Историк и писатель Александр Эткинд в эксклюзивном интервью Jewish.ru объяснил, за что идёт война, на пороге какого кризиса мы стоим и почему больше нельзя называть вещи своими именами.

Недавно было опубликовано открытое письмо 150 ведущих писателей и интеллектуалов, включая Хомского и Роулинг, выражающее беспокойство распространением цензуры и нетерпимости к противоположным взглядам. Вы бы такое письмо подписали?
– Да, подписал бы. Письмо очень умеренное и, я бы сказал, аккуратное. Его подписали люди совсем разных политических взглядов – его составитель постарался найти общую основу для всех. Однако хотел бы отметить, что сегодняшний духовный кризис – не нов. Вспомните, какие страсти кипели в Холодную войну и дебаты между «попутчиками» Советов и либералами, наподобие Ханны Арендт. Бывало, чувства накалялись и раньше, как в Реформацию, к примеру, но сейчас всё происходит слишком быстро, а позитивной программы не видать с обеих сторон. В этом отличие от прежних духовных кризисов – ведь и у реформаторов, и у «попутчиков» была позитивная программа.

Согласны ли вы с тем, что мы живем в эпоху «культуры отмены» – когда любое «неправильное» мнение может грозить автору остракизмом, а сама возможность возражения «отменяется»?
– Это очень американская ситуация, а в Европе ничего подобного нет и, я надеюсь, не предвидится. Культура отмены – или, точнее, культура запрета – прямое следствие американской политики идентичности. Если важнее идентичности ничего нет – будь она чёрная, женская, еврейская или трансгендерная, – то её надо уважать и лелеять. Предполагается, что у каждой идентичности свои травмы и, соответственно, обиды, но если их задеть, все остальные должны объединиться против обидчика. Так получается не всегда, но если получится, обидчику не поздоровится.

Ну вот, например, я – белый, еврей, гетеросексуальный, мяса не ем – очевидно, принадлежу к меньшинству. Может, таким, как я, объединиться против всех остальных, поскольку они нас каждодневно обижают: одни – антисемиты, а другие – едят мясо?! Но я думаю, что есть задачи поважнее: мы все стоим перед лицом тяжкого кризиса – климатического, медицинского, экономического, культурного.

Насколько в сегодняшних университетах допустимо «другое» высказывание и не будет ли оно стоить карьеры преподавателю? Разве отсутствие нескольких точек зрения на проблему, пусть и «ошибочных», не убьёт в результате гуманитарную науку?
– Еще раз: это сугубо американская проблема. Вокруг себя я ничего такого не вижу и не слышу. Американская гуманитарная наука давно в кризисе. Это было и в те моменты, когда её заливали деньгами, ожидая от неё свершений. И тем более сейчас, когда нет ни денег, ни интереса. У меня в США осталось много друзей, и я надеюсь, по ним лично кризис не ударит. Это всё, на что я надеюсь.

Сносят памятники, фильм «Унесенные ветром» удаляют с видеосервисов, а журнал The New Yorker публикует статью о том, что Фланнери О’Коннор, несмотря на весь свой талант, определенно была расисткой, и этот факт надо учитывать сегодняшним читателям. В чём причина такого назойливого желания «пересмотреть» старые истории в контексте «новой морали»?
– Конечно, памятники падают: было время их ставить, а сейчас время их убирать – что-то похожее написал три тысячи лет назад такой же еврей, как мы с вами, и почему-то я уверен, что ему тоже было несладко. Источник «новой морали» – в текущем кризисе. Если признать, что мы находимся в воронке, дна в ней не видно, мир никогда не будет прежним, а каким он будет, не знают даже мудрецы – понять происходящее будет легче.

Однако почему в этом новом мире больше нельзя называть вещи своими именами?
– Мне не понравились итоги недавнего опроса: примерно половина американцев боится высказывать своё мнение дома или на работе. Но другие американцы ходят на протесты и глотают слезоточивый газ. У меня, к слову, был такой опыт, и скажу вам, что это очень неприятно. Все мои симпатии с ними. И я уверен, что большинство европейцев – а это очень много людей – тоже симпатизируют мирным протестам в США.

Ваша последняя книга «Природа зла» соединяет сырьевую историю с глобальной. Если сегодняшним сырьём стала информация, то ждать ли нам полноценной войны за этот ресурс?
– Нет, информация – это не сырье. Информация – это продукт труда. А культурная война уже идёт, но ведётся она не за информацию, а за идентичности. И ещё будет настоящая война – а то и уже идёт – за травмы, за обиды, за величие. А информацию можно хакнуть – это дешевле, чем за неё воевать.

В конце «Природы зла» вы пишете о наступающей экологической катастрофе. Но большинство не верит в глобальное потепление, как и не верило в существование коронавируса. Где берёт своё начало природа такого «неверия»?
– Если кратко: в глупости. Когда-то говорили, что бедность не порок, проявляя таким образом гуманизм. Глупость – тоже не зло, но результаты те же. Людям очень трудно поверить, что их жизнь безвозвратно меняется и неизвестно – к лучшему ли, как это было всегда на их памяти, или, страшно сказать, к худшему.

Разве на их памяти изменения всегда были к лучшему?
– Мы знаем путинизм и видим трампизм. Но мы помним, что такое Холокост и ГУЛАГ. Так что не бойтесь: все, наверно, не так плохо, как может быть.