«Жизнь, которую вы можете спасти» – новая книга философа Питера Сингера, изданная в России. В эксклюзивном интервью Jewish.ru Сингер объяснил, кто виноват в нищете и наркомании и почему благотворительность не работает на революцию.

В России издали вашу книгу «Жизнь, которую вы можете спасти» – там про благотворительность, но в сугубо рациональном ключе. Как так, чтобы про помощь без эмоций?
– Люди везде склонны думать о благотворительности эмоционально. Я не говорю, что эмоции должны быть исключены, для большинства важно испытывать эмпатию по отношению к другим людям или, там, животным. Но рациональность важна не меньше, очень нужно задавать себе вопрос: действительно ли я приношу наибольшую возможную пользу той суммой, которой жертвую? И если я могу приносить куда большую пользу другим путем, тогда зачем продолжать делать это менее эффективно?

Получается, для вас рациональность – это оптимизация усилий?
– Все верно. Я начинаю с предположения, что мы должны помогать другим: облегчать страдания, предотвращать – с теми же деньгами можно помочь лучше, то не делать этого – нерационально. Это кажется очевидным, но вообще, если бы люди действительно думали так, прежде чем решать, как поучаствовать в благотворительности, то результаты бы невероятно отличались.

Многие левые критикуют благотворительность – считают, что это всего лишь компенсация вреда, причиняемого элитами эксплуатируемым классам и странам. Действительно ли благотворительность самодостаточна или все же она должна сопровождаться социальными переменами и реформами?
– Разумеется, определенные перемены необходимы, и определенный тип благотворительности направлен именно на них. Можно, к примеру, поддерживать фонды, которые борются с коррупцией. В США есть законы, запрещающие корпорациям подкупать чиновников в других государствах, и их принятие произошло во многом благодаря таким фондам. Так что благотворительность может быть направлена на социальные реформы, но, разумеется, она не работает на революционное свержение капиталистического строя. Кажется, русским не надо рассказывать, что это не всегда хорошо кончается. Мы не знаем наверняка, какая социальная структура наилучшая, но если бы знали, то, конечно, следовало бы бороться за ее осуществление.

Можно ли все-таки рассматривать благотворительность как политический акт?
– Думаю, это скорее вопрос, какой мы видим человеческую природу. Действительно ли человек всегда эгоистичен и злобен или при определенных социальных обстоятельствах может быть сострадательным и добрым? Участвуя в благотворительности, ты принимаешь сторону в этом важном споре об этической природе человека.

Возможно ли помогать людям в горячих точках – в Восточной Украине или Палестине, например, – не принимая ничью сторону, дистанцируясь от политического контекста?
– Это ужасно сложно. Многие фонды старались не занимать ничью сторону, но это оказывалось невозможно. К примеру, в Руанде после геноцида организовывались лагеря беженцев, для них поставлялись еда и медикаменты. Затем оказалось, что некоторые люди в этих лагерях участвовали в геноциде, и им тоже оказывалась помощь, и в такой ситуации оставаться нейтральным уже невозможно.

Как вам кажется, что лучше – работа отдельных активистов и волонтеров или большие фонды и государственные организации?
– Думаю, наиболее эффективные организации – небольшие, основанные несколькими целеустремленными людьми. Они могут быть куда эффективнее крупных фондов и организаций. Книга «Жизнь, которую вы можете спасти» привела к появлению одноименной организации, и там поддерживают точечные благотворительные проекты – «Против малярии» или «Дай напрямую». Конечно, иногда необходима и работа крупных организаций, хотя бы чтобы продвигать тот или иной повод в медиа, это ценная роль, но мои симпатии лежат на стороне малых фондов.

В России благотворительность не в лучшем положении. Большинство инициатив исходит от людей, а не от государства. Обилие частных инициатив – это хороший симптом или знак того, что государство не справляется со своими обязанностями?
– И то, и другое. Конечно, здорово, когда люди готовы помогать, да и государства редко хорошо исполняют все свои обязательства. Правда еще и в том, что в странах с высоким уровнем жизни у благотворительных организаций меньше необходимости действовать внутри страны. У фондов в скандинавских странах куда как меньше работы, чем у таких же фондов в США. С другой стороны, правительства там не стремятся выделять на помощь в других странах больше процента от национального дохода. Это довольно мало, так что необходимость в сборе средств силами конкретных людей все равно есть.

