Хранитель театра

Она сохранила любовь к идишу и во время войны, и в период антисемитских кампаний после. Когда же «шпионку-сионистку» Иду Каминскую все-таки вынудили покинуть Польшу, она стала развивать еврейский театр в Нью-Йорке. Но и в Варшаве до сих пор процветает созданный ею театр.

Первую полноценную роль на сцене она сыграла в пять лет. Дебют же состоялся гораздо раньше – родители-артисты с младенчества брали ее на свои гастроли. Да и родилась Ида во время очередного их гастрольного тура в 1899 году в Одессе. Так что нет ничего удивительного, что Ида пошла по стопам матери – знаменитой на весь мир актрисы еврейского театра Эстер Рашель Каминской. В начале пути Иду ценили за неповторимый актерский талант, в конце – так и вовсе считали ангелом-хранителем идишского театра.

Династия Каминских была талантлива не в одном поколении. Дед Иды был кантором синагоги местечка Порозово Гродненской губернии. Там же родилась ее мать Эстер-Рохл, в девичестве Гальперн, которую с детства называли «еврейской Элеонорой Дузе» в честь известной итальянской актрисы. При этом карьеру в театре Эстер начала лишь в 1893-м, когда вышла замуж за актера, режиссера и основателя небольшой театральной труппы Авраама-Ицхака Каминского. До этого же момента Эстер продавала шляпки в небольшой лавке. «С матерью отец познакомился довольно-таки романтически, в стиле эпохи, – рассказывала Ида. – Как-то проходя мимо галантерейной лавки, услышал голос поющей девушки. Он вошел в лавку и предложил ей ангажемент». После полученного согласия Эстер начала ездить с труппой Авраама по местечкам Польши, играя спектакли на идише и заслуженно становясь ведущей актрисой.

По настоянию Эстер небольшие оперетки в репертуаре труппы постепенно сменились пьесами еврейских драматургов – Давида Пинского, Ицхока-Лейбуша Переца и Якова Гордина. Дополнялись они и классическими пьесами: «На дне» Горького, «Разбойники» Шиллера, «Мнимый больной» Мольера. Вслед за расширением репертуара последовало и расширение географии гастрольных туров, в рамках которых Эстер с мужем давали спектакли в театрах Петербурга, Киева и Одессы. Поселившись в Варшаве, родители Иды основали собственный театр и собрали там актерский коллектив, талант которого покорял уже не только Польшу и Россию, но и Европу. Гастроли труппы проходили в Лондоне, Париже и многих других городах.

Приобщение дочери к театру проходило легко и непринужденно. Вместе с матерью она не только выходила на театральную сцену, но и снималась в кино. Первой для них обоих стала экранизация «Миреле Эфрос» Якова Гордина в 1912 году. Последней же совместной работой в кино матери и дочери Каминских стал фильм «Обет», вышедший на экраны в 1924 году. В декабре 1925 года Эстер-Рохл Каминская скончалась. Уже после Второй мировой войны, возвратившись в Польшу, Ида создаст театр, назвав его именем своей матери. К моменту же смерти мамы в Варшаве у Иды Каминской был собственный театр Warshaver Yiddish Kunst Teater. Его она открыла вместе с мужем – актером Зигмундом Турковым – в 1923 году.

Репертуар театра Иды был весьма обширен – там были и классика, и чисто еврейские пьесы, и новинки, которые Ида переводила сама. Оригинальная сценическая обработка, которую предлагала зрителям Ида, сразу выделила театр на общем фоне. В Варшаве тогда насчитывалось не менее пяти еврейских театральных групп, но той, которой руководила Ида, не было равных. Впоследствии правой рукой Иды в театре стал Меир Мелман – он взял на себя всю административную работу, а после того как Ида развелась с первым мужем, предложил ей руку и сердце. Дочь Рут от первого брака влилась в театральную династию и вскоре стала женой джазового виртуоза Эдди Рознера.

Их свадьба состоялась незадолго до вторжения нацистской Германии в Польшу. Вскоре и дом Каминских, и здание театра были разрушены. Какое-то время вся семья Иды ютилась в домах родственников и друзей, но после того как в Варшаве прошло несколько антиеврейских акций, все осознали, что оставаться в городе опасно. Ида вместе с несколькими актерами и членами своей семьи, в том числе дочерью и ее мужем Эдди Рознером, отправились во Львов. Здесь Иде предложили возглавить недавно возведенный Львовский государственный еврейский театр.

Коллектив в новом театре был разношерстным – в нем были актеры из Львова, Варшавы и Днепропетровска, и у всех них был свой взгляд на игру. Тем не менее Иде весьма быстро удалось организовать работу театра. Первой постановкой Иды Каминской стала пьеса Шандора Гергелиса «Майн зун» («Мой сын»), в которой она блистательно сыграла роль матери. Следующей работой была пьеса Переца Маркиша «Мишпохе Авадис» («Семья Авадис»), поставленная Генриком Люфтом. Среди последующих интересных работ – «Шепсн квал» («Овечий источник») Лопе де Вега и «Хасе ди исойме» («Сиротка Ася») по пьесе Якова Гордина. Зрители были в восторге – и от постановок, и во многом от игры в главных ролях самой Иды Каминской. В эти годы Ида часто бывала в Москве – познакомилась и подружилась со многими деятелями культуры, в том числе с Соломоном Михоэлсом и Вениамином Зускиным.

