«Сейчас Левитан о Победе будет говорить»

Сталин называл его «мой еврей». Он был главным голосом страны во время Великой Отечественной, и потому остался без работы. Юрий Гагарин предложил ему как-то: «Давай ты будешь Юра №1, а я Юра № 2». Сегодня исполнилось 100 лет со дня рождения Юрия Левитана.

Детские мечты

«Юра-Труба» — такая кличка приклеилась к будущему легендарному диктору еще в детстве. Его густой голос было слышно из соседнего двора. Мальчишки уважали его, а соседки использовали как мегафон: просили Юру позвать домой своих загулявшихся сорванцов. И несколько кварталов слышали раскатистое Юрино «Ва-ася, домой!»

Он родился в 1914 году во Владимире. Мать его, Мария Юльевна, была домохозяйкой, а отец, Борис Семенович, служил в артели портным. Обычная еврейская семья, не особенно религиозная. Юра пел в хоре. Был, конечно же, любимцем своего руководителя, солистом. Но родители мечтали, что сын станет инженером. Только вот сын решил по-другому.

В 17 лет юноша твердо заявил: хочу быть артистом. Провинциальный паренек мечтал о славе и отправился вместе с товарищем в Москву. Но приемная комиссия киноинститута не восприняла всерьез двух юных провинциалов с характерным окающим владимирским говорком. Позже Левитан смеясь вспоминал, что явился на прослушивание в «модной» футболке с нарисованными шнурками на груди и... спортивных штанах. Комиссии абитуриенты не понравились. Мальчики попробовали было прорваться в кинотехникум, но и там не понравился их неистребимый провинциальный говор. Казалось, надежды рухнули. Ребята вернулись домой. И тут кому-то из них попалось на глаза объявление: на московское радио набирали дикторов. Левитану уже указали на его резкий говор, но он решил идти до конца. Снова взял билеты в столицу. Судьбу будущего диктора решил великий актер Василий Качалов, оказавшийся в отборочной комиссии. Не смутили мхатовского артиста ни растянутые спортивные штаны мальчишки, ни его говор. Едва только раздался уникальный бархатный голос Юры, как Качалов воскликнул: «Вы приняты!»

Левитана зачислили в стажеры Радиокомитета. Правда, к работе диктора его занятия имели весьма отдаленное отношение: юный стажер разносил коллегам кофе и бутерброды, разбирал бумаги. Но не сдавался. Ростислав Плятт, который также был в числе принятых Качаловым стажеров, потом вспоминал: «Нам всем было ясно, что Левитана приняли как материал, подлежащий основательной обработке. Но прошло немного времени, и в нем обнаружилась черта, не сочетавшаяся с его мальчишеским видом и легкомыслием, — огромное трудолюбие. Он буквально вгрызался в работу. Кончив занятия со своими педагогами, он никуда не уходил и оставался в помещении Радиокомитета с утра до вечера. И всегда был чем-то занят. То в пустой студии делал заданные ему упражнения, или, примостившись где-нибудь в углу, что-то запоем читал. То забегал в дикторскую и жадно вслушивался в разговоры старших, а то вдруг бросался помогать звуковикам в переноске какой-то тяжести. А бывало, бежал в буфет принести кому-то бутерброд… Словом, он врастал в радиобыт, дышал воздухом радио, и неясно было, есть ли у него своя собственная домашняя жизнь».

Счастливая бессонная ночь

Он занимался в любую свободную минуту, засиживался до поздней ночи, стремясь избавиться от назойливого акцента. И вот, наконец, удача: юноше поручили начитать статью из газеты «Правда». Так в то время передавали материалы завтрашних газет в отдаленные районы страны. Диктор медленно начитывал заметку, а стенографистки записывали текст и передавали в типографию. Опыт оказался не просто удачным — Левитану несказанно повезло. Именно в ту ночь, когда Левитана впервые пустили к микрофону, Сталин, обычно работавший по ночам, услышал трансляцию. Едва из приемника раздался голос юного диктора, генсек тут же позвонил председателю Радиокомитета СССР Керженцеву. Утром в Москве открывался XVII съезд партии, текст доклада Сталина был уже готов. Тогда никаких прямых эфиров не было. Доклады руководителей страны на радио читали дикторы. И Сталин потребовал: его завтрашний доклад должен читать диктор, который «только что зачитывал статьи из «Правды». Этот день, 25 января 1934 года, Левитан запомнил на всю жизнь.

