Поэт чужой эпохи

Слава пришла к нему только в 54 года, хотя до этого он писал и публиковался уже более 30 лет. Зато после он получил десятки премий, в том числе Пулитцеровскую, а также стал проводником русской поэзии в США. Стенли Кьюниц переводил Ахматову, Мандельштама и Вознесенского, который называл его «последним из плеяды великих поэтов ХХ века».

«Моя мать так и не простила никогда моего отца за самоубийство, особенно в такое неподходящее время и в таком месте, как в парке весной, когда я вот-вот должен был родиться. Она заперла его имя в самом глубоком ящике и не выпускала его наружу, хотя я мог слышать, как он стучится. Когда я спустился с чердака с пастелью в руках, на которой был изображен большеротый незнакомец с бравыми усами и спокойным взглядом глубоких карих глаз, она разорвала рисунок на части и, ни слова ни говоря, влепила мне пощечину. В свои шестьдесят четыре года я все еще чувствую, как горит щека».

Воспоминание этого эмоционально яркого эпизода из детства, возможно, и стало для Стенли Кьюница отправной точкой в мир поэзии. Трагедия, постигшая семью, жесткое пресечение матерью любых разговоров об отце, ее раздражение к его детским рисункам, где он пытался изобразить папу, – все это способствовало тому, что часть своих мыслей юный Стенли начал втайне записывать в дневник. Порой – в прозе, а порой и в стихах. Первые строки неопытной руки со временем обрели уверенность, а вскоре принесли автору всемирную славу. Стенли Кьюниц, стихи которого переведены на множество языков мира, был не только олицетворением почти что вековой истории американской поэзии. Как следовало из речи президента Билла Клинтона, награждавшего его почетнейшим званием поэта-лауреата в ноябре 2000 года, Стенли Кьюниц «открыл Америке глаза на поэзию».

Он родился в Вустере, штат Массачусетс, в 1905 году в семье еврейских переселенцев из местечка Ясвойни Ковенской губернии, входящей ныне в состав Литвы. Его отец, Соломон Куниц, обанкротился и покончил жизнь самоубийством буквально за несколько недель до рождения сына. После рождения Стенли все заботы по воспитанию его и его сестры легли на плечи матери. Открытый небольшой галантерейный магазинчик, где она сама и стояла за прилавком с новорожденным сыном на руках, едва позволял сводить концы с концами. Но тяжелые условия, в которых прошло его детство, не помешали Стенли окончить школу в Вустере и выиграть стипендию, которая давала право на поступление в Гарвардский университет. «Денег не было, – вспоминал Кьюниц. – Но была хорошая библиотека: полные собрания сочинений Толстого, Диккенса, Шекспира, Гете и множество других книг». Такая начитанность не могла не сказаться на качестве его обучения – университет он закончил с отличием и был первым претендентом на должность ассистента на кафедре. Однако место получил другой, а Кьюницу, как он вспоминал позднее, пояснили, что «англосаксам, составлявшим большинство среди студентов, было бы неприятно слушать лекции еврея по английской литературе».

Я оказался в эпицентре бреда,
Маньяк меня винил в своих страданьях.
Я чувствовал, как предки проступали
Сквозь мой костяк американский, видел
Укутанную шалью мать, и вот –
Отец мой собирается в дорогу,
В обратный путь сквозь ужас этих лет,
Под зимний исступленный взгляд безумца.
Их путь оттуда длился поколенье;
Теперь туда два дня на самолете.
Но что случилось там с моим наследьем?
Разрушен дом, рассеяны друзья,
С зубами выбито понятье чести,
Народ мой стал добычей живодеров,
Рожденных истерической мечтой.

(Стенли Кьюниц, «Размышления у почтового ящика», отрывок)

Тогда Стенли вернулся в родной Вустер, где устроился репортером в местную газету. Самым знаменитым здесь стал его репортаж о процессе над итальянскими анархистами Николо Сакко и Бартоломео Ванцетти, обвиненными в убийстве и в итоге казненными на электрическом стуле. «Были написаны целые книги – и в защиту их, и в обвинение, – говорил поэт. – Я-то никогда не верил в их виновность, но судья был настоящий монстр. Долго я собирался написать поэму про все это, да так и не собрался». Дополнительно он подрабатывал и редактированием биографических словарей, а в свободное от работы время продолжал писать стихи. Первый его сборник «Умные вещи» (Intellectual Things) вышел в 1930 году. Он не то чтобы проснулся вмиг знаменитым, но определенно начал свой путь к славе. Параллельно, впрочем, он выкупил несколько сотен акров земли и занялся фермерством. Такое единение с природой не прошло даром. Жизнь на ферме, где в первое время не было ни электричества, ни воды, с одной стороны, вернула Кьюница к холостяцкой жизни – первая жена, не выдержав столь спартанских условий, собрала чемодан и уехала. Но с другой, у Кьюница появилось множество прекрасных стихотворений – наблюдений за окружавшим его миром и природой. Он писал о жизни и смерти, о непреходящей красоте мира, о вечных человеческих ценностях.

Периодически его печатали, но особым успехом публикации не пользовались. Это позже критики признают мастерство Кьюница и поставят его в один ряд с такими известными авторами, как Уистен Хью Оден и Роберт Лоуэлл. А пока мало кому известный Стенли Кьюниц был призван в 1943 году в армию, службу в которой завершил с окончанием Второй мировой войны. Это событие он ознаменовал новым сборником стихов военной тематики «Повестка на фронт» (Passport to the War). После армии Кьюниц стал ярым пацифистом – впоследствии очень резко выступал против корейской и вьетнамской войн, а позже и против действий американской армии в Центральной Америке и в Ираке.

Демобилизовавшись, Кьюниц стал преподавателем английской литературы сразу в нескольких учебных заведениях, но стихи писать не перестал. Ему шел 54-й год, когда его очередной сборник стихов «Избранное» вдруг заметили. Прочитав его, критики обнаружили, что не менее прекрасны остальные стихотворения автора, которые он незаметно для широкой публики издавал уже почти 30 лет. В 1958 году Стенли Кьюниц получил первую награду в своей жизни – Пулитцеровскую премию. Все последующие сборники и книги только увеличивали его популярность. В 1967 году он побывал в СССР, проехав от Москвы до Тбилиси. А с конца 1960-х Стэнли Кьюниц стал настоящим проводником русской поэзии на Западе, начав издавать свои переводы Анны Ахматовой, Осипа Мандельштама, Андрея Вознесенского. Вознесенский, кстати, называл самого Кьюница «последним из плеяды великих поэтов ХХ века».

Кьюниц пережил свой век – он умер в 2006 году, чуть не дождавшись своего 101-летия. К этому моменту он был признан «поэтом-лауреатом» в США, а также отмечен целым рядом престижных литературных наград, в том числе Национальной книжной премией. Последняя его книга «Дикая коса» увидела свет за два с половиной года до его смерти. В нее были включены стихи, фотографии, его эссе о садоводстве (одном из его любимых занятий) и искусстве. Книга стала своеобразным прощанием, в ней Стенли Кьюниц, зная о приближении конца жизни, принимал его с легкостью, считая, что смерть «необходима для продолжения самой жизни на земле». То, что жизнь продолжается, подтверждает и число новых любителей творчества поэта – интерес к Кьюницу с годами только возрастает.

Но таял

Стэнли Кьюниц «Вечное плавание».