Гидон Кремер и оркестр "Кремерата Балтика" дали концерт в Москве

В Москве открылся Первый международный фестиваль Театра звука. Он продлится до 29 ноября и будет включать ряд самых разнообразных музыкально-театральных событий — от экспериментально-лабораторных до самых что ни на есть кассовых. К последним принадлежало выступление знаменитого скрипача Гидона Кремера и его молодого, но уже обладающего "Грэмми" камерного оркестра "Кремерата Балтика".

За интригующим названием фестиваля, инициатором которого является московский композитор Александр Бакши, скрывается старая как мир идеология синтеза искусств и — что более существенно — целый ряд значимых имен. Среди участников проекта — культовый американский минималист Филип Гласс (творческая встреча с ним ожидается там же 27 ноября), классик отечественной мультипликации Юрий Норштейн, режиссеры Роберт Стуруа и Кама Гинкас, композитор Владимир Мартынов, пианист Алексей Любимов.

В роли приветливого зазывалы на открытии фестиваля в плохо пока обживаемом Большом зале Дома музыки (на концерте скрипача мирового класса было полно пустых мест) выступил министр культуры Михаил Швыдкой, который пригласил всех желающих заглянуть в лабораторию Театра звука и каждому найти там для себя что-нибудь интересное. Но хотя искомая лабораторная работа в программе "Кремераты" действительно была — не зря же на сцене были повешены два экрана, а одно из отделений концерта заманчиво названо "КиноТеатром", — сложно было данное выступление ценить именно за это.

Главным событием стала вовсе даже обычная, хрестоматийная баховская Чакона для скрипки соло, которую худо-бедно умеет навалять любой участник конкурса Чайковского. Ее Кремер сыграл практически в начале концерта — в первом отделении, озаглавленном "Бахианой" (кроме Чаконы сюда входили "Медитация" Губайдулиной для струнного секстета, фа-минорный фортепианный концерт Баха с молодым Андриюсом Злабисом за роялем и Прелюдия и Фуга фирменного кремеровского композитора Астора Пьяццоллы). И таким образом сразу дал понять, с музыкантом какого уровня мы имеем дело.

Вторая причина, из-за которой выступление Кремера трудно отнести по ведомству эксперимента, в том, что в его уже давно сформировавшейся эстетике вообще нет разделения на новое и старое, низкое и высокое, трудное и простое, экспериментальное и устоявшееся. Бах и Пьяццолла были так же органично перемешаны в первом отделении, как строгий авангардист Александр Вустин для оркестра), киношник Майкл Найман (дуэт скрипки и альта из "Контракта рисовальщика"), шутник Гия Канчели (элегантная "Данелиана" для оркестра, состоящая не столько из музыки, сколько из разного рода вздохов), концептуалист Александр Бакши и несколько совсем уж легкомысленных бисов — во втором. Для каждого опуса независимо от того, какое место ему суждено занять в истории музыки, Кремером и его кремерятами в идеальных пропорциях соблюдены тонкая ирония, европейский лоск, прибалтийская сдержанность и затаенный темперамент.