Лысая женщина в красном халате

«Лысой женщиной» его «назначили» нацисты. Он чудом пережил Освенцим и принял эту судьбу. Книги Имре Кертеса о Холокосте не нужны были коммунистам в Венгрии, но оказались нужны миру – писатель получил и славу, и Нобелевку по литературе.

Имре Кертес, будущий нобелевский лауреат по литературе, родился в 1929 году в Будапеште. Он был сыном мелкого коммерсанта Ласло Кертеса и его жены Аранки – людей светских, полностью ассимилированных. С еврейскими обычаями мальчик встречался, только когда гостил в деревне у родственников. Одно из связанных с этим событий произвело на Кертеса очень сильное впечатление, о чём он позднее напишет в книге «Кадиш по нерождённому ребёнку». «Однажды я неосторожно вошел в спальню – и тут же, пусть не вслух, а лишь про себя вскрикнув, выскочил оттуда, – писал Кертес. – Ибо увидел нечто ужасное, что поразило меня, словно какая-то вопиющая непристойность, к которой я, хотя бы уже по возрасту своему, не мог чувствовать себя подготовленным: перед зеркалом, в красном халате, сидела лысая женщина».

Позднее отец объяснил мальчику, что брить голову замужним женщинам – распространённый еврейский обычай, и совершенно естественно, что их родственники, местечковые жители, его соблюдали. Однако отныне собственное еврейство для Имре Кертеса навсегда будет связано с этим образом – как нечто необычное, тайное, вынесенное за скобки, пусть не нежелательное, но не выбранное, данное при рождении и закреплённое социумом. По сути, судьба, рок. Именно лысой женщиной в красном халате перед зеркалом будущий писатель метафорически ощущает себя.

Это ощущение не было бы тягостным, если бы не последующие ужасные события ХХ века, напрямую затронувшие самого Имре Кертеса, его семью и всех европейских евреев. Однако поначалу личная история Имре Кертеса складывалась несчастливо совершенно независимо от катаклизмов истории мировой. Его родители довольно быстро развелись, потому что, по их словам, не понимали друг друга. Следствием непонимания оказалась и развернувшаяся борьба за ребёнка. На время, пока тянулись споры, с кем жить маленькому Имре, его отдали в интернат, где пятилетний мальчик оказался самым младшим из воспитанников.

Кертес вспоминал, что интернат был неплохой, не лишённый тепла и человечности, но в целом казённый, где все было по стандарту. В работе по артикулу, в неготовности видеть как в ребёнке, так и во взрослом личность, имеющую права на выбор, писатель впоследствии видел исток постигшей ХХ век трагедии. В этом Кертес сближается с предвидениями Франца Кафки – тот задолго до начала Второй мировой увидел предпосылки грядущего катаклизма в духе европейской казёнщины. В философской и литературной картине мира Кертеса интернат оказывается предвестником концлагеря.

С 10 до 14 лет Имре Кертес жил у отца, как решил суд, при этом попытки матери переманить сына к себе не прекращались, так что детские годы будущего писателя были крайне напряжёнными. Однако семейная борьба оказалась не такой уж страшной по сравнению с тем, что ждало его в отрочестве. В 1943 году в лагерь сначала отправили его отца, а затем – и его самого. Первоначально будущий писатель попал в Освенцим. В своей первой книге «Без судьбы» Кертес с потрясающими и страшными подробностями расскажет о чувствах и мыслях совсем юного человека, оказавшегося в концлагере.

Например, он пишет, что вначале, в поезде, люди относились к случившемуся с ними скорее не как к пленению, а к чему-то вроде трудового призыва, неизбежной во время войны тяготы, гражданского долга. Все они были настроены работать, изгоями себя не ощущали. Одним из соседей Кертеса оказался военный эксперт, который был уверен, что немцам пригодится его опыт. Кертес пишет о смущении, охватившем вновь прибывших, когда на платформе Освенцима они увидели людей в арестантских робах – «настоящих», как они думали, преступников, отличных от них, добропорядочных граждан.

Тогда же Кертес «сделал удивительное открытие: евреи, оказывается, говорят не только на иврите». Идиш он услышал впервые, но знание немецкого помогло ему понять, что же говорят эти «преступники», «арестанты». Те советовали мальчику солгать немцам о возрасте, сказать, что ему уже исполнилось 16 лет. Это спасло ему жизнь. Большинство «16-летних» подростков отобрали для трудового лагеря, а вот рвавшегося послужить немцам военного эксперта – мужчину в возрасте – годным, увы, не признали.

