Аж строчки сверкали

Ученик Розенталя, он десятилетиями придавал достойный вид русской литературе. Ему мешали «пятая графа» и советская цензура, но помогал талант. Редактор Аркадий Мильчин быстро ставил на место корифеев вроде Чуковского и сам писал книги – для писателей.

По советским меркам родительская семья у мэтра редактуры Аркадия Мильчина была необычной. Брак стоматолога Эммануила Мильчина и акушерки Марии Шпильберг в мятежном украинском 1918 году освятил только раввин, а до загса пара так никогда и не дошла. Впрочем, любить друг друга и родить двоих сыновей это им не помешало. Мальчики появились с шагом в пять лет – сначала Климентий, или Лесик, затем Аркадий, или Каденька.

Когда родился младший, вся семья перебралась из крошечного Радомышля во вполне крупное Запорожье. Талантливый, добрый и яркий старший сын радовал родителей школьными успехами, а друзей – веселым характером. Не менее способный, но тихий Каденька оставался чуть в тени. Там было уютно – все-таки имя старшего служило крепкой маркой, но и досадно – крошки ревности чуть-чуть, да кололи.

Братья никогда по-настоящему не ссорились, но поводы вспыхнуть были. Когда-то Лесик принес домой роман Николая Островского «Как закалялась сталь» и, заметив любопытный взгляд младшего, отрезал: «Это мамина книга по акушерству. Не трогай ее». Только вот Аркаша уже давно интересовался мамиными справочниками и в этот заглянул. Прочел первую страницу и уже не смог оторваться. Аркашу кольнуло неприятное удивление – зачем было врать, что это справочник? Оправдание у Лесика было: книгу дали всего на два дня, и он не хотел, чтобы у него появился конкурент.

В доме художественной литературы было совсем немного – все больше медицинской. Но вот журналы, в том числе литературные, отец выписывал, не жалея денег. Фаворитами Аркаши, который читал запоем, были «Техника – молодежи». А еще он часами читал «Новый мир», «Знамя», «Литературный современник» и другие подписки вкупе с книгами из местных библиотек. Повзрослев, он начнет с азартом охотника собирать собственную библиотеку.

С книгами у Аркадия Мильчина связано еще одно детское воспоминание. В ночь с 18 на 19 августа 1941 года жители Запорожья спешно выезжали. Немцы подступали, ждать было нечего. Люди спешно прятали ценные пожитки, которым не хватило места в чемоданах и тюках. В ту тяжелую ночь 16-летний Аркаша Мильчин в погребе семейного дома закапывал в аккуратную ямку свое главное сокровище – роман «Три мушкетера» Дюма, чудом купленный им в книжном магазине незадолго до войны. Завернутая в клеенку книга в тайнике не сохранится: воры, которые в годы войны пытались найти в погребе золото, ничего не нашли и с досады прихватили «Мушкетеров».

Книга стала самой мелкой из всех военных потерь семьи Мильчиных. Некоторых их родственников расстреляли под Одессой, некоторые не пережили голод в Ленинграде. Брат Лесик погиб еще в первые месяцы войны, но о его смерти узнали уже после победы. Аркадий всю жизнь будет грустить, что узнать брата и по-настоящему подружиться с ним так и не получилось.

Эта война чуть не лишила жизни и самого Аркадия Мильчина. Выбираясь из Запорожья вместе с отцом, в первое же утро он попал под бомбы. Парень спрятался под телегой, но не полностью – длинные ноги остались неприкрытыми, и осколком ему срезало часть голени, задев кость. Ранение долго давало о себе знать: рана то заживала, то снова гнила. Молодого и с виду здорового Аркадия стремительно призвали в армию и комиссовали: служить в таком состоянии он не мог. Чуть позже, уже в глубоком тылу, он окончил школу и с аттестатом отличника подал документы в Московский полиграфический институт. Война еще продолжалась, но хотелось думать о будущем.

Сначала Мильчин подался на технологический факультет – он знал только о нем, а потом большими усилиями перевелся на редакционно-издательский. И оказался единственным мальчиком в группе. Впрочем, романтика его тогда интересовала мало, Аркаша горел желанием учиться. Он называл себя косноязычным, но на самом деле просто любил степенность и порядок в жизни и в языке. Никакой лирики, никакой музыкальности он, к сожалению, не признавал. «Рационализм и прагматизм стали ведущими чертами моей натуры, – говорил он с грустью. – Я и музыку, и стихи воспринимал рационально. Они задевали мои душевные струны только тогда, когда я улавливал в них некую мысль, некий сюжет». Впрочем, редакторскому делу это только помогало – ничего не отвлекало от сути.

