Смех и молния

Он сделал из Полы Негри секс-символ эпохи немого кино, но потом переключился на смех. Еврейский юмор стал визитной карточкой режиссера Эрнста Любича: в его фильмах смеялись все, даже самые роковые красотки Голливуда Марлен Дитрих и Грета Гарбо. Хичкок и Трюффо вообще называли его фильмы «швейцарским сыром, в котором смеется каждая дырочка».

Младший ребенок в семье Симона и Анны Любичей – Эрнст – появился на свет 29 января 1892 года. Стоит сказать, произошло это к большому огорчению старшего брата и двух сестер: их сплоченный и уже довольно взрослый коллектив не был готов к орущему пополнению. Между собой они называли его «овощным огрызком», но вынуждены были нянчить, пока вечно нервные и громкие родители пропадали в семейном швейном ателье. Мама, пытаясь компенсировать частое отсутствие дома, баловала детей, но отец был строг: девочкам с распущенными волосами по улицам не ходить, мальчикам – не транжирить. Пока трое старших умело делали вид, что ведут себя чинно, младший и правда слушался – Симон всерьез надеялся, что дело его продолжит не первый сын, транжира и неженка Ричард, а именно рассудительный и щепетильный Эрнст.

С детства Любич-младший участвовал чуть ли не в каждом школьном спектакле, но гимназию не выносил: зубрежка того, «в чем не было смысла», раздражала. В 16 лет мальчик бросил учебу, но отец не дал так просто увильнуть от «правильной жизни». Парня устроили учеником приказчика в одну из текстильных фирм – вдруг проснется деловая жилка? Чудо не произошло. Старшие коллеги жаловались, что Эрнст вечно «прятался между рулонами ткани и читал Шиллера», относясь к работе спустя рукава. Симон предпринял последнюю попытку спасти сына от ереси – перевел в семейное ателье под свой присмотр. Днем Эрнст с горем пополам помогал отцу вести бухгалтерию, а после работы со всех ног бежал в вечернюю театральную школу. К 19 годам парень твердо решил: лекала с отрезами ткани пусть остаются другим, а его ждет сцена. Единственный отпечаток работы в ателье, который сохранится у Любича на всю жизнь, – маниакально щепетильное отношение к актерскому костюму.

В 1911 году Любича взял к себе крупный режиссер «Немецкого театра» Макс Рейнхардт, и под его влиянием юный талант перешел от роли второго могильщика из пятого акта «Гамлета» к чуть более серьезным ролям. С 1913 года поднаторевший в актерстве Эрнст стал сниматься в комедиях «затрещин» в удачном образе юркого еврея-пройдохи – по сегодняшним меркам, откровенно антисемитском. Непритязательная публика восторженно встречала такой жанр, и популярность молодого актера росла как на дрожжах.

Вскоре Любич устал быть просто инструментом на съемочной площадке –ему захотелось стать режиссером. Его первую работу в новом качестве, сатирическую комедию «Девушка из парикмахерской», в 1914 году коллеги и публика встретили на ура. Популярность Любича в Германии в те годы можно сравнить со славой Чарли Чаплина в США. Останавливаться было нельзя. Во-первых, Эрнст оказался безумно талантливым режиссером, а во-вторых, ему пришлось взять на себя заботу о своем семействе. В Первую мировую войну ателье отца закрылось, и только благодаря неутомимому Эрнсту съехавшиеся в один дом родные сводили концы с концами.

Эрнст умел сделать каждую минуту фильма насыщенной эмоциями и юмором – вскоре это его умение назовут «прикосновением Любича». «Не нужно даже пытаться делать комедию, если внутри вас не кружит цирк», –говорил Эрнст. Он умел жонглировать оттенками и изящно смягчать откровенные салонные гэги. Но в образе вдумчивого актера первого плана его видеть не хотели. Когда Эрнст сыграл «серьезного» главного героя в собственном фильме «Как меня убили», публика в этой роли его не приняла и картину раскритиковала. С тех пор он прагматично решил не экспериментировать и вернуться к старому формату юморных персонажей, а со временем вообще перестал снимать сам себя. В свое время родители убеждали мальчика, что с крупным носом и мелким ростом актером ему не стать. «Я каждый день занимаюсь спортом, и у меня лишнего веса нет, разве только чуть-чуть, но почти для всех я почему-то “неваляшка”», – через годы признавался он грустно. Но когда в его распоряжении появились чуть ли не все ведущие актеры страны, о личной актерской нереализованности он забыл.

