны, он никому не мешал на уроках, а с другой, и особого участия в них не принимал. Он был самым средним учеником. Ни то ни сё».

На празднике в честь окончания первого класса, с ним случился конфуз. Дети приготовили представление для родителей, в котором Арику выпало играть роль мелка, которым пишут на доске. Он держал в руках коробку, символизировавшую мел, и должен был произнести одну-единственную фразу из шести слов. И когда вышел на импровизированную сцену, сконструированную из школьных парт, и перед ним открылся сшитый из простыней занавес... весь незамысловатый текст напрочь вылетел из головы — так и простоял перед публикой, как истукан. В общем, полный «блэк-аут». Он очень тяжело переживал случившееся — дома после праздника плакал, что с ним случалось крайне редко, и, несмотря на уговоры матери не принимать конфуз близко к сердцу, целых два дня отказывался выходить на улицу.

Деревенские ребята обычно собирались как раз напротив дома Арика, где простиралась длинная песчаная полоса. Сосед Йосеф Маргалит, живший напротив, вспоминает: «Кто-нибудь приносил газету, мы заворачивали в нее комки песка и бросались этими “бомбами” друг в друга. Арик был настоящим специалистом в их изготовлении и признанным чемпионом деревни».

Практиковались также лазание по деревьям в соседней роще, состязания в беге, игра «в вышибалу» и плавание в прудах для полива, которыми изобиловала округа. Если не считать песочного «бомбометания», Арик редко участвовал во всех этих играх. Впрочем, это не давало сверстникам повода задирать его, чему причиной, возможно был склочный характер семьи Шейнерман. Естественным образом отошло на задний план и отсутствие успехов в играх с мячом после школы — какие уж тут успехи, когда нет интереса; к тому же отец частенько поручал Арику стеречь семейный цитрусовый сад от воров. И когда другие мальчишки шли гулять, Арик, вооружившись кавказским кинжалом (отцовский подарок на пятый день рождения), подстерегал в засаде арабских разбойников.

Йосеф Маргалит и по сей день не может забыть, как наблюдал за десятилетним Ариком, стерегущим апельсины Шейнерманов в темноте у границы семейного сада рядом с ведущей к дому тропинкой: «Отец учил его быть бойцом. Арик не боялся этих дежурств, хотя ему приходилось оставаться одному в тишине и темноте. Скорее, наоборот — это задание позволяло ему почувствовать себя героем. А стремление оправдать доверие отца, выглядеть в его глазах смелым, было для него прежде всего».

Наверное, была и другая, более глубокая причина интереса, проявляемого Ариком к этим отцовским заданиям: общая необходимость защищать Кфар-Малаль от террористических банд, которая была, пожалуй, единственным, что не вызывало споров между Шейнерманами и остальными жителями деревни. Наоборот, именно в этом между ними царило полное согласие, и охрана сада, очевидно, позволяла мальчику почувствовать себя причастным к нему. Так Арик, во всем казавшийся рохлей, оказался лучшим в задачах, связанных с охраной и защитой. А похвалы родителей и наставников только стимулировали этот его интерес — Арик «вступил в должность», и ему это нравилось.

Страсть к обжорству — фалафель и томатный сок

Декабрь 1984 года министр без портфеля Ариэль Шарон проводил в Нью-Йорке, где проходил судебный процесс по его иску о клевете против журнала «Таймс». Арик и Лили жили в отеле «Рейджинси», обедали в хороших ресторанах, их сопровождали предоставленные на 24 дня телохранители ФБР и группа приближенных: бизнесмены Арье Генглер и Мешулам Риклис, адвокат Дов Вейсглас и журналист Ури Дана. Все это давало многим в Израиле повод критиковать правительство, предоставившее супругам Шарон финансирование из государственной казны.

