Американский пианист Бора Бергман выступит в Москве

30 октября, в московском клубе "Дом" в рамках фестиваля еврейской музыки "Клезмерфест" пройдет концерт американского пианиста Боры Бергмана и Minsker Kapelye (кларнет, цимбалы, скрипки, фортепиано, Белоруссия).

Поначалу кажется, что это такой аттракцион: играть на рояле скрещенными руками — правая там, где обычно левая, и наоборот. Или вот еще трюк: поставить средний палец на клавишу и не меняя его позиции, импровизировать остальными четырьмя. Есть и более радикальный вариант — с неподвижными средним и указательным. Цирк, да и только.

Пианист Бора Бергман, если судить по его интервью, чудаковатый тип: тут рассуждения о заниженных требованиях к левой руке в современном пианистическом искусстве; там рассказы об игрушечном рояле, на котором Бергман репетирует, лежа на диване или в парке, на лужайке. Ну и далее в том же духе — коллекция курьезов, нарочно не придумаешь.

А потом начинается собственно музыка. Бескомпромиссная, беспощадная импровизация — может, она и продумана заранее, но виду не подает, — лишенная по первому впечатлению структуры и смысла. Даже в самом медлительно-задумчивом своем варианте — как на диске “Meditations for Piano”, что вышел на лейбле Tzadik у Джона Зорна, — это нелегкое слушание, uneasy listening. «Медитации» Бергмана похожи на то, как играют на фортепиано маленькие дети: водят пальцами беспорядочно, пока соседи в стенку не постучат. И если не попытаться услышать эту музыку так, как дети слушают звуки, вылетающие из-под их непослушных пальцев, — чутко, внимательно, доверчиво — ничего и не поймешь.

Чем занимается Бергман? Да, в сущности, тем же, чем все современное искусство последних лет ста, — раздвигает границы возможного. Какой еще может быть техника игры, как еще должна строиться импровизация, сколько еще можно прибавить степеней свободы, чтобы все это по-прежнему оставалось музыкой? Даже паспортные данные Бергмана выглядят как результат радикального геронтологического опыта: его первые записи были изданы, когда пианисту было под 50, сейчас же, когда пошли работы у Зорна и материалы в журналах с полосными фотографиями, сейчас ему 78. И, как и во всяком современном искусстве последних лет ста, где-то за многочисленными его ухищрениями прячется надежда, что однажды, когда раздвинутся границы, исчезнут горизонты, сотрутся различия между правой и левой рукой, тогда и откроется суть, и выскажется несказуемое, и станет явным то тайное, во что вслушиваются дети, водя руками по клавишам.