Союз советских волшебников

«Советский иллюзионист Кио напоминает покойного Сталина. И у того, и у другого все время исчезают люди», – шутили в США над Игорем Кио. Конкурент у него в Союзе был один – его брат Эмиль распиливал полуголых красоток вдоль и поперек. Но заложил основы советского «волшебства» их отец, Эмиль Кио-старший. Он добился у ЦК разрешения выступать во фраках и купальниках, а не в косоворотках и русских сарафанах. И фокус удался.

Перед тем как утвердиться в роли иллюзиониста, Эмиль Теодорович Кио с 1917 года выступал в Московском театре миниатюр в роли мага. Выходил к публике в восточном халате и чалме – фокусничал. Подавался нарочито мистически – газеты ругали и называли представления «балаганом». Дебют Кио как иллюзиониста случился позже в Варшаве, в цирке Александра Чинизелли, где он работал администратором: запил факир – обычное дело – Кио его заменил и учуял успех. Поднабравшись опыта, он вернулся в Москву в 1921 году, стал работать в Театре эстрады и задумал создать настоящий иллюзион! И был полностью поглощён этой идеей.

До Кио иллюзионисты в цирке не работали. Круговой обзор арены делал потайную жизнь их номеров слишком доступной взору зрителя. Эмиль Кио-старший стал пионером, но без помощи хорошего режиссёра не обошлось. В 1940-м году с Арнольдом Григорьевичем Арнольдом, у них состоялся такой диалог.
– Дорогой друг, время чалмы и халата миновало.
– Как же я буду выступать?!
– Во фраке.
– Но это невозможно!
– Мало того, «жертвой» твоих фокусов будет комик. Над ним ты будешь проделывать все свои штучки, и публика будет смеяться и благодарить тебя за то, что ты не принимаешь ее за сборище глупцов.

Аппаратуру требовалось всякий раз усложнять, на сцене появились не только лилипуты и клоуны, но и со временем красотки в ярких эротичных костюмах, номера сопровождались музыкой, пёстрыми декорациями и энергичными диалогами. Кио был точен, импозантен, сдержан и очень остроумен.

Работали по следам последних событий. Например, был номер «Домик на окраине Парижа»: рабочий раздавал листовки, его арестовывали и усаживали в клетку. «Ап!» – и зритель видел в клетке с десяток полицейских. В номере «Поджигатель войны» из небольшой головы «дяди Сэма» высыпались пузатые богачи и полуголые дамы в несметном количестве, а в «Ангеле мира» артистку-лилипутку сажали в ящик со словами: «Летим в Корею!» и накрывали покрывалом – после там обнаруживались американские солдаты.

Иллюзион и пропаганда – на таком стыке жанров мистификаторы ещё не работали. Впрочем, советская пропаганда, того не понимая, сама себя разоблачала. Чуть не переборщили в 1948 году, когда боролись с космополитизмом: красоток заставили переодеться в русские тяжёлые сарафаны, а от Кио ЦК потребовал выходить на манеж в косоворотке. За спасением пришлось обратиться к помощнику Ворошилова, тот связался с пропагандистами и убедил их, что фрак – это международный вечерний дипломатический костюм и с буржуазным сюртуком не имеет ничего общего. Только в 50-е политические сюжетики начали уступать место чистому иллюзиону.

«Эмиль Теодорович Кио жил и работал в эпоху, когда биография знаменитого человека не могла быть вполне прозрачной», – писал об отце его младший сын Игорь Кио. – И если во время войны приходилось убедительно настаивать на еврейской половине, то в конце 40-х, когда били, скажем так, космополитов, Кио немало сил приложил, чтобы считаться немцем». Он родился 11 апреля 1894 года, но по семейным преданиям Игорь помнил, что отец вместе со своим другом в юности «нахимичили с паспортами и впоследствии сами не помнили точных дат рождения». На его надгробном камне указан 1900 год, а в списке похороненных на Новодевичьем кладбище – 1894-й. В его биографии также несколько версий разного авторства происхождения псевдонима, не вполне уточнённое количество жён и детей, путаница с дядями, братьями и прочий туман. По части происхождения известно только, что отец был коммивояжером.

Он был пионером советской рекламы. Дрессировщик Михаил Багдасаров вспоминал его объявления: «Сегодня сжигаем 575-ю девушку! У нас их целый вагон!». На афишных тумбах города, который должен был посетить его иллюзион, фамилия артиста проступала постепенно, день за днём: К-И-О, и только потом появлялась сама афиша: пёстрая, с ядрёными слоганами. Газеты ругали такое самодовольство, но Кио понимал, что это лишь усиливает эффект. Он активно гастролировал по всему Союзу с самого старта, а после войны представлял советскую цирковую культуру за границей. Собирал полные залы в Англии, Дании, Венгрии, Польше, Румынии, Египте и Японии.

