Альберт Эйнштейн стал культовой фигурой «Франкийского карнавала»

Один раз в год франкийский Фастхоххайм привлекает к себе внимание всей Баварии. Именно здесь собирается элита «бело-голубой» республики, чтобы принять участие в трансляции грандиозного телевизионного шоу «Франкийский карнавал» («Fastnacht in Franken»). Министры и артисты, аристократы и предприниматели наряжаются в экзотические костюмы и веселят публику. Бавария, собственно говоря, смеется над своими политиками во все сезоны, но только раз в год наши политики этому действительно рады.

В нынешнем карнавальном сезоне, по понятной причине, в особой моде оказался великий Альберт Эйнштейн. Сразу три знаменитости вырядились еврейским профессором, украсили головы седыми гривами и поминутно высовывали язык в самый объектив телекамеры.

Знаменательно, что все три Эйнштейна оказались нюрнбержцами. При этом «черные» министр внутренних дел Бекштайн (Guenther Beckstein) и госсекретарь по культуре Фреллер (Karl Freller) вполне органично вошли в образ знаменитого физика. А федеральный министр семьи «красная» Рената Шмидт (Renate Schmidt), как ни тянула свой розовый язык, а на гениального физика походила лишь своей натуральной прической.

Забавный казус. Бекштайн и Фреллер заказали себе эйнштейновский парик в Нюрнбергской драме. Но местный гример смог удовлетворить запросы лишь одного из влиятельных клиентов, разумеется – Бекштайна. Бедняга Фреллер поставил на ноги весь театральный Нюрнберг, но нужные ему седые лохмы отыскались лишь в последние часы у реквизиторов Баварского телевидения.

Что же касается Бекштайна – он давний поклонник карнавалов и вечно привлекает внимание своими выдумками. Два года назад министр очаровывал публику нарядом мадам Помпадур, в прошлом – вырядился монахом, а в этом на пару часов оставил брюссельскую конференцию и примчался поблистать во франкийской провинции.

Не только три Эйнштейна, но и все прочие гости торжества расстарались как только могли. Генсек христианских социалистов Маркус Зёдер (Markus Soeder) явился в костюме римского полководца и едва не зашиб несколько гостей своими жестяными локтями. Его Цезарь, Эдмунд Штойбер (Edmund Stoiber), хоть и косился на кавалерийские ноги генсека, которые торчали из-под белой юбчонки, но был снисходителен и прост в своей скрипящей крахмалом манишке под строгим вечерним фраком.

Видимо, в нарядах мюнхенских политиков проявились многие комплексы, которые они упорно подавляли весь год. Если власть предержащие подчеркивали свою претензию на гениальность (Бекштайн – Эйнштейн), агрессию (Зёдер – легионер) и стабильность (Герман – сенатор), то оппозиция явно тяготела к фрондерству. «Красный» генсек Франц Магет (Franz Maget), к примеру, явился совершенным пиратом, перевязал глаз и водил на канате свою жену Доротею. Бургомистр Нюрнберга прикинулся Робин Гудом и, как всегда, искал денег. А градоначальник Фюрта, хоть и избрал костюм фараона, но даже и в нем был похож на портрет молодого Шиллера. Наблюдатели, впрочем, списали это сходство на сквозняк.