Картиной сыт не будешь

Этот арт-дилер любил художников и богемную жизнь намного больше, чем деньги. Леопольд Зборовский выставлял Шагала и Ренуара, владел всем Модильяни, но все равно умер в нищете.

Аукционный дом Sotheby's назвал в 2018 году картину Модильяни «Лежащая обнаженная (на левой стороне)» рекордсменом оценочной стоимости – на старте она стоила 150 миллионов долларов, ушла за 157 миллионов долларов. Другая «Лежащая обнаженная» в 2015-м была продана на аукционе Christie's в Нью-Йорке за 170,4 миллиона долларов. А первым человеком на земле, который поверил, что картины великого еврея Модильяни будут продаваться за миллионы, был Леопольд Зборовский. Оба не дожили до этого триумфа – впрочем, они не очень-то и стремились.

В Париж из Кракова Зборовский приехал с двумя чемоданами, одеялом, подушкой и романтическими мечтами. Шла весна 1913-го, ему было 24 года. На родительские деньги юноша снял скромную комнату с окнами на Пантеон. Хотел жить искусством, но был недостаточно наивен, чтобы зарабатывать поэзией, хотя и писал стихи. Учился истории искусств в Сорбонне, планировал стать искусствоведом. С большим увлечением получал знания за пределами университета. Он скоро научился ориентироваться в экспозициях Лувра, как в энциклопедии, а в среде художников Монпарнаса – как рыба в воде.

Зборовский родом из местечка Залещики на берегу Днестра – маленького живописного городка в Тернопольской области Украины. Пишут также, что происходил он из львовских помещиков и приходился двоюродным братом бабке польского поэта Адама Загаевского. Его польские биографы, конечно, не уверены, что Зборовский был стопроцентным евреем, но отмечают «семитскую внешность». Одно время на Монпарнасе его вообще принимали за Ленина, даром что тот был намного старше. Возможно, из-за бородки, возможно, из-за несколько усталой отрешенности в глазах.

В воспоминаниях о Модильяни есть история об ателье художницы Марии Васильевой родом из Смоленска. Оно славилось не только тем, что по вечерам тут собирались рисовальщики и живописцы, а искусствоведы читали лекции, но и потрясающей столовой в подвале, где за 50 сантимов можно было отведать первостатейного борща. Открылось ателье за несколько лет до Первой мировой, среди ранних посетителей завсегдатаи как раз и запомнили Ленина с Троцким. Зборовский с вождём мирового пролетариата разминулся, однако когда позже стал там появляться, ему дружественно кивали за Ильича.

Со своей женой Анной Сержповской Леопольд познакомился в начале 1914 года в знаменитой Ротонде. Она была из Люблина, имела дворянское происхождение – появившись в Париже, поселилась у сестры Софии. Ещё до переезда Анна читала географию в женской гимназии в Люблине, во Франции тоже продолжила преподавать. В начале Первой мировой Леопольд попал в лагерь для военнопленных, что было с Анной в это время – неизвестно. Зимой следующего года они снова встретились на Монпарнасе. В плену здоровье пошатнулось, он нуждался в заботе, и Анна взяла это на себя.

Документов о заключении брака биографы так и не нашли, и она не была его единственной женщиной, но они не разлучались до самой его смерти. Пишут, что Ханка, так называли её родственники, сыграла важную роль в бизнесе Зборовского, курируя большую часть сделок, переговоров и выставок. Её манеры, образование и элегантность располагали художников, притягивали партнёров, повышали репутацию Зборовского в целом. Статус, однако, отнюдь не мешал ей позировать обнажённой. Один только Модильяни написал с два десятка её портретов, а еще были Мойша Кислинг, Морис Утрилло, Андре Дерен, Цугухару Фудзита и Феликс Валлотон – все они писали Анну Сержповскую, которая предпочитала представляться Зборовской.

Леопольд позировал с не меньшим удовольствием, иногда вместе с Анной, но чаще сам. По количеству портретов он – самый «нарисованный» арт-дилер, если позволите. Близкие звали его просто Збо, он считался человеком благодушным, не без греха, но готовым протянуть руку помощи. «Друг и покровитель» Модильяни, их познакомил то ли Моисей Кислинг, то ли жена Цугухару Фудзиты Фернанда Берри. Есть также версия, что пока Зборовский в 1916-м лечился в Сен-Тропе, Анна позировала Модильяни в Париже, они подружились, а позже она убедила Леопольда присматривать за художником. Как бы то ни было, в какой-то момент Модильяни порвал со своим предыдущим агентом и поселился у Зборовского – тот отдал ему под мастерскую самую большую комнату в квартиры.