Один из вечеров компания провела в известном нью-йоркском ресторане. В конце ужина, когда Арик попросил принести счет, официант широко улыбнулся: ужин уже оплачен, сэр, — и указал на пару в другом конце зала. Оказалось, что «угостивший» израильского министра мужчина в семидесятых под его командованием воевал против террористов и контрабандистов в верблюжьем патруле южного округа.

Арик, одаренный феноменальной памятью, сразу вспомнил этого человека: «Во время одной из погонь из моей сумки пропала отличная копченая колбаса. Знаешь, я всегда думал, что это ты ее стащил...». Собеседник Шарона смутился лишь на секунду: «Да, это был я, и сейчас решил возместить вам ущерб».

Не секрет, что гастрономическая сторона всегда была главной составляющей каждодневной жизни Арика Шарона. Так было это и в разгар тяжелейших боев, и после избранием его главой правительства. Покойная Лили Шарон годами старалась сохранить здоровье мужа путем соблюдения диеты, иногда просто убийственной. Война, которую вел Арик со своей природой, выдерживая эти ограничения, оказалась слишком неравной. И потому стала единственной, в которой он потерпел сокрушительное поражение.

Главной соратницей Лили в контроле за питанием Арика много лет была верная секретарша Шарона Сара Шэма. Она действовала по указаниям Лили и следила за тем, чтобы Арик не ел ничего, кроме того, что указано в назначенном ею меню. Каждый период диеты напоминал военную операцию, а каждая из диет, как правило, основывалась на больших количествах томатного сока, в который Арик засыпал чудовищные количества соли. Вообще, Арик обычно посыпает солью практически все, что ест. Иногда, когда Сара Шэма не обращала внимания, одному из помощников Шарона удавалось запихнуть ему в карман пиджака пару порций фалафеля (одно из самых любимых блюд Шарона) — тогда он просил секретаршу не тревожить его минут десять, которых ему вполне хватало, чтобы с удовольствием заглотить две порции. Кстати, видеть то, как Шарон вкушает фалафель у себя в кабинете — уже само по себе зрелище. Он штурмует питу, упиваясь каждым мгновением трапезы, и от разлетающихся во все стороны капель тхины его одежду спасает только огромная салфетка, которую он предусмотрительно раскладывает на себе.

Когда Арик Шарон голоден, он становится нетеримым и реагирует на все очень нервно. В периоды диет с ним случались неуправляемые приступы гнева, и в такие дни работа в его офисе превращалась в кошмар. Опасность кошмара не исчезла и сегодня: в определенные часы, когда голод Шарона усиливается, его помощники обычно посылают одного из водителей купить премьер-министру несколько сэндвичей — главное, чтобы сэндвичи эти были «толстыми». Заглотив один за другим несколько штук, Арик успокаивается, приходит в себя и снова становится воплощением вежливости и корректности.

Во время одного из первых визитов Шарона в США в качестве главы правительства, как раз когда он должен был отправиться на встречу с Джорджем Бушем в Белом доме, ему вдруг ужасно захотелось колбасы (которая, между прочим, входит в число его самых любимых кушаний). Персоне охраняемой, как известно, довольно непросто взять — и остановиться у первой попавшейся вашингтонской лавки, и потому за колбасой был срочно откомандирован один из сотрудников. И тот со своей задачей справился — вожделенная колбаса прибыла буквально за несколько минут до начала встречи с Бушем. Арик отрезал себе несколько кусочков и успокоился.

Несколько дней спустя, когда Шарон приземлился в аэропорту имени Бен-Гуриона, его вдруг потянуло на фалафель. «Ури, я так давно не ел фалафель вот так, стоя в Бухарском квартале, — жалобно сказал премьер директору своей канцелярии Ури Шэни, — Как хорошо было б закинуть в питу тхины и остренького, если будет мало. Прошу, не лишай меня этого удовольствия». Сотрудники подразделения ШАБАК по охране высокопоставленных лиц, отвечающие за безопасность премьер-министра Израиля, воспротивились лишнему риску, но Шарон настаивал на своем. Тогда Ури Шэни решил, что после напряженного, но успешного визита в США Арик имеет полное право на маленький каприз.

