Мы — русские...

Цветы. Цветы. Цветы. Огромное море цветов. Все такие разные, и такие одинаковые. Красные тюльпаны, фиолетовые с отливом — нестандартные, но изумительно красивые. Прекрасные розы, которые настолько хороши, что совершенно забываешь об их шипах. Величественные, царственные калы. Стройные георгины, держащиеся с достоинством и знающие себе цену. Садовые ромашки, не столь родовитые, и потому ведущие себя значительно проще, но не менее от этого красивые. Цветы на любой вкус. Каждый вид — ярко индивидуален, отдельная "особь". Кому что нравится. Но все они — ... цветы.

Русские "йидн". — Вы знаете, хто я? Нет, вы знаете хто я? Хто?... — Знаем. Жид.

Тишина зрительного зала разорвалась на части и разлетелась в разные стороны мелкими кусками. Он стоял на сцене и СМОТРЕЛ в зрительный зал. Смотрел и ничего не говорил. Только стоял и смотрел. Его необыкновенно глубокие, чуть на выкате, выразительные глаза излучали смертельную муку. Через некоторое время, не проронив в ответ ни единого слова, артист развернулся и ...покинул сцену, прервав свой концерт. Для Советского Союза это был нонсенс.

Говорят, вскоре после этого у всенародного любимца Аркадия Райкина был сердечный приступ.

Случай из жизни Аркадия Исаковича произошел не случайно. И дело совсем не в словах прекрасной сценки, с которой он успешно выступал на подмостках концертных залов всей страны, и даже не в антисемитской выходке, прозвучавшей из зала. Проблема была гораздо глубже, хотя казалось лежала на острие ножа.

На мучительный вопрос: "Кто такие русские евреи?", — пытались ответить многие. Писатели, поэты, ученые, исследователи. Все хотели, но не могли понять, что это за "особь" такая? Вроде как не русские, и не евреи, а в то же время и те, и другие вместе взятые. Есть ли у них, русских евреев, своя культура?

И может быть, не случайно над этим вопросом задумывался тот, от кого этого можно было бы ожидать меньше, чем от других...

На первый взгляд может показаться, что это — стихи антисемита. Но стихи эти принадлежат перу поэта-революционера Эдуарда Багрицкого, имеющего к евреям не косвенное отношение. И трудно встретить большую боль, пронизывающую сердце, чем ту, что прозвучала в строчках его замечательного стихотворения "Происхождение".

Каким страданием, идущим из глубины души, проникнуты каждый звук, каждое

слово прекрасного поэтического произведения.

А вот замечательный современный писатель Эфраим Севела писал о своем народе совсем в ином ключе. Его стихия — искрометный юмор, сатира. Однако избранный им живой, легкий стиль повествования отличает большая глубина проникновения в психологию жизни простого человека. Вот лишь два маленьких отрывка из его яркой сатирической повести "Остановите самолет — я слезу", где главный герой — парикмахер Аркадий Соломонович Рубинчик летит в самолете и рассказывает соседу о всех знакомых евреях, живущих в дружбе с другими народами в братской, интернациональной стране — Советский Союз.

"...Я, как видите, поговорить люблю, а вы, как я вижу, умеете слушать. Неплохая пара — гусь да гагара. Это и называется приятным обществом. Все! Хватит трепаться, переходим к делу. Евреи, как мы с вами знаем — народ крайностей, без золотой серединки. Если еврей умен, так это Альберт Эйнштейн или, на худой конец, Карл Маркс. Если же Бог обделил еврея мозговыми извилинами, то таких непроходимых идиотов ни в одном народе не найдешь, и Иванушка — дурачок по сравнению с ним -Михаил Ломоносов.... "

Во втором отрывке речь идет о необыкновенно умной школьной учительнице — простой деревенской женщине, которая решила школьникам на примере их класса показать дружбу народов в СССР. Девочка — еврейка, которая до этого понятия не имела, что такое национальность, никак не могла взять в толк, почему учительница подняла с места сначала одних детей, назвав их русскими — старшим братом, затем других ребят, сказав, что они — украинцы, а до нее очередь никак не дойдет, хотя она учится лучше всех в классе.

