Нью-Йорк на дне

Её прозвали «летописцем мрака», её выставки запрещала цензура. Да и герои её снимков умирали один за другим. Нан Голдин 20 лет снимала жизнь нью-йоркского дна. И сама была его частью.

«Каждый раз, когда я переживаю что-то страшное и травмирующее, я выживаю, делая снимки», – сказала однажды Нан Голдин. Она прославилась на весь мир, когда в 80-е стала снимать повседневную жизнь нью-йоркской богемы.

Голдин родилась в 50-х в пригороде Бостона. Она была младшей из четверых детей в еврейской семье, которая с гордостью причисляла себя к upper middle class – «классу выше среднего». Ее отец работал в банковской сфере, сама она училась в частной школе – однако Голдин утверждает, что травмы преследовали ее с самого детства. Когда Нан было 11 лет, ее старшая сестра Барбара покончила с собой: она легла на рельсы под поезд.

«Она была бунтаркой и научила меня ненавидеть пригород со всем его удушьем и двойными стандартами, – вспоминала Голдин. – Родители пытались исправить Барбару на свой лад: доходило до того, что сестру помещали в психиатрические учреждения. Отец и мать просто не могли понять, что можно быть другим и думать не как они».

Голдин впервые взяла в руки фотоаппарат в 16 лет – когда училась в школе города Линкольн, штат Массачусетс. Это учебное заведение называли «либеральным» и «хипповским»: ученики и учителя имели равное право голоса, внимание уделяли в первую очередь музыке и изящным искусствам. При школе была конюшня, и после уроков дети могли кататься на лошадях. «Прежде меня выгоняли из всех школ, где я была. Я сбегала из дома, в 14 завела роман со взрослым мужчиной. Я была трудным подростком», – вспоминала Голдин. Первую камеру ей подарил учитель в Линкольне. «Фотоаппарат стал моим языком, средством общения, защитой. До этого я молчала целыми днями, а если и говорила, то только шепотом».

Уже через год Голдин организовала первую выставку – в одной из бостонских галерей она показала в режиме слайд-шоу серию снимков, снятых в местном клубе. «Все, что я знала о фотографии, были журналы Vogue. Я воровала их из киосков и разглядывала часами», – говорила она. Выставка наделала шума в местных арт-кругах – за Голдин, которая к тому моменту уже была студентом Школы искусств в Бостоне, закрепилась репутация хулиганки и анархистки.

Но настоящая слава пришла к ней 15 лет спустя: в Нью-Йорке Голдин сделала выставку «Баллада о сексуальной зависимости» – The Ballad of Sexual Dependency – ретроспективу ночной жизни города, панк-сцены и свободной любви. «Со времен первой выставки в Бостоне я проделала долгий путь. Я старалась снимать в “классическом” стиле, посещала курсы фотографии. И наконец поняла, что это не работает – снимки утратили непосредственность. Я вернулась к тому, с чего начала – стала снимать себя и своих друзей», – вспоминала она.

«Баллада» Голдин – десятки мрачных фотографий, будто подсмотренных в чужой спальне. На них молодые люди, городские артисты, панк-рокеры, джаз-музыканты, завсегдатаи ночных клубов: они выпивают, клянчат мелочь, ссорятся или спят тяжелым похмельным сном в окружении пустых бутылок. На одном из снимков – сама Голдин с синяком под глазом и рассеченной щекой: результат пьяной потасовки. «В начале 80-х Нью-Йорк был местом силы. Пост-панк, готическая волна, авангард, Энди Уорхол и Жан-Мишель Баския – все экспериментировали со всем, и Голдин стала главным хронологом этой жизни», – говорила арт-критик Сьюзан Брайт. Газета The New York Times написала, что фото Голдин «выковали жанр документальной фотографии».

«Эта серия сурова. Она вся освещена вспышкой. Честно говоря, тогда я даже не знала о естественном свете, как он влияет на снимок – потому что никогда не выходила на улицу днем», – говорила Голдин журналисту британского издания The Guardian в 2014-м. Суровой была и ее жизнь во время работы над «Балладой»: вместе со своими героями Голдин пристрастилась к наркотикам. У нее ушли годы на то, чтобы избавиться от зависимости. Но к моменту, когда The Guardian брали у нее интервью, фоторепортер избавилась почти от всех аддикций – за исключением сигарет.

Журналист описал ее как «энергичную женщину с копной рыжих волос, которая курит одну за другой». В коридоре бруклинской квартиры Голдин его встретило чучело койота. «Если говорить о метафорах, то койот хорошо подходит для ее описания. Голдин – аутсайдер по инстинкту и ночной человек по природе, который живет на краю общества по своим собственным правилам», – написал он.

Голдин продолжала снимать в 90-е и нулевые. Она заинтересовала мир моды, получая заказы от Bottega Veneta, Jimmy Choo и других брендов. Одна из ее последних работ – книга фотографий «Эдем и после»: более 300 снимков, сделанных за последние 25 лет. Здесь есть и герои «Баллады», большинство из которых не пережили 80-е. В числе прочих Голдин сделала серию портретов своей подруги, актрисы Куки Мюллер, которая умерла от СПИДа в 1989-м. Последний кадр этого цикла Голдин сняла уже на похоронах Мюллер. «Куки была рядом, и мне хотелось проследить ее жизнь через хорошие и плохие времена: через излишества, зависимость, выздоровление, брак и даже смерть», – объясняла она.

В 2011-м выставку Голдин запретили в Бразилии. Причиной стала, как сообщило местное издание Estadao, «избыточность сексуальных сцен». Выставку спонсировала компания-производитель мобильных телефонов, ее представители заявили, что не знали о содержании снимков. Тогда же журналисты ехидничали: «А чего вы ждали от женщины, которая придумала эпоху “гранж”?»

Сама Голдин не боялась ссориться с кураторами и спонсорами. В 2018-м она возглавила серию протестов, призывая ведущие музеи США отказаться от пожертвований семьи Саклер – магнатов, которые сделали состояние на производстве болеутоляющих медикаментов. В мае 2022-го членов семьи обязали выплатить шесть миллиардов долларов по делу о так называемом «опиоидном кризисе в США». В феврале 2019-го, когда Америка воевала против семьи Саклер в суде, Голдин поднялась на верхний этаж музея Гуггенхайма в Нью-Йорке и бросила оттуда пачку флаеров, сделанных в виде рецептов на болеутоляющие. «Они вызывают зависимость. Но доходы одной семьи растут», – гласили слоганы на флаерах.

Сегодня Нан Голдин – 69 лет. И она все чаще заявляет, что «чем дальше, тем неохотнее» берет в руки камеру. «Женщина-эпоха, чье влияние можно увидеть всюду, – описала ее арт-критик Сьюзан Брайт. ­– Мы живем в мире цифровых камер и социальных сетей, но именно Нан Голдин со своими дневниками и аналоговыми сэлфи была его предтечей».