Девятнадцатилетний Левитан едва не лишился чувств, когда посреди ночи ему сообщили: завтра он будет читать по радио доклад самого Сталина. В 12 часов дня на радио доставили опечатанный конверт с докладом. В студию Левитан входил на негнущихся ногах. Белый, как мел, сел он за микрофон. И читал подготовленный в Кремле документ пять часов без перерыва, не допустив ни одной ошибки, ни разу не сбившись, выразительно и четко.

«Теперь пусть все мои выступления и другие важнейшие тексты читает по радио именно этот человек!» — сказал Сталин Керженцеву после эфира. На следующий день он в прямом смысле слов проснулся знаменитым — Юрий Левитан стал официальным голосом Кремля, главным диктором огромной империи. Кличка Труба была позабыта. Кудрявого мальчишку из Владимира теперь звали уважительно — Юрий Борисович, Юрбор для краткости. Левитан в мгновение ока превратился из стажера на побегушках в главного диктора страны. Но слава и признание коллег не вскружили ему голову. Он продолжал упорно выкорчевывать из своей речи любые неточности, доводя дикцию до совершенства. Помощники часто удивлялись, заставая Левитана, стоящим на голове перед микрофоном. Он достиг такого виртуозного мастерства, что даже в столь неудобной позе мог прочесть текст, идеально артикулируя.

Но, обласканный начальством и властями, Левитан оказывается в полной изоляции. По стране прокатывается волна репрессий, масса информации засекречена, а ту немногую, которую следует знать народу, по радио читает Левитан. Он, конечно, много знает. И ему, естественно, ни в коем случае нельзя проболтаться. Юрий Борисович становится замкнутым и нелюдимым. Один из самых знаменитых людей в стране, он — словно человек- невидимка. Его никто не знает в лицо, о нем не пишут в советских газетах. Он ни на минуту не может потеряться из виду (вдруг срочно потребуют в эфир), его охраняют, за ним следят. Он прекрасно обеспечен, он защищен от массовых репрессий, его любит САМ Сталин. Но он совершенно не принадлежит себе. Не принадлежит настолько, что ему меняют биографию: из еврейского портного его отец превращается в «рабочего». К счастью, Борис Семенович не дожил до этого дня.

Так прошло семь лет. Левитан продолжал совершенствовать свое мастерство в любое свободное от работы время. А его голос рассказывал советскому народу о самых важных решениях партии и правительства, зачитывал доклады вождя, рапортовал о достижениях и огорчался потерям. В жизни Левитана мало что менялось. Он был главным диктором страны, официальным голосом советской власти, его уникальный тембр знали все жители огромной империи.

Наверное, поэтому, услышав от обаятельного незнакомца с неожиданно знакомым голосом «Люблю тебя», будущая жена Левитана, сказала «Да!» Они поженились почти сразу, у них родилась дочь Наташа, они жили благополучно и счастливо в квартире на улице Горького, которой наградила Левитана советская власть за преданную службу. Но через 11 лет жена вдруг призналась Юрию Борисовичу, что любит другого. Левитан отпустил ее, не раздумывая. Но дочь оставил себе. И тещу тоже. Так они и жили дальше: Левитан, дочь Наташа и мать его бывшей жены, которая души не чаяла в Юрие Борисовиче. Именно она стала хранительницей очага Левитана на всю жизнь — создавала уют в доме, варила ему его любимый борщ, гладила рубашки. Места для другой женщины в жизни Левитана больше не нашлось. А с бывшей женой они остались друзьями — вместе отмечали праздники, новым знакомым он представлял ее своей двоюродной сестрой.