Признанные годными были отправлены в баню, после которой и сами приобрели так испугавший их «арестантский» вид. Кертес пишет об особых манипулятивных техниках нацистов, из-за которых люди сдавались, гибли без сопротивления, не всегда осознавая, что с ними творят. В повести «Без судьбы» он пишет: «Я, например, вспомнил, как ловко, с помощью трюка с вешалкой и номером, который обязательно надо запомнить, нас обвели вокруг пальца, заставив переодеться в лагерную робу. Или как напугали тех, у кого были ещё какие-то ценности, сказкой насчёт рентгена, которая так и осталась пустой сказкой». Негодные же отправились в совсем другую «баню», внешне такую же чистенькую и опрятную, с клумбами у входа.

В Освенциме Имре Кертес пробыл всего три дня, но говорит, что впечатления от этих дней – самые сильные, потом всё стирает тоскливая лагерная рутина. Самым тяжёлым было впечатление от крематория: «Им, как и нам, рассказали про вешалки, про номера, которые нужно хорошо запомнить, про то, где и как они будут мыться. Говорят, их тоже ждали парикмахеры, и мыло им раздали так же, как нам. Потом они тоже попали в помывочную, где тоже есть трубы и душевые розетки, – только из этих розеток на них пустили не воду, а газ. Все это свалилось на меня не сразу, а по частям, понемногу, я то и дело узнавал новые и новые подробности, с некоторыми не соглашаясь, другие принимая сразу и дополняя их новыми деталями».

Из Освенцима Имре Кертес попадает в Бухенвальд, который показался ему наименее чудовищным, наиболее приспособленным для выживания из встреченных ему лагерей, а оттуда – в трудовой лагерь Цейц. Месяцы непосильного труда и голод превратили мальчика в лагерного доходягу. Когда он тяжело заболел, товарищ, такой же измученный подросток, на руках отнёс Имре Кертеса в лагерный лазарет. Из лазарета Цейца его вскоре перевезли в лазарет Бухенвальда, где Имре Кертес и встретил освобождение.

Имре Кертес пишет, что только доброта друга, а затем – подкармливающих мальчика санитаров помогла ему выжить. Говорит, что в чудовищном мире, где возможны лагеря, иррациональны не только тёплые чувства и самопожертвование, но и просто порядочность. Они – сбой в системе, где одни оказываются палачами, а другие, стремясь выжить, вынуждены сосредоточиться только на собственном страдании. Именно поэтому уже после войны и победы он откажется иметь детей: мир, в котором не изжита логика Освенцима, не достоин, чтобы в нём появлялись новые люди.

В 1945 году Кертес вернулся из концлагеря, а в 1948 году закончил среднюю школу. Сразу после этого он устроился в одну из будапештских газет, где работал весьма успешно, пока к власти в Венгрии не пришли коммунисты. Те сочли, что как журналист он не соответствует партийной линии. Кертес стал рабочим на заводе, потом отслужил в армии, после чего предпочел профессию свободного переводчика. Он писал, что в просоветском венгерском обществе, отравленном фальшью, коррупцией и лицемерием, статус успешного, признанного писателя постыден: «Без потери собственного достоинства в литературе можно существовать только переводами».

Поскольку отношение к нацистским преступлениям в послевоенной Венгрии было адекватным, Кертес рискнул предложить издательству свою повесть «Без судьбы». Но коммунисты припомнили его нарочитое отмежевание от партии и отложили книгу в долгий ящик. Когда в 1975 году повесть всё-таки вышла, официальные критики встретили её молчанием. Однако сказать, что книга осталась незамеченной, нельзя – с момента её выхода Кертес стал очень уважаемым автором в диссидентских кругах Венгрии.

С 1989 года, с падением коммунистического режима, Кертес получил наконец признание как писатель – и на родине, и в мире. Он читал лекции по всей Восточной Европе, а в 2002 году стал лауреатом Нобелевской премии по литературе. Впрочем, с политикой венгерского премьер-министра Виктора Орбана он также был не согласен: считал ее слишком националистической, поэтому в итоге и переехал в Берлин. Весть о награждении Нобелевской премией застала его именно там, а через год он стал членом Берлинской академии искусств.

В последние годы жизни Кертес работал над философским и литературным осмыслением идеи приятия смерти. Однако основным лейтмотивом его творчества на протяжении жизни оставался Холокост. Из лагеря Имре Кертес вынес следующее убеждение: он не выбирал быть евреем, если бы он жил размеренной будапештской жизнью, то и превратился бы в обычного среднего европейца, не привязанного к национальной культуре. Евреем, «лысой женщиной в красном халате», его «назначили» нацисты. И выжив, он принял эту судьбу – отныне судьбу не жертвы, а победителя.