Недавно организация «Ночлежка» собиралась открыть первую в Москве бесплатную прачечную для бездомных, и местные жители жестко этому воспротивились. Как работать с людьми, которые не понимают, что определенные социальные категории нуждаются в помощи?
– Это вопрос образования. Такая реакция неудивительна, если жители считают, что их район наводнят бездомные с ментальными проблемами. Но, думаю, что когда они привыкнут к виду этих людей, к тому, что процесс хорошо организован, все будет в порядке. Нужно просто доносить идею, что бездомным можно помочь с их проблемами, что попасть в такую ситуацию может любой человек, в том числе и из благополучной семьи. Если ты это понимаешь, то разумеется, ты примешь решение помочь.

Почему вообще многие социальные проблемы – в данном случае нищету – так заклеймили?
– На самом деле в любых стереотипах может быть какая-то доля истины. Некоторые бездомные действительно преступники или наркозависимые, но это всегда очень небольшой процент. И тем не менее все бездомные становятся жертвами такой репутации. Опять же, это вопрос образования – нужно рассказывать людям конкретные истории, позволять им услышать этих людей, как они попали в такое бедственное положение.

Возьмем, для примера, некий неблагополучный район с очень высоким уровнем потребления тяжелых наркотиков. Кого следует винить в этой ситуации – наркозависимых или социум, который подтолкнул их к саморазрушительным практикам?
– Наверное, это всегда смесь обоих факторов. Государство не предоставляет людям возможности благополучно устроить свою жизнь, и наркотики позволяют получить временное облегчение или являются частью стиля жизни, который привлекает людей. Думаю, проблемой конкретно в этом случае является сам факт криминализации наркотиков. Португалия уже некоторое время экспериментирует с полной декриминализацией, и кажется, эти меры оказались благотворными. За подобными социальными экспериментами нужно следить и думать, как можно воспользоваться этим опытом.

Ваши книги «Освобождение животных» и «Левый Дарвинизм», вышедшие в конце 90-х, в определенных веганских кругах стали культовыми. Как, по-вашему, изменилась веганская культура за прошедшие двадцать лет?
– Лучшее, что произошло – это общий подъем интереса к веганству, и совсем не только из соображений зоозащиты, хотя это и важный фактор. Для многих людей это вопрос экологии, так как веганская диета связана с куда меньшим производством парникового газа, чем мясная. Многие люди считают веганскую диету более здоровой. Веганская культура становится мейнстримом, для миллениалов она уже стала обычным делом. В супермаркетах и ресторанах много веганской еды, так что сейчас людям гораздо легче соблюдать свой рацион, чем 20 лет назад. В общем, тренд на полный или частичный отказ от продуктов животного происхождения становится все более востребованным, и это очень радует, как и все, что уменьшает страдания животных.

Как вы пришли к философии этики, почему занялись именно этой темой?
– В университете я изучал философию, и мне всегда нравилось спорить с самыми разными людьми о важных для меня вещах. Мне была интересна более практическая сторона философии – политическая теория или этика. То есть можно задаваться интересными вопросами вроде «Почему я уверен, что я не сплю?» или «Какой злой дух держит меня в иллюзии, что я сейчас сижу в этом кресле?» Это одни из многих занимательных интеллектуальных головоломок, но мне сложно представить, чтобы я провел жизнь, занимаясь только вопросами такого рода. Но этика влияет на нашу жизнь, и потому она кажется мне столь важной. Так что я начал изучать какие-то очень конкретные явления, что-то, что нас окружает. Одни люди страдают, а другие благополучно проживают свою жизнь, и, очевидно, хочется, чтобы вторых было больше, чем первых. Я начинал рассуждение от каких-то очевидных максим и пришел к своим нынешним взглядам на этику – рациональному альтруизму и поиску наиболее эффективного способа помогать людям.

Питер Сингер. Жизнь, которую вы можете спасти. Как покончить с бедностью во всем мире. М., Издательство БФ «Нужна помощь», 2018.