Враг рейха №1

22 июня 1941 года Левитана неожиданно вызвали на работу. То, что случилось что-то непредвиденное и страшное, Юрий Борисович понял, едва зайдя в здание Гостелерадио. В коридорах стояла звенящая тишина. Люди если и переговаривались, то полушепотом, двигались медленно, с застывшими лицами. Левитан с замиранием сердца выслушал сообщение наркома иностранных дел Молотова. Когда Молотов закончил, диктору дали текст его обращения к советскому народу. Главный голос страны еще раз произнес только что прозвучавшие страшные слова. Так началась война.

Четыре года подряд Левитан зачитывал сводки с фронтов, сообщал о победах и поражениях. Его знаменитое «От советского Информбюро» звучало торжественно и тревожно. Осенью 1941 года Левитана вместе со всеми остальными работниками советского радио эвакуировали в Свердловск, а в Москве демонтировали все телевизионные и радиовышки: они были слишком очевидной целью для врага. Годы, проведенные Левитаном в Свердловске, слились для Юрия Борисовича в один день. Он почти не выходил на улицу, жил в бункере рядом со станцией. Лишь изредка к нему приезжали друзья из Москвы. Гитлер объявил советского диктора врагом №1 (Сталин числился на втором месте), нацистская разведка делала все, чтобы отыскать и захватить глашатая советской власти. Немецкая пропагандистская машина пыталась использовать доверие советских солдат ко всему, что произносил в эфире Левитан. Его голос подделывали, записывая сообщения о победах немцев, чтобы деморализовать советские войска. Гитлер назначил за голову Левитана награду в 250 тысяч марок. Специальное подразделение СС с ног сбилось, пытаясь разыскать обладателя знаменитого голоса. К счастью, в лицо Левитана знали немногие. Чтобы защитить его, советские спецслужбы распространяли слухи, что диктор лысеющий блондин невысокого роста.

Левитана круглосуточно охраняли сотрудники НКВД. Сталин приказал им стрелять на поражение, если возникнет малейшая угроза жизни Левитана. А Юрий Борисович работал почти круглосуточно. Из Москвы по телефону приходили сообщения, которые Левитан зачитывал, а десятки радиостанций по всей стране ретранслировали. Так было сложнее вычислить, откуда идет вещание. Правда, сообщения о потерях, которые несли советские войска, Левитан, которого Сталин назначил глашатаем победы, не читал. И диктор, находясь в полной изоляции, не имея возможности общаться с друзьями и коллегами или просто прогуляться на свежем воздухе, рассказывал стране о победах. Все эти годы он почти не спал — в эфир надо было выходить каждые три часа. Он был единственным источником информации для многомиллионой державы, которая пыталась выстоять в жестокой кровопролитной войне. В 1943 году Левитана снова эвакуировали. На этот раз в Куйбышев, но и здесь диктор ни на минуту не оставался без присмотра.

Маршал Рокоссовский как-то сказал, что голос Левитана равен целой дивизии. И действительно: пока из радиоприемника доносился глубокий баритон Левитана, у изможденной войной страны оставалась надежда. Он стал гарантом того, что ситуация под контролем, что, несмотря на кровопролитные бои, советская власть уверенно ведет свою страну к победе, что армия при всех потерях все равно отбросит врага за пределы родины. Другой информации у жителей СССР не было. Радиоприемники отняли в первые дни войны, чтобы немецкая пропаганда не могла подорвать боевой дух советского народа. Голос Левитана раздавался из громкоговорителей. Он приближал победу.

И победу Левитан встретил уже в Москве. 9 мая 1945 года его и председателя Радиокомитета Пузина вызвали в Кремль и вручили приказ Верховного главнокомандующего о победе над фашистской Германией. Через 35 минут он должен был выйти в эфир, Красная площадь была забита до отказа — люди ждали заявления об окончании войны. Прорваться через плотную толпу не получалось: «Куда ломитесь? Сейчас Левитан о Победе будет говорить», — бросил кто-то в лицо диктору. «Да я и есть Левитан, у меня эфир, пропустите!» — беспомощно произнес диктор. Надежды попасть в студию вовремя не было. И тут Юрий Борисович вспомнил, что в Кремле есть своя радиостанция. Он побежал назад. Когда он оказался у микрофона, до эфира оставалось пять минут.