"...Уже весь класс стоял. Дружная семья советских народов. Братья и сестры. Одна я сидела. Мария Филипповна сделала паузу, и пока она молчала, меня стало подташнивать. У меня даже сердце запрыгало. А кто я? Кем прихожусь им? Двоюродной сестрой? Или троюродной? А может быть, я вообще чужая? Чужеродное тело? Пришелец из космоса? Весь класс, повернув головы, косился на меня, ожидая с любопытством, куда же учительница пристроит меня.

— Встань, Оля, — уже без вдохновения, уставшая, пока остальных представляла, сказала Мария Филипповна. — А вот Оля, дети, — еврейка.

Что такое еврейка, я не знала. Хорошо это или плохо? И почему я не такая, как большинство детей в классе? Почему меня назвали самой последней? Ведь я учусь лучше других. И нас только двое самых лучших. Я и Федя Телятников. Почему? Почему? Слово "еврейка", которое я услышала впервые, как ножом полоснуло меня по сердцу. Еще ничего не поняв, я нутром почуяла, что на меня поставили клеймо.

— Я — не еврейка! — крикнула я в отчаянии. Я — москвичка...."

О русском еврействе писали и думали не только евреи. Достаточно вспомнить русского писателя Владимира Максимова, эмигрировавшего из Советского Союза, и долгое время вплоть до своей кончины возглавлявшего известный журнал "Континент", издающийся за рубежом.

В романе В. Максимова "Карантин" один из героев — Фима рассуждает о том, что так близко и так знакомо каждому еврею. Разговор идет о семье.

"... Не смейтесь, пожалуйста, вы не знаете, что такое для еврея семья. Из еврея всю жизнь давят сок. Еврей сидит у всех в горле заместо косточки. Если еврей плохо живет, так ему, подлецу, и надо, если еврей живет хорошо, значит он грабитель и кровопийца христианских детишек. Еврей только и делает, что спекулирует, шпионит в пользу сионистов, отравляет вождей всего прогрессивного человечества. Словно еврею больше и делать нечего, а кусок хлеба ему падает неизвестно откуда. Куда еврею податься от всего этого? Я вам прямо скажу: только в семью. Семья для еврея — Брестская крепость, бомбоубежище, его кремль и его раввелин. В семе еврей — Давид, Самсон, Голиаф, герой Советского Союза, Александр Матросов и Юрий Гагарин в одном лице. Пока у меня есть семья, я живу, делаю свой гешефт, считаю себя человеком...."

Ученые и исследователи утверждают, что многие люди порой ошибаются, считая евреев единым сплошным монолитом, которому присущи одни и те же черты характера, что-то в роде психологического "омлета". На самом деле внутри русского еврейства всегда наблюдались большие различия, которые были заметны даже во времена Советского Союза, делавшего людей безликой массой. В те памятные времена, когда "пятый" пункт имел особый статус и первостепенное значение, одни евреи страшно любили поговорить в узком кругу за столом о еврейской нации, но при этом боялись брать к себе на работу своих "соплеменников", здороваясь с ними еле приметным движением головы. Другие, наоборот, вопреки сложившимся устоям и существующим порядкам, не боялись помогать "своим", рискуя собственным положением.

Среди русских евреев, считают некоторые психологи, можно выделить четыре совершенно разные категории, которые абсолютно не похожи друг на друга. Первая категория — интеллигенты в высшем понятии этого полузабытого слова. Это ученые, писатели, поэты, творческие люди, инженеры, люди любых профессий, для которых понятия честности и порядочности не пустой звук.

Эту категорию людей объединяют природный ум, творческие способности, мягкость характера, доброта, сердечность, и в то же время большая принципиальность, твердость решений, выполнение данных обещаний и принятых обязательств.

Вторая категория евреев — их антиподы. В природе все должно находиться в равновесии. Сюда смело можно отнести тех, кого в Союзе принято было называть "торгашами", хотя на самом деле это были не только торговые работники, но и те, кто работал в промышленности, других местах, включая ту же творческую деятельность и науку. Потому как дело оказывалось совсем не в деятельности человека, а в его характере. Эту категорию людей отличают жесткий нрав, алчность, жажда "наживы" ради "наживы", хитрость — в самом плохом смысле этого слова, нечестное, порой жестокое отношение к людям. Для таких людей — других не существует, есть только собственные, корыстные интересы.

Любопытно, что сами евреи в узком кругу, когда никто не слышит, называют такого человека обидным словом ..., добавляя при этом шепотом: "настоящий".