От призыва в армию Эрнста уберегло одно – папа Симон был эмигрантом из Гродно и не натурализовался, а так как дети наследовали национальность отца, то и Эрнст был русским, так что служить в кайзеровской армии не мог. С 1914 по 1918 годы он снял более 25 фильмов, многие из которых были полнометражными. Правительство сломленной Германии понимало, что в восстановлении национального самоуважения кинематограф играет крайне важную роль. В Германии появился мощный киноконцерн UFA, в который стекались все специалисты страны. Присоединился к ним и Любич. Из-за кризиса себестоимость даже масштабного костюмированного проекта была смешной, и амбициозный Эрнст воспользовался этой возможностью. Громкий послевоенный успех пришел к нему с картиной «Глаза мумии Ма» с Полой Негри в главной роли – одной из главных актрис Любича и в будущем любимицей Гитлера.

«Когда он был занят, то не хотел ни о чем слышать. Хотел, чтобы его никто не трогал», – вспоминала его племянница. Возможно, поэтому и к женщинам Эрнст относился спокойно. Романы в его жизни вспыхивали между съемками, а такие свободные промежутки были редки. Но без семейных уз в его жизни не обошлось. Первый брак, заключенный еще в Германии с Хеленой Краус, был бездетным, а вот вторая жена, английская актриса Вивиан Гайе, родила ему единственную дочь. Красотка Пола Негри, с которой у Любича были нежные, но все же сугубо профессиональные отношения, станет его компаньоном при переезде в США, но до романтики не дойдет. Как и с другой его любимой актрисой, «немецкой Мэри Пикфорд» Осси Освальдой – он снял ее в 15 фильмах, но на ее настойчивые романтические намеки не отвечал. Любича интересовало только кино, которое они могли делать вместе.

Исторические кинопроекты Любича – «Мадам Дюбарри» и «Анна Болейн» – напоминали гротеск, но поражали роскошью декораций. Руководство UFA злило, что Любич любую монументальную тему превращал в качественный фарс, только вот публика неизменно принимала его картины на ура – и верхам пришлось смириться. «Еврейский юмор, в чем и где бы он ни проявлялся, всегда отличается тонкостью и всегда доброжелателен по своей сути. К тому же он играет повсюду настолько большую роль, что было бы глупо не использовать его в кинематографе», – признался Эрнст в одном из интервью 1916 года. Как бы там ни было, именно «Мадам Дюбарри» удалось протолкнуть на международный рынок, когда немецкому продукту путь туда был заказан. Чтобы провернуть этот финт, продюсерам пришлось соврать: во Франции она была представлена как творение венского режиссера, а в Лондоне авторство приписали несуществующему швейцарцу. Но главным успехом был прокат теперь уже «польской» картины в США. «Когда фильм был готов в середине прошлого года в Берлине, немецкие продюсеры были бы счастливы продать его в Америку за 10 тысяч долларов. За 40 тысяч они его продали в этом году. По самым осторожным подсчетам, стоимость прав на него сейчас оценивается в 500 тысяч долларов», – писала The New York Times вскоре после американской премьеры «Мадам Дюбарри» в ноябре 1920 года. В 1922 году в Штатах были уже не только картины Любича, но и он сам.

Звезда американского кино Мэри Пикфорд уговорила талантливого немецкого режиссера перебраться в Штаты. Казалось, она же станет новой музой Любича, но они смертельно рассорились на площадке немой мелодрамы «Розита» по мотивам пьесы «Дон Сезар де Базан». По воспоминаниям современников, однажды Пикфорд, которая привыкла быть в центре внимания, в сердцах покинула площадку: «Двери! Этого режиссера интересуют только двери!» Любич действительно любил показывать закрывающиеся и открывающиеся двери в самых интригующих моментах, чтобы зритель мог сам дофантазировать то, что за кадром. Фильм, который продюсировала Пикфорд и который, по мнению зрителей и публики, получился, ввел Любича в крупный кинобизнес – студия Warner Brothers подписала с ним трехлетний контракт на шесть картин и дала полную свободу действий.