Он был не просто счастлив. Он был опьянен этой радостью. Для него словно закончился один мучительный, тягучий, страшный день, полный тревоги, отчаяния и надежды. Мир освободился от фашистской угрозы. А Левитан вышел из студии, где практически неотрывно провел четыре года. Кто-то подсчитал, что за годы войны Юрий Борисович прочитал 2000 сводок Совинформбюро и около 200 экстренных сообщений.

Голос памяти

Безоговорочная народная любовь, которая пришла к Левитану во время войны, сыграла с ним злую шутку. Какое-то время он еще оставался главным голосом страны. Именно ему довелось сообщить советскому народу о полете Юрия Гагарина в космос, о болезни и смерти Сталина, он читал текст перед Минутой молчания 9 мая, его голос звучал по всему Союзу, когда происходило что-то важное и торжественное. Но со временем его перестали выпускать в прямой эфир. Голос диктора навсегда стал символом войны, он вызывал тревогу и трепет. Как-то раз его пригласили на радио на интервью. Ведущий попросил: «Скажите ваше знаменитое “От советского Информбюро”». Левитан сказал. Началась самая настоящая паника.

Говорят, когда в стране развернулась антисемитская компания, Левитан тоже оказался в списках потенциальных жертв. Списки эти попали на стол к Сталину. Тот, обычно подписывавший бесконечные листы с фамилиями не глядя, вдруг решил просмотреть документы. И обнаружил там имя Левитана. Позвонил в органы. Там объяснили: слишком популярен, много знает, да еще и еврей. «Это мой еврей», — проскрипел Сталин. Левитана оставили в покое.

Но вскоре начальство решило, что голос, который навеки остался в памяти народа и ассоциировался с войной и победой, использовать в обычной повседневной работе радио нельзя. И действительно: как можно голосом, который объявлял о Дне Победы, рассказывать о битве за урожай? Левитан, получивший звание народного артиста СССР, практически перестал выходить в эфир. Несмотря на всенародную любовь, «пятая графа» изрядно портила Юрию Борисовичу жизнь. О нем почти не писала советская пресса. И когда один из журналистов газеты «Правда» стал готовить очерк о Левитане к его 60-летию, Юрий Борисович расхохотался: «Эта газета никогда не напишет ничего о еврее». К счастью, диктор ошибся. Очерк опубликовали. Но завистников и недругов у Левитана было немало. Очевидцы вспоминают, что как-то некий заслуженный генерал, увидев диктора в окружении толпы ветеранов, рявкнул: «Как будто не мы воевали, а этот жиденок». Кто-то из ветеранов плюнул ему в лицо.

Война стала его главной темой, главной болью, главным хлебом. Он озвучивал кинохронику, читал закадровый текст к фильмам, по заказу Гостелерадио перезаписал все сообщения Информбюро, которые во время войны, конечно же, никто не записывал. И стал голосом ветеранов войны — он читал на радио их письма, рассказывал их истории, встречался с ними. В студию приходили тысячи писем — уникальных исторических свидетельств, рассказов ветеранов о дружбе и предательстве, о последних краюхах хлеба в окопе, о невероятной цене, которую пришлось заплатить за Победу.

Левитан жил историей той страшной войны до самого конца. Он и умер на торжествах в честь 40-летнего юбилея со дня освобождения Орла и Белгорода. Перед отъездом в Белгород Левитан жаловался, что сердце болит. Его пытались отговорить от поездки, но Юрий Борисович был верен себе: «Я не могу, меня люди ждут». В Белгороде в тот злополучный август стоял немыслимый зной. Левитана привезли на поле под Прохоровкой — именно здесь была знаменитая Курская битва, здесь должны были проходить торжественные мероприятия. Над полем стояла знойная дымка. И сердце Левитана не выдержало.

Похоронили его на Новодевичьем кладбище.