В их договоре было сказано, что дилер платит художнику ежедневно 15 франков – со временем они превратились в 500 франков ежемесячно, обеспечивает красками и материалами, оплачивает моделей, организует выставки, а взамен получает все его работы, написанные во время действия контракта. Большой вопрос, для кого этот договор оказался кабальным. Модильяни не чувствовал ни вкуса, ни запаха денег, предпочитая им любовь, творчество, выпивку, гашиш и дебош. Но и Зборовский среди арт-дилеров считался «немножечко поэтом», вёл себя во всяком случае часто импульсивно и неосмысленно. То переплачивал, то недоплачивал художникам, то в надежде сорвать банк кидался в казино, пытаясь рассчитаться по долгам. Нюхал кокаин, пил, дружил с художниками – иногда чересчур, всем сердцем, которое, как принято считать, было слишком велико для бизнеса.

В декабре 1917 года Збо организовал первую выставку работ Модильяни в Париже – для этого заинтересовал талантом начинающего живописца владелицу художественного салона Берту Вайль. Чтобы публика точно не прошла мимо, на витрине выставили два обнажённых женских портрета кисти Модильяни – никому не известного тогда автора. Они живо привлекли внимание полицейских из участка напротив – те тут же вызвали к себе госпожу Вайль. Под угрозой конфискации полотен выставку пришлось свернуть, она была первой и последней при жизни художника. Две картины из той экспозиции стали упомянутыми уже лотами Sotheby's и Christie's в 2010-х.

Модильяни познакомил Зборовских со своим другом Хаимом Сутиным – и говорят, тот сначала сильно не понравился Ханке. Однако 1918 год их сблизил. Зборовские тогда уехали на несколько месяцев из Парижа в Ниццу. Компанию им составляли Сутин, Модильяни со своей беременной подругой Жанной Эбютерн и её матерью, Цугухару Фуджита с Фернандой Барри. Единственная дочь Амедео Модильяни родилась именно в Ницце 29 ноября, её назвали Жанной. Отца девочка потеряла 24 января 1920 года – он умер от туберкулёзного менингита, а 26 января покончила с собой обезумевшая от горя мать, носившая второго ребёнка. Анна Зборовская принимала в судьбе осиротевшей малышки горячее участие, была готова её удочерить: дело в том, что родители погибшей Эбютерн были не в восторге от союза их дочери с евреем-сефардом Модильяни, поэтому Жанну передавали с рук на руки. В конце концов опеку над девочкой оформила сестра Модильяни.

У Зборовского тем временем появился партнёр Йонас Неттер. Он был сыном богатого еврейского коммерсанта из Страсбурга. Прекрасно образованный молодой человек с хорошим вкусом, предприниматель. С живописью познакомился в кабинете префекта округа. Там висела какая-то из картин Мориса Утрилло – глядя на неё, Йонас «почувствовал нечто особенное». Леопольда ему представил тоже префект. Вместе они управляли выставками, работами и продажами художников Монпарнаса, хотя были полными противоположностями друг другу: рассудительный, нелюдимый и осторожный в делах Неттер и влюблённый в дух дурного общества Зборовский, искушенный ценитель непризнанного искусства.

Уже к середине 1920-х годов Неттер стал Зборовского сильно тяготить – доверие между партнерами стало таять. Окончательно они рассорились в конце 20-х, работая с художником Исааком Анчером. Зборовский тогда недоплачивал свою часть денег и требовал у художника картины сверх оговоренных. Узнав об этом, Неттер разорвал отношения и потребовал компенсации.

В галерее Зборовских в Париже выставлялись Пинчус Кремень, Хаим Сутин, Марк Шагал, Огюст Ренуар, Поль Сезанн и многие другие. В 1931 году Збо делал выставку польской художницы Эстер Карп. Посмертная слава Модильяни принесла Зборовским последние заметные прибыли, но экономический кризис конца 1920-х – начала 1930-х все равно разнёс их в пух и прах: картины стали никому не нужны. Он умер нищим в 1932-м – и сначала вообще был похоронен в общей могиле.

Во время оккупации Франции Анна убежала на юг страны, семью сестры арестовали и депортировали. После жила тихо, продавала оставшиеся картины, писала мемуары, участвовала в литературных премиях. Умерла в 1978 году в пригороде Парижа. После смерти племянник, сын её сестры Ромуальд Брабандер решил воссоединить захоронение Зборовских на Пер-Лашез. На их могиле закреплена табличка в память о семье Брабандеров, погибших во время Второй мировой войны. Модильяни и Жанна Эбютерн похоронены на том же кладбище.