Чувство ужасного

Израильские фильмы ужасов – как совы из «Твин Пикса»: не то, чем кажутся. Зомби-апокалипсис оборачивается притчей, щедро сдобренной цитатами из Священного Писания, а история любви еврейских Ромео и Джульетты оказывается страшной сказкой о вреде неправильного использования каббалы. Существует ли израильский хоррор как отдельный жанр, разбиралась корреспондент Jewish.ru.

От триллеров, снятых израильскими режиссерами, можно ждать сюрпризов. Речь не о зомби с горящими глазами, который набрасывается из-за угла, а о том, как повествование внезапно поворачивается неожиданной стороной. Даже самый что ни на есть третьесортный «ужастик» производства Израиля способен удивить какими-то деталями, достойными внимания, – будь то назидательный финал, мифологические образы, отсылки к священным текстам или даже само место действия.

К примеру, ничем не примечательное «Бешенство», Kalevet (застрявшая в лесу машина, маньяк-убийца, обратный отсчет героев), неожиданно вызывает на кинофоруме оживленные дискуссии про израильские насаждения. «Дело происходит в лесу», – гласит синопсис ленты. «В густом, дремучем израильском лесу», – язвит один из пользователей. На что получает от другого кинолюбителя развернутый ответ о том, что фильм, вероятно, снимался на Хевронском нагорье, в Ятире – самом большом и, между прочим, рукотворном лесном массиве Израиля. И правда, по сравнению с соседним Египтом восемь процентов территории Святой Земли покрыты лесами, и это заслуга исключительно жителей и правительства.

«Другой мир», Another World, режиссера Эйтана Реувина начинается как банальное и не слишком удачное кино про последствия зомби-апокалипсиса, а оборачивается притчей о добре, зле, эволюции и о том, оправдывает ли цель средства. Фильм разбит на семь частей – по числу дней от сотворения мира. Эпиграфом к каждой главе служит цитата из Священного Писания. В большинстве триллеров создатели отдают предпочтение циничной концовке: самого доброго героя обязательно зарежут или загрызут ближе к финалу – ужасы это, в конце концов, или мелодрама! Но в «Другом мире» дидактично выживают честные и сострадательные.

«Иерусалим», JeruZalem, Дорона и Йоава Паса практически не имеет сюжета и содержит весь набор штампов молодежного хоррора. Две еврейские девушки из США летят на отдых в Израиль, селятся в хостеле, тусуются в клубах и заводят курортные романы. Все это сопровождается невнятными, но очень жуткими пророчествами про воскрешение мертвых и недобрыми знамениями.

Зато одним из главных героев ленты можно по праву назвать сам Иерусалим. И хотя в ленте его называют «пропитанным ненавистью, которая просачивается под землю», город вышел невероятно харизматичным. Ради того, чтобы полюбоваться на его извилистые улочки и белый камень, можно вытерпеть полтора часа довольно невнятного повествования. Кстати, «иерусалимский синдром», упомянутый в фильме, действительно существует. Развивается это психотическое состояние обычно у паломников, которые впадают в экзальтацию и объявляют себя пророком или Б-жественным воплощением.

Национальный колорит – пожалуй, самая сильная сторона израильских триллеров. Жаль, что многие режиссеры не пользуются этим преимуществом, предпочитая выдавать ряд набивших оскомину предсказуемых ходов. Но именно в те моменты, когда в построенном по канонам американского ужастика сюжете проступают самобытные мотивы, картина перестает быть банальной и начинает по-настоящему интриговать (и пугать).

Одним из лучших образцов израильского хоррора можно назвать фильм «Диббук. Запретная любовь» (Dybbuk B'sde Hatapuchim Hakdoshim). Он не похож на своих американских и европейских собратьев по жанру и выделяется именно непередаваемой атмосферой. Квартал ультраортодоксов, закрытая религиозная школа, изучение священных текстов... История пронизана каким-то мистическим ужасом, хотя начинается как повесть о «невозможной» любви. Молодой человек, далекий от религии, полюбил девушку из ортодоксальной семьи и ради нее поступил в ешиву. Предчувствие катастрофы нарастает практически с самого начала – с момента, когда свободолюбивый Ханан сворачивает с намеченного жизненного пути и вместо путешествия в Индию отправляется учить Тору. Он решается на этот поступок не ради постижения Б-га, а для того, чтобы добиться руки девушки, и это, как можно догадаться, оборачивается бедой. Желая разрушить все препятствия, мешающие их помолвке, Ханан начинает изучать каббалу и продвигается слишком быстро, несмотря на предостережения наставника. Дальше все будет еще страшнее: странные видения героя, переселение душ, приход диббука и экзорцизм. Любопытно, что этот сравнительно новый фильм, снятый в конце девяностых, видеорядом скорее напоминает картины 60–70-х годов.

Еврейскую мифологию для создания саспенса активно используют и западные режиссеры. Диббук особенно полюбился авторам триллеров – уж больно жуткий. Сюжет американской картины «Нерожденный» (The Unborn) как раз построен вокруг темы переселения неупокоенной души. Конечно, режиссер Дэвид Гойер не мог не обратиться заодно и к теме Холокоста, сделав «Доктора зло» Йозефа Менгеле одним из провожатых злого духа в этот мир. По признаниям синефилов, это один из самых страшных фильмов ужасов за последнее десятилетие. («Эта кошмарная собачка со свернутой головой! Лучше не смотрите».) Ту же тему эксплуатирует «Шкатулка проклятия» (The Possession), тоже снятая в США, только там диббук оказывается жителем шкатулки и вселяется в тело маленькой девочки.

В самом же Израиле фильмы ужасов как жанр явно находятся в процессе становления. Если местные драмы уже заслужили признание на международных кинофестивалях и в мировом прокате, то израильский хоррор пока слишком часто напоминает кальку с западных кинолент. При этом у него, безусловно, есть потенциал. И, кажется, раскрыт он будет именно тогда, когда режиссеры не побоятся отступить от классических хоррор-канонов и доверятся собственному «чувству ужасного».