Начало немецкого вторжения в СССР застало Иду в Ровно, откуда она вместе с актерами была эвакуирована вглубь страны. Не раз подвергаясь обстрелам немецкой авиации, через Полтаву, Баку, Ташкент, Бухару и Самарканд еврейские артисты добрались до столицы Киргизии Фрунзе – ныне Бишкек. По пути некоторые артисты умерли от тифа. Добравшиеся же несколько недель жили под открытым небом, ожидая размещения, – в пору осенних дождей это способствовало развитию многих инфекционных заболеваний. Беременная Ида ночами выстаивала очереди в кабинеты, вымаливая комнаты для своих актеров. Успокоилась, только когда все были размещены. В октябре того же года Ида родила сына Виктора. И почти на следующий день после родов приступила к постановкам. Через месяц родила и приехавшая к матери во Фрунзе Рут – ее дочь назвали Эрикой, по первым буквам имен отца, матери и бабушки, а также по началу великой театральной фамилии – «Эдди-Рут-Ида-Каминская».

Эвакуация застала Иду во время гастролей – с собой у нее не было никаких литературных материалов. Вот почему на протяжении почти всей войны все пьесы Ида ставила исключительно по памяти. Выступали актеры на сцене Фрунзенской филармонии. Каждому из театров – русскому, киргизскому и прочим – выделялся свой день в неделю. Но выступления еврейских артистов посещали эвакуированные жители всех национальностей из разных частей страны: игра актеров делала сюжет понятным без всяких переводов.

Весной 1944 года по вызову зятя Эдди Рознера Ида смогла переехать в Москву. Муж стал диктором польских передач Совинформбюро, она же включилась в работу Польского патриотического совета, мечтая вскоре поработать с великим Михоэлсом. Но планируемые ими совместные выступления почему-то откладывались и переносились. А вскоре после окончания войны в столичном воздухе повис дух антисемитизма – у Иды не осталось никаких иллюзий относительно развития еврейского театра.

В конце 1946-го она вместе с мужем и сыном выехала в Варшаву. Вслед за ними должны были отправиться Эдди и Рут. Но их попытка выезда из Союза закончилась тюрьмой. Эдди приговорили к десяти годам заключения, Рут – к пяти. Все последующие годы прошли для Иды в неустанных попытках вызволить дочь. Но даже личная драма не могла позволить ей отстраниться от театра. Первоначально она взяла на себя руководство еврейским театром в Лодзи. Она ставила там новые пьесы, обучала молодежь театральному искусству и обивала пороги чиновников. Не только умоляя помочь спасти дочь, но и настаивая на восстановлении еврейского театра в Варшаве.

Дочь освободилась все-таки ровно через пять лет. И только еще через пять лет смогла добраться до Варшавы. А еврейский театр в польской столице был восстановлен, и ему было присвоено имя матери Иды – Эстер-Рохл Каминской. Под руководством Иды Каминской театр почти сразу же заслужил международное признание. Сама Ида Каминская вскоре обрела еще большую известность, исполнив главную роль в чехословацком фильме «Лавка на главной улице». Картина о трагедии евреев в годы войны, вышедшая в 1965 году, была отмечена множеством призов, среди которых премия Международного кинофестиваля в Каннах и «Оскар».

В очередной раз Иде Каминской пришлось покинуть Варшаву в 1968 году, после того как польские евреи были объявлены «пятой колонной» израильского сионизма. Тогда на фоне мощнейшей антисемитской кампании страну покинули десятки тысяч евреев. Ида уехала в США, где выступала в театрах Нью-Йорка и других американских городов. В 1975-1976 годах в Израиле с полным аншлагом прошли 17 спектаклей с ее участием.

Одни из последних спектаклей в ее жизни ставились в Нью-Йорке. Иде уже было 80 лет – ей было тяжело ходить и разговаривать, но от предложенных ролей она не отказывалась. В спектакле о судебном процессе над нацистским руководством лагеря смерти в Освенциме она играла роль одной из свидетельниц. Премьера состоялась в конце 1979 года. Вместе с ней на сцене играла и ее дочь Рут. Их текст был на идише, в связи с чем первоначально предусматривался переводчик. Но после первой же репетиции необходимость в переводе отпала: Ида вновь играла так, что все было понятно и без слов. Спектаклю, восторженно принятому и публикой, и критикой, пророчили мировое турне. Но 21 мая 1980 года Ида Каминская – автор двух пьес, переводчица на идиш около 60 пьес зарубежных авторов, режиссёр-постановщик 65 спектаклей и исполнительница 124 ролей в театре и кино – скончалась от сердечного приступа. Спектакль, собиравший до этого полные залы, без ее участия продержался недолго. Но Еврейский театр в Варшаве после ее смерти стал называться театром имени Эстер-Рохл и Иды Каминских.