Кроткий Эмиль

Друг Есенина и искромётный острослов. Он застал два разных журнала «Крокодил» – имперский и советский. В обоих Эмиль Кроткий был звездой, мастером язвительности и сатиры. Вот только в первом ему за это повышали гонорар, во втором – отправили в ссылку.

Эмик с детства был из тех, кто за репликой в карман не лезет. Жертвы остроумия юнца частенько жаловались на это его маме. Та – с чисто одесской невозмутимостью – неизменно отвечала: «Что ви? Эмик у меня кроткий!» Эмик слушал маму всегда и впоследствии взял себе псевдоним Эмиль Кроткий. Он родился в январе 1892 года в Одессе, в семье известного адвоката. Мама была хранительницей домашнего очага. Хорошо учился в школе, по субботам посещал синагогу. Сатирические стихи и афоризмы начал писать довольно рано – подписывал он их своим псевдонимом. Но вот если писал стихи лирические, ставил под ними свое настоящее имя, Эммануил Герман.

Первый раз его опубликовали в 1911 году в журнале «Крокодил». Не в том самом «Крокодиле», советском, который появится только в 1922 году, а в местном, одесском, с редакцией на Гаванной улице, 13. Этот «Крокодил», впрочем, тоже читали не только в Одессе, но еще в Варшаве, Кременчуге, Тамбове и Ростове. Первым местом работы Эмика была газета «Южная мысль», которую распространяли и в столице. Он отправил несколько своих текстов лично Максиму Горькому, зная, насколько тот благоволит новым авторам. Тексты «буревестнику» понравились – он пригласил Германа-Кроткого в Петербург в свою газету «Новая жизнь», пообещав приличный оклад. «Новых жизней», кстати, было две. Одну с 1905 года возглавлял Владимир Ленин – она считается первой легальной большевистской газетой. Вторая под редакторством Максима Горького существовала в 1917-1918 годах, была меньшевистской направленности и закрылась, когда большевики смогли установить власть Советов и взять под контроль все органы печати.

К переезду в Петроград Эмиля подтолкнула в том числе и его жена – начинающая поэтесса Елизавета Стырская, рвущаяся на литературный олимп. Стырская – это был ее псевдоним, так она была урожденной Фурман из города Рожище Луцкого уезда Волынской губернии. С Кротким они познакомились, когда ей было 16, а ему 20 лет. Она планировала устроить революцию в русской поэзии, писала эротические стихи и слишком интимную для своих времён прозу, о которой тогда можно было сказать: срам сочится из каждой запятой. Первый её поэтический сборник имел название «Мутное вино» и содержал 11 стихотворений, наполненных девичьей страстью. Роман же «Пощёчина» описывал жизнь ученицы старших классов в еврейском местечке. Пощёчиной героиня романа одарила учителя физики, утомлявшего её домогательствами. Впрочем, роман остался недописанным. Критики, конечно же, грозили ей пальчиком за несознательность: на дворе мировая революция, дескать, а вы, мадам, о дрожи поцелуев заботитесь. Но за глаза некоторые все-таки называли её мужественной женщиной.

После закрытия Горьковской «Новой жизни» Кроткий ненадолго отправился в Одессу навестить маму. На обратном пути из-за неразберихи Гражданской войны застрял в Харькове, и весьма кстати для себя. Работая в украинском телеграфном агентстве УКРОСТА, он познакомился с Сергеем Есениным и Анатолием Мариенгофом, которые приезжали в Харьков в 1920 году. Знакомство устроила Стырская, ратовавшая за развитие имажинизма – литературного течения, вождями которого как раз и были Есенин и Мариенгоф. С Есениным Эмиль и Стырская сошлись близко и душевно – они стали свидетелями части его жизни. Он называл их «Мишки» или «Кроткие» и, кажется, очень любил, во всяком случае относился к ним искренне и нежно, чего за ним, в общем-то, не водилось. Стырская позже описала его роман с Айседорой Дункан в работе, публиковавшейся в разное время под несколькими названиями: «Изадора», «Неизвестные воспоминания о Есенине», «Поэт и танцовщица». Кроткий так и не дописал после смерти поэта его биографию, оставил только беллетризованные воспоминания.

В историю супружества Кроткого и Стырской в итоге вмешался Всеволод Иванов. Внешней мудрости и кротости для того, чтобы пережить роман жены на стороне, Эмилю хватило, но отношения со Стырской заметно похолодели. Впоследствии они развелись – Кроткий женился во второй раз на Марии Мальцевой.

В 1925 году корреспондентом «Труда» Кроткий побывал в Чехии, Германии и Франции. Сложно сказать, что интересовало его в этой командировке больше: трудовое движение или возможность побывать за границей, пока её совсем не закрыли, – но поездку он выбивал себе сразу от трёх издательств. Ильф и Петров, сделавшие его прототипом добродушного трудоголика, фельетониста Гаргантюа в «Золотом телёнке», прошлись по этой детали его биографии как могли едко. Сам Кроткий из поездки слал прозаические путевые заметки, приправленные агитпропагандой, – в «Труд» и «Вечернюю Москву».

Постоянным автором того самого, советского «Крокодила» он стал в 1931 году. Журнал был, пожалуй, наимощнейшим рупором советской пропаганды – на сатиру ставили многие, начиная с Ленина и Луначарского. При этом авторов журнала – Германа, Эрдмана и Масса – арестовали практически одновременно в 1933 году. Кого за пародии, кого за басни, кого за шутки. Последних двух взяли прямо во время съёмок фильма «Весёлые ребята», сценарий которого они писали в Гаграх. Приговор по тем временам был мягким – по три года ссылки на брата. Эрдман отправился в Енисейск, Масс – сначала в Тюмень, а потом в Тобольск, Кроткого выслали в город Камень-на-Оби. Из всех только Массу в 1943 году разрешили вернуться в Москву. Находясь в сибирском поселении, Кроткий всё равно продолжал печатать свои привычные фельетоны в местной прессе. И даже умудрился как-то расположить к себе начальство: они им гордились – вот какого литератора из Москвы оторвали!

После ссылки он долгое время жил в Можайске – ни в Москве, ни в Питере селиться ему было не разрешено. Он остался постоянным автором «Крокодила». В конце 50-х в редакции издания большими тиражами выходят его книги «В беспорядке дискуссии», «Портрет и зеркало», «Сатирик в космосе». Самая известная его книга – «Отрывки из ненаписанного» – была опубликована уже после его смерти в 1964 году. Для советского читателя книжка стала кладезем искрометных афоризмов. «Ученье свет, а неученых – тьма!», «Больших чувств она избегала, как крупных купюр, которые не всегда легко разменять», «Если вор залез к вам в пустой карман, это ещё не доказывает его бескорыстия». Помните?