Прямо из аэропорта главу правительства доставили к прилавку с настоящим фалафелем в Бухарском квартале. Шарон вышел из автомашины, купил себе порцию фалафеля, подумал немного — и купил еще одну. Съел их, стоя рядом с какими-то прохожими, тоже, видно, любителями фалафеля, поболтал с продавцом, вежливо попросил добавить тхины... Государственный муж и не подозревал, что все находившиеся рядом с ним участники этой сцены были сотрудниками ШАБАК и переодетыми охранниками.

Метод записок

Один из принципов, на которых строится работа канцелярии премьер-министра Шарона, называется «методом записок». Арик уже десятки лет резюмирует свои переговоры на бумажках и кладет их в карман, где постоянно носит еще и блокнотик для записи напоминаний. С тех пор, как Шарона избрали премьер-министром, блокнотик вырос до размеров внушительной тетради. Надо сказать, что раньше Арик хранил записки на своей ферме Ашекмим, но когда в 1999 году там случился большой пожар, этот ценный архив сгинул в огне.

В ходе предвыборной кампании 2001 года, когда Шарон добивался премьерского кресла в поединке с Эхудом Бараком, камеры телевизионщиков и фоторепортеров несколько раз «ловили» его в моменты, когда его приближенные и советники что-то шепчут пожилому кандидату на ухо. Пошли слухи — старина Шарон плохо слышит, и им управляют его помощники.

На самом же деле (и это знают очень немногие), Арик почти глух на одно ухо — в этом нет ничего странного для человека, который большую часть жизни провел среди рвущихся снарядов, ревущей бронетехники и свистящих пуль. Потому его помощники и пользовались здоровым ухом шефа. Когда же Шарон понял, что все эти нашептывания только вредят его имиджу, он решил разработать и усовершенствовать старую добрую привычку пользоваться записками.

С того дня в команде Шарона было решено прекратить шептаться и секретничать в присутствии шефа. Вместо этого была принята техника записок — когда нужно что-то передать Арику конфиденциально, это делается запиской. Этот метод прижился, и записки потекли рекой.

«Метод записок» имеет и еще одно важное достоинство — он позволяет шефу скрывать эмоции. Собеседник никогда не знает, что написано в записке, и пытается угадать это по выражению лица читающего, что очень забавит премьер-министра. «В такой записке, — рассказывает один из приближенных, — может говориться о том, что встречу, которую Арик сейчас проводит, необходимо поскорее сворачивать, ибо в графике есть еще одна. Или, скажем, поступила информация о том, что сидящий напротив на днях позволил себе клеветнические высказывания в адрес Шарона. Или, например, о том, что произошел теракт, завершилась успешная или провальная военная операция... Лицо Арика, читающего записку, как правило, остается невозмутимым и непроницаемым, оно не оставляет присутствующим ни малейшего шанса понять, о чем речь. Премьер может прочесть просто уничтожающую информацию о ком-нибудь из присутствующих и будничным тоном, вполголоса ответить передавшему записку: «Спасибо, но я не хочу сейчас чаю».

Самые любимые записки приходят с фермы Ашекмим от сына Гилада, который исправно докладывает Арику о новом приплоде, о состоянии урожая на полях, а зимой — о количестве осадков. Работа главы правительства — штука непростая. И когда вконец достает какая-нибудь проблема, Арик сам пишет секретарше записку с просьбой справиться у Гилада, как дела на ферме. Как-то, в ходе разговора с Давидом Леви, протекавшем на повышенных тонах, Шарону принесли записку, и он, прочитав ее, расцвел от счастья. Леви и его люди были уверены: речь идет о какой-то связанной с переговорами уловке. Арик же всего-навсего получил известие о том, что у него на ферме отелилась корова.

Материал подготовил Александр Фишман