Алла Штейнман – директор издательства «Фантом Пресс», в котором выходят книги израильских писателей Амоса Оза и Этгара Керета. В интервью Jewish.ru она рассказала, чем израильтяне цепляют русских читателей, а также объяснила, кто в израильской литературе отыгрывает за Онегина и Обломова.

Ваше издательство всегда специализировалось на переводной европейской и американской литературе. Чем вызван интерес к современной израильской прозе?
– Думаю, нет ничего удивительного, что в поле наших интересов попали авторы из Израиля. На мой взгляд, Амос Оз и Этгар Керет интересны российскому думающему читателю равно в той же степени, что и авторы Великобритании или Америки, ведь главное условие – это чтобы произведения были написаны талантливо. У Этгара Керета почти все рассказы замешаны на литературе абсурда, магическом реализме, фантастике, и все это приправлено его фирменной иронией. Последний сборник «Семь тучных лет» стоит, правда, особняком, это автобиографическая проза. В нем автор обошелся без метафор и вымысла, он честно рассказывает то, о чем принято делиться только с самыми близкими людьми. Керет пишет про семь лет между рождением сына и смертью отца. Печальные и смешные, абсурдистские и реалистичные – это истории о хрупкости жизни и обо всем на свете, это путешествие в чужую жизнь и в чужую страну. Благодаря невероятно точному, ироничному взгляду автора заурядные житейские ситуации превращаются в притчу о смысле человеческого бытия. Безусловно, Керет пишет о евреях и об Израиле, но в первую очередь – о человеке вообще. А роман «Иуда» Амоса Оза начинается так: «Вот рассказ из дней зимы... Есть в этом рассказе заблуждение и желание, есть безответная любовь и есть некий религиозный вопрос, оставшийся здесь без ответа».

Оз ставит вопрос, которому уже более 2000 лет: был ли Иуда предателем и что такое предательство вообще? Вопрос философский, религиозный, но в то же время политический, учитывая нынешние реалии.
– «Иуда» – богословский роман, в котором вновь вспыхивает старая дискуссия о сути христианства. В ней не только о феномене предательства, но и о еврейском пути, взаимоотношениях с арабами и с исламским миром. Но еще для меня «Иуда» – это роман о любви, о загадочной и непостижимой женщине, на фоне которой все мужчины выглядят суетными и несовершенными. В «Иуде» Оз ломает все привычные стереотипы: роман, поначалу прикидывающийся отвлеченно-политическим, на поверку оказывается глубоко философским, религиозным и лично-трагическим. Последний изданный в «Фантоме» роман «Фима», написанный еще в 1991-м, – самый русский роман израильского мэтра, отсылающий к Чехову, Гоголю и даже Гончарову.

Эдакий Обломов по-израильски?
– Мне кажется, скорее, Фима – это Онегин из квартала Кирьят Йовель. Фима – несостоявшийся профессор, непутевый сын и несбывшийся отец. Но в отличие от русских героев, полностью разочаровавшихся в жизни, Фима то падает, то взмывает ввысь, оставаясь всегда удивленным и очарованным разнообразием жизни. Фима – вечный ребенок 54 лет, не способный ни за кого отвечать, но умеющий видеть невидимое в однообразно протекающей жизни. В этом романе Оз печален и мудр, он видит своего героя насквозь, любит и прощает его даже в те моменты, когда все вокруг готовы от него отказаться. Гораздо позже из Фимы вырастает другой герой – вечный студент Шмуэль, познающий вопросы бытия, из более позднего романа мэтра «Иуда». Я так подробно рассказываю о любимых авторах, чтобы стало понятно, насколько Керет и Оз – авторы универсальные, не сугубо израильские, в их книгах поднимаются общечеловеческие проблемы, которые интересны людям любой национальности в любой стране.

Этгар Керет и Амос Оз – все-таки представители двух разных поколений израильской литературы. Амос Оз – признанный классик, Керет – относительно молодой писатель. Что их сближает, что рознит?
– Оз – мастер, прежде всего, романной формы, Керет – виртуоз рассказа. Керет пишет о личном, потаенном, об обыденности, из которой вырастают точные психологические портреты. Оз работает с большими идеями, историческими, политическими, философскими. Я бы сказала, что Керет – это своего рода израильский Чехов, тогда как Оз – израильский Толстой. Но и общее у них, безусловно, тоже есть. Прежде всего, ирония, причем ирония теплая: своих героев и персонажей оба писателя не язвят юмором, скорее, они улыбаются им, пусть иногда и с горечью. И, безусловно, объединяет обоих атмосфера – совершенно особенная аура, которая есть в их книгах, явно связана с Израилем.

С Керетом у вас были совместные презентации в Израиле. Как относилась к нему аудитория? Какое впечатление он произвел на вас?
– Он просто фантастический! Этгар – лучший собеседник, которого я когда-либо встречала. Он очень артистичный, но без позы. Невероятно искренний, но умеющий держать дистанцию. Теплый и трогательный, но прикрывающий свою ранимость мягкой иронией. Увлекающийся, легкий, быстро подхватывающий настроение других людей, в нем нет ни намека на звездность. А еще он очень красивый. Любую аудиторию Этгар умеет заворожить так, что даже люди, понятия не имеющие, кто такой Керет, будут слушать его истории с открытым ртом. На последней встрече в Москве задавали самые разнообразные вопросы: о еврейской идентичности, о жизни в Израиле, как он пишет свои рассказы, почему «Семь тучных лет» написаны по-английски и не были изданы в Израиле… Всего не перечислить! Мне кажется, израильтяне не понимают, какой удивительный человек ходит рядом с ними.