Отсняв три фильма, которые так и не получили большого коммерческого успеха, Любич разорвал со студией контракт по обоюдному согласию сторон. Режиссера тут же перехватили конкуренты. Их совместный драматический фильм с Metro-Goldwyn-Mayer снова оказался убыточным, а вот «Патриот» студии Paramount, байопик про российского императора Павла I, представленного жалким и сумасшедшим тираном, принес сразу пять номинаций на «Оскар» и взял статуэтку в сценарной категории. Любич-режиссер тоже был номинирован, но не получил награду. Впрочем, уже само появление в списке лучших было для эмигранта победой. В 1935 году Paramount сделала Эрнсту предложение стать их креативным продюсером. Любич согласился, но проработал там всего год – оказалось, энергичный режиссер попросту не умел делегировать, и в один момент ему пришлось контролировать процессы на 60 картинах. Выдержать такое напряжение не мог даже он.

С уходом из Paramount работы меньше не стало. К тому времени уже американец Любич теперь снова сотрудничал с MGM – снял фильм со своей старой знакомой Гретой Гарбо в 1939 году. Картина «Ниночка» о приключениях советской партработницы в Париже стала первой комедией Гарбо и предпоследним фильмом в ее карьере. В «Ниночке» известная своим ледяным образом дива улыбалась, а в рекламе фильма горела фраза «Гарбо смеется». Говорят, именно эта фривольность разрушила имидж и карьеру холодной красавицы к большому удовольствию ее соперницы, Марлен Дитрих. Кстати, за два года до этого Любич снял для Paramount и Дитрих. Она сыграла в мелодраме «Ангел» без фатальных последствий – за этой работой последовало еще более 20 картин с ее участием.

Любич выпустил больше 50 работ, но ярче всего в историю вошла его романтическая комедия «Магазинчик за углом». Фильм стал немного автобиографическим – как и в свое время Эрнст, главный герой Альфред Кралик работает служащим в магазине одежды. Сценарий писал не Любич, а Самсон Рафаэльсон – сценарист первого звукового фильма «Певец джаза», так что другие сюжетные совпадения случайны. «Это не что-то крупномасштабное, а совсем небольшая камерная история, у которой, как мне кажется, есть свой шарм. И денег потрачено было немного, меньше $500 000. Фильм был снят за 28 дней, – признавался Любич в одном из своих интервью. – Я надеюсь, что он будет чем-то привлекателен для зрителя». Любич считал эту работу ключевой в своей карьере, хотя критики были уверены, что его главные шедевры – фильмы про сладкую жизнь с острыми моментами: «Монте Карло» и «Неприятности в раю», которые вышли еще в самом начале 30-х.

После эмиграции в Штаты Любич был в родной Германии дважды, причем второй раз – незадолго до прихода Гитлера к власти. «Ничего хорошего в будущем здесь ожидать не приходится. И это надолго», – признался он тогда в интервью. В 1935 году портрет к тому времени уже именитого режиссера Любича нацисты выпустили с подписью «типичный еврей». Представитель «дегенеративного искусства» эту пощечину не простил. Он выждал несколько лет и ответил Фюреру в своей типичной манере – комедией. В 1942 году Эрнст выпустил сатирический антинацистский фильм-памфлет «Быть или не быть» о борьбе польского сопротивления с гестапо. За музыку картину номинировали на «Оскар», но публика его раскритиковала. Картина ни в какой мере не отражала ужаса оккупации, которую переживала Польша, и фарс на эту тему очень злил.

Вряд ли критика в адрес «Быть или нет быть» подкосила Любича, но его первый инфаркт случился вскоре после выхода фильма. Тогда в работе у режиссера было целых две картины, но он был вынужден передать их коллегам – «Королевский скандал» доделывал Отто Премингер, а «Драгонвик» взял Джозеф Манкевич. Немного оправившись, Эрнст снова вернулся в дело и снял картину «Клуни Браун» в 1947 году, а еще через год на «Оскаре» ему вручили почетную награду за вклад в искусство. Но призвание радовало его недолго: здоровье стремительно ухудшалось, сердце раз за разом давало сбой. Шестой инфаркт Любич уже не пережил – 30 ноября 1947 года его не стало.

Со смертью режиссера ушла целая эпоха. В день похорон Любича между режиссером «Бен-Гура» Уильямом Уайлером и сценаристом «Ниночки» Билли Уайлдером, который через 20 лет снял легендарную комедию «В джазе только девушки», состоялся такой грустный диалог:
– Нет больше Любича, – вздохнул Уайлер.
– Хуже. Нет больше новых фильмов Любича, – ответил Уайлдер.