В Нью-Йорке начался показ российско-израильского фильма "Арье"

Первый российско-израильский фильм «Арье» демонстрируется в эти дни в Нью-Йорке, после шумных показов в Израиле и тихих непоказов в России. То есть в России прошла формальная премьера, наличествовала кисло-сладкая пресса, но фильм для большинства публики прошелестел едва заметной тенью. Хотя, на мой взгляд, он заслуживает пристального интереса и как эксперимент в жанрово-тематическом отношении, и как синтез усилий представителей самых разных поколений кинематографистов четырех стран – России, Польши, Израиля и Литвы. Да и в самом обыденно-зрительском отношении эта лента яркая и легкая, а это всегда большой плюс.
Премьера «Арье» в «Русском кинозале», который открылся в Kent Theater на Кони-Айленд-авеню, вызвала настолько большой интерес среди нашей публики, что администрации пришлось в экстренном порядке отдать под демонстрацию фильма второй зал. Те, кто не попал на премьеру, могут не расстраиваться, поскольку «Арье» будет показываться в этом кинотеатре еще две недели. Показы организованы открывшейся ранее в этом году радиостанцией Davidzon Radio, которая проводит активную культурно-просветительскую политику в русскоязычной общине Нью-Йорка. Пришли представители англоязычных и русских мас-смедиа города, общественные деятели, политики. Публика смотрела фильм, без преуве-личения, на одном дыхании. После окончания просмотра я проинтервьюировал десятка полтора зрителей разных возрастов. Редко встречаешь такое единодушие! Фильм «отличный», «превосходный, «великолепный» и так далее и тому подобное.
Давайте разбираться. Сценарий «Арье» написан Александром Гельманом. Патриарх советской драматургии, рубивший правду-матку в своих производственных драмах, от смелости которых прерыва-лось дыхание, ударился на склоне лет в воспоминания. Он никогда не был в Литве, сам родом из Молдавии. Но про-шел через гетто, в Холокосте у него погибли большинство близких родственников. «Воспоминательная» линия фильма – глубоко личная для Гельмана. Но любовный треугольник он придумал. Как и встречу в Израиле через много лет главного героя, московского кардиохирурга Израиля Арье с пассией его юности Соней Шворц. Что же касается самой фигуры Арье, то вот что сказал мне Гельман, когда я за разъяснениями позвонил ему в Москву. «Я знал нескольких мощных врачей этого поколения: моего и чуть старше, — сказал Гельман. — Таких людей знаю и теперь. В Москве живут целый ряд выдающихся евре-ев-профессоров в разных областях, в том числе и хирур-гов. Так что это достаточно типично. И они в советские времена, благодаря своему высокому профессиональному уровню, пользовались определенными привилегиями. Они могли многое». Я поинтересовался, почему именно приехав в Израиль герой испытал огромный прилив любовных чувств. По замечанию Гельмана, «Израильская атмосфера содействует любви пожилых людей, там горячее солнце, ощущение внутренней свободы. Потому что в других странах, особенно в России, евреи всегда чувствуют себя внутренне зажатыми. А пожилые люди тем более: забота о внуках, о детях... В Израиле старики наиболее раскованы».
Любопытно, что ни у кого из зрителей не вызвало возра-жений то обстоятельство, что на роль еврея Арье режиссер Роман Качанов пригласил из-вестного польского актера. Говорит Ежи Штур по-русски с заметным акцентом, но, конечно, не еврейским. Оказы-вается, поначалу предлагали эту роль Марку Захарову, но он не захотел менять профес-сию режиссера на артиста. На мой взгляд, Штур хорошо справился с ролью, довольно сложной по рисунку. Ему при-ходится общаться и с людьми, и с фотографиями, и с ангела-ми. Маска легкой самоиронии не сходит с его лица и в самые драматичные моменты, на-пример, в моменты общения с ангелом смерти.
Под стать Штуру израиль-ская театральная актриса Сандра Саде, превосходно себя чувствующая в роли властной, умной и не утратившей сексапильности величавой дамы, которую язык не повернется назвать старухой. Она играет вечную женственность, для которой не существует возрастных ограничений. Юные актеры в длинном литовском ретро-эпизоде несколько скованы в проявлении истинных чувств.
Вообще, этот флэшбек, по-моему, менее удачен, чем московский и израильский эпизоды. Очевидно, что на почве современности режиссер чувствует себя куда более уверенно и дает волю своему умению говорить о серьезных вещах со смешком и фантазмами, на легкой, дразняще-насмешливой ноте. Необходимость описывать величайшую трагедию еврейства, видимо, автоматически блокирует фирменный смехаческий стиль Качанова. Этот стиль здесь и вправду неуместен, но должен быть чем-то замещен, так вот он и замещается несколько школярским подражанием ка-ноническим образцам вроде «Пианиста».
Роман Качанов-младший известен как автор злой армейской сатиры «ДБМ» и стебной экранизации «Идиота» под названием «Down House». «Арье» для него – гигантский скачок из молодежной субкультуры в классический мейнстрим. Но режиссер, как запасливый кенгуру, прихватывает в этот полет свои любимые примочки. Например, некиношных известных людей снимает в эпизодических ролях. Или впускает в реалистический кадр совершенно условные фигуры. Можно спорить, насколько совмещение этих пластов органично. Какие-то куски сильнее, какие-то слабее. Но, как это ни парадоксально, к концу фильма появляется ощущение целостности. Все фрагменты мозаики становятся на свои места в этом сложнофигурном «пазле».
Сам режиссер называет свой фильм «еврейской сказкой». Я склонен с ним согласиться, тем более что сказка, как протожанр, вбирает в себя и комедию, и трагедию, и фарс, и мелодраму, и фантастический триллер, и эпику. В конце концов, разбирательства по части жанровой принад-лежности входят в обязательную программу профессионального шаманства кинокритиков. А обычному зрителю эти премудрости до фонаря. Хоть горшком назови фильм, но если он забирает душу, если ты не смотришь на часы, если к горлу подкатывает комок, если ты смеешься и плачешь, если назавтра ты продолжаешь думать об увиденном, задачу свою кино выполняет. «Арье» как раз такой случай.