Действительно, почему книга «Семь тучных лет» вышла на английском и не в Израиле?
– Первую версию Этгар все же написал на иврите, а уже потом текст был переведен на английский и отредактирован. Но английскую версию можно считать оригинальной. Керет работал вместе с переводчицей Сондрой Сильверстон, и во всем мире впоследствии «Семь тучных лет» переводились именно с английского. Правда, в нескольких странах, в России и Польше, переводчики просили автора дополнительно предоставить им тот сырой, необработанный текст на иврите для большей полноты картины. А в Израиле книга не вышла вот почему. Жена Этгара, Шира Гефен – дочь самого известного в Израиле детского писателя Йонатана Гефена. В свое время он написал огромное количество рассказов и стихотворений, главным героем которых была его дочь. То есть Шира вроде как израильский Кристофер Робин. Она рассказывала мужу, что это на самом деле очень двоякое, сложное ощущение, когда ты встречаешь на улице людей, которые знают о тебе какие-то интимные вещи, и при этом вы даже не знакомы, просто они читали книжки твоего отца. С одной стороны, по-своему приятно, а с другой – что-то в этом было от предательства: отец никогда не спрашивал ее разрешения на публикацию этих историй. Поскольку в книге «Семь тучных лет» много говорится о сыне Льве, Керет решил, что надо с ним посоветоваться – не повторять ошибку тестя. Он спросил сына, согласен ли тот с публикацией книги в Израиле. И вдруг Лев ответил, что не готов к этому. «Не вижу никакой пользы, чтобы чужие люди что-то там обо мне узнавали». Автор был несколько раздосадован – не ожидал, что придется выбирать между «быть хорошим писателем» и «быть хорошим отцом». Но, понятное дело, выбрал второе. Через несколько дней он вновь вернулся к этому разговору: «Слушай, а если книга будет издана не в Израиле, а в других странах, ты согласишься?» Сын немного подумал и спросил: «Тебе за это заплатят?» – «Да». – «Ну тогда ладно. Все равно за пределами Израиля я никого не знаю».

В чем главная трудность в работе с израильской литературой?
– Книги израильских авторов отмечены особенной атмосферой. Она их объединяет, но при этом вовсе не делает похожими. В переводе же может возникнуть унификация, и Оз зазвучит как Керет, а Керет как Шалев. Хотя они, безусловно, совершенно не похожи. И главная трудность, с одной стороны, передать эту общую, порой неявно звучащую интонацию, а с другой – не упустить оригинальность каждого. Для нас, наверное, главная характеристика израильской литературы – теплота. Как бы сложна и даже резка ни была тема, израильский писатель привносит в нее теплое звучание. Так, Оз, несмотря на провокационность тем, несмотря на их философскую сложность, пишет так, словно обращается к своему читателю как к хорошо знакомому другу-собеседнику.

Каково ваше личное отношение к Израилю и его культуре?
– Этот вопрос мне напоминает вопрос из детства: кого ты больше любишь – маму или папу? Мне интересны история Израиля и его культура, я люблю приезжать в Израиль и уже в аэропорту, вдыхая влажный, напитанный запахами цветов, восточной еды и моря воздух, ловить себя на шальной мысли: «Я – дома!» Но уже через несколько дней я начинаю скучать по Москве. Я люблю Израиль, но как турист. Что-то меня сильно раздражает в израильском укладе жизни, что-то радует и трогает до слез. Здесь живут мои близкие люди, поэтому я не могу оставаться равнодушной к проблемам страны. Возможно, издание книг израильских авторов – своего рода попытка проникнуть в культуру Израиля через лучших ее представителей и понять ее глубже.

Вас как руководителя издательства, отмечающего 25-летие, все спрашивают о вашей «Чайке» – польской писательнице Иоанне Хмелевской. Возможно ли повторение подобного успеха? И какое место займет израильская литература в ваших планах?
– Да, Иоанна Хмелевская – крестная мать «Фантома», именно с нее началась история издательства, и мы благодарны пани Иоанне за возможность много лет быть ее проводниками на российском рынке. Всего мы издали 55 романов Хмелевской общим тиражом более шести миллионов экземпляров. Потом, в начале нулевых, мы открыли множество других имен, ставших впоследствии культовыми: англичане Сью Таунсенд, Стивен Фрай и Хью Лори, американцы Абрахам Вергезе, Халед Хоссейни и Энн Тайлер. Всех не перечислишь! И вот в 2016 году в портфеле издательства появился Этгар Керет, а в этом году – Амос Оз. Мы наблюдаем, что происходит в израильской литературе. В Израиле концентрация хороших авторов на единицу площади гораздо выше, чем в других странах, поэтому есть надежда, что на русском появятся и другие интересные авторы.