В 1938 году первая официальная жена и ассистентка Эмиля Кио, осетинская театральная актриса Кошерхан Борукаева родила ему сына – тоже Эмиля. В начале сороковых их брак распался – Кио-старший встретил Евгению Васильевну Гершфильд, и в 1944 году на свет появился второй его сын – Игорь. По поводу Эмиля у отца были довольно ясные планы – тот с детства прекрасно учился в школе, был рассудительным и практичным. Отец хотел, чтобы он получил настоящую профессию, не артистическую. И Эмиль выучился на инженера-градостроителя. В Рязани есть площадь, спроектированная по его дипломной работе. А вот Игорь вышел на сцену в свои пять лет – в 1949 году, в роли лилипута, а с 15 полноценно ассистировал отцу во время выступлений и даже заменял его, когда тот болел. С 1962-го вплоть до смерти отца в 1965-м они выступали втроём. Игорь писал, что шепоток чистокровных циркачей за спиной слыхал неоднократно, дескать, не хватает породных качеств братьям Кио. Братья были разными по духу и темпераменту, большая родственная близость между ними не сложилась. Старший Кио умер, и после этого на арене советского цирка появились два иллюзиониста по фамилии Кио, два разных шоу: вместе братья больше не работали.

У Эмиля было почти готово собственное представление. Номер с распиливанием красавицы Эмиль Кио-младший прочитал по-своему: он распиливал двух. Одна была одета в чёрное, а вторая в белое, после распила и манипуляций с ящиками костюм одной превращался в чёрный верх, белый низ, а у её напарницы – наоборот. В следующей версии этого же номера он пилил снова одну даму, но поперёк. Доработал трюк отца с канатом, который превращался в гимнастический шест, а после того как по нему взбирался и спускался акробат, валился, скручиваясь на пол. К концу карьеры насчитал порядка 15 тысяч представлений, завершающую её часть он отработал в Японии. В 1991 году он возглавил Союз цирковых деятелей России, а в ноябре прошлого года покинул его с крупным скандалом – поссорился с Этгаром Запашным, которого знал ещё мальчишкой. Журналисты писали, что известный дрессировщик чуть ли не съел известного иллюзиониста.На самом деле с ним всё в порядке, Эмиль Кио-младший любит отдыхать в Черногории.

После смерти отца Игорь Кио также унаследовал его программу и продолжил развиваться в жанре шоу-мастера, пожиная и множа успех династии. Однажды на поклоне артистов после номера с распиливанием красотки на арену выскочил мальчишка и развернул к зрителю часть ящика, в которой пряталась его вторая ассистентка – зал хохотал и аплодировал! Игорь Кио стоял сама невозмутимость, словно так было задумано. Позже он решил показывать этот номер – с разоблачением. В одной части ящика прятался клоун Михаил Шуйдин, обутый в женские туфли, а Игорю Кио ассистировал Юрий Никулин. В конце он подходил к ящику, стучал по крышке и говорил: «Миша, выходи!» Везде, где бы они ни выступали, номер имел оглушительный успех. Но казус случился – после его выступления в Лос-Анджелесе американское «Братство волшебников» прислало официальный протест, где говорилось, что «будучи иллюзионистом, Кио не имеет права раскрывать профессиональные секреты».

Женщин Игорь Кио не только пилил, но и сжигал. Из-за этого номера, пользовавшегося колоссальным успехом у зрителя, он имел постоянные неприятности с пожарной инспекцией, где бы ни выступал. В той же Америке разговор, было дело, затянулся уже на три часа – Кио никак не удавалось убедить инспекцию в полной безопасности номера: он показывал чертежи, технику, объяснял систему – всё без толку. И тут вмешался Никулин: «Напрасно вы волнуетесь, сэр. Мы работаем уже в 18-м городе Северной Америки, и только в трех из них были пожары». Шутку инспектор не оценил, и разговор затянулся ещё на два часа. В отчаянии Кио повторял: «Никулин – клоун, его нельзя воспринимать всерьёз!»

Весной 1996 года после выступления в Одессе к нему подошла немолодая дама и обратилась: «Я дико извиняюсь, вы меня, конечно, вряд ли помните. Когда вы были у нас в шестьдесят третьем году, мы с вами попали в одну компанию. Вы там гуляли-выпивали и, мягко говоря, очень активно ко мне приставали. А я, мягко говоря, вам отказала. Так знаете, для чего я зашла? Ехала на трамвае, заметила вашу рекламу – и подумала: почему бы не зайти к нему и не сказать, что я согласна?»

Вспоминая одесситку, он думал о пародийности упущенных шансов, но сам-то старался ничего не упускать. Считал, что от его профессии устать невозможно, но это не значит, что в ней не бывает тесно. В начале 1980-х у него появилось эстрадно-цирковое шоу вместе с Аллой Пугачёвой. Он вообще потянулся к эстраде и телевидению, однако же цирка никогда не бросал – говорил, что это было бы предательством всех Кио.

Самым остроумным комплиментом себе считал комментарий в New York Times: «Советский иллюзионист Кио напоминает покойного Сталина. И у того, и у другого все время исчезают люди». А когда у него в очередной раз спросили, верит ли сам он в чудеса, ответил: «Для меня, например, самое великое чудо – как люди сумели сохранить искреннюю веру во всякую фантасмагорию. Все-таки двадцатый век на дворе!»