Мильчин был прилежным студентом лучших преподавателей, среди которых – и потрясающая переводчица Нора Галь, и легендарный уже тогда Дитмар Розенталь. Студенческая жизнь была насыщенной и полной важными знакомствами, только вот на фоне войны – жутчайше голодной и холодной. На втором курсе Мильчин по талону профкома обновил наконец свой потрепанный костюм, выданный еще в госпитале. Без счастья, впрочем, не обошлось. В день окончательной победы, 9 мая 1945 года, судьба Аркадия сделала новый крутой поворот. Среди шумных и ошалевших от радости прохожих он столкнулся со своей сокурсницей Ниночкой. Захваченные общей волной веселья, они отправились отмечать на Красную площадь. С того вечера Аркадий начал видеться со своей милой однокурсницей все чаще, они без памяти друг в друга влюбились, а через два года поженились.

Молодая семья рисковала скатиться в совершенную нищету: с работой все было возмутительно непросто. Получив диплом в 1949 году, они попали в жесткие условия. В стране шла борьба с космополитизмом, и евреев в нее замешивали только так. Вместе с женой Аркадия распределили на периферию – в Архангельское книжное издательство. Когда оказалось, что ни это, ни любое другое издательство за пределами столиц в молодых специалистах Мильчиных не нуждается, им скрепя сердце разрешили свободное распределение. Но работы не было – никому не нужны были юные редакторы. Оставалось либо искать должность не по профессии, либо ждать чуда.

Чудо произошло. Совершенно случайно Аркадий устроился в издательство «Искусство» – оно работало при Комитете по делам искусств СССР и позднее преобразовалось в «Книгу». Он был даже не младшим редактором, а обычным корректором и на самой крошечной зарплате. Но это уже была победа. Очень скоро нашла корректорскую работу и Нина – семейный бюджет был спасен.

Поначалу работа была скучной. Настолько, что даже выезд в типографию для вычитки этикеток на «Выставке подарков И.В. Сталину» или текстов альбома «Дзержинский» казался ярким событием. Но вскоре Мильчин стал редактором полиграфической литературы, а потом – старшим редактором пособий по книгоиздательскому делу. Теперь Мильчин правил сложные описания печатных процессов, редактировал многоэтажные таблицы, а иногда и занимался «выдеркой» – вручную вырывал страницы с ошибками и вклеивал замену. Так было, когда в пособии «Клей для переплетных работ» упомянули секретное вещество № 8, например.

Должности Аркадия Эммануиловича укрупнялись, менялись названия издательств. Неизменной была уверенность Мильчина, что без редакторов «ни издательство, ни общество обойтись не может». Он твердо стоял на том, что «книга должна быть функционально совершенной». Мильчин начал создавать для этого специальные пособия, а еще работать над книгами других редакторов – среди них были и учебники его легендарного преподавателя Дитмара Розенталя.

С Розенталем – невероятно скрупулезным, но аккуратным и крайне справедливым – Мильчину работалось легко. А вот в работе с другими авторами случались коллапсы. Иногда из-за конфликтов характеров, иногда – из-за советской системы, в которой доносы и жалобы были обычным делом. Очень часто конкуренты авторов – например, «коллеги» из других вузов – начинали вовсю критиковать изданные книги в высших инстанциях, обвиняя в непрофессионализме всех причастных. «Отмываться от таких обвинений было нелегко. Страдал автор, страдал редактор», – с грустью вспоминал Мильчин. Сдержанный и внимательный, он выдерживал эти удары и выносил уроки – как лучше выплачивать гонорары, просить о правках, договариваться о доработках.

Иногда книга не получалась, даже если автор был адекватным. Корней Чуковский, планировавший написать книгу об искусстве перевода, уже было пришел обсудить условия договора, но от работы с издательством отказался: ему не согласились платить баснословные 400 рублей за авторский лист, как он хотел. Драмы не было – просто не сошлись возможностями, а сам Мильчин с большим теплом вспоминал «замечательного сказочника, историка литературы и критика». Зато с дочерью Чуковского Лидией у издательства все сложилось – с редакторской помощью Мильчина она написала прекрасное пособие «В лаборатории редактора».

Аркадий Мильчин выпустил более 30 собственных книг и несколько сотен статей, заметок и рецензий. Он немного смущался, что художественное слово ему не очень-то подчиняется. Еще в юные годы он хотел написать рассказ, как его отца из-за путаницы посчитали убитым и отправили домой похоронку. Но написал всего-то полстраницы. Куда лучше у Аркадия Эммануиловича получались сочинения о редактуре – аналитические, структурированные, по делу. «Оценивая свой творческий потенциал, скорее испытывал комплексы, чем проявлял самоуверенность», – самокритично признавал Мильчин. Но в отчаяние не впадал – был уверен, что может «восполнить эту слабость старательностью и систематичностью». И тут ему в своем деле не было равных.

В 1985 году Аркадий Эммануилович ушел на пенсию – вернее, его попросили это сделать. Событие для него было болезненным, но он пережил. Вскоре Мильчин начал писать мемуары, «Человек книги», но все время сомневался: стоит ли рассказывать о своей жизни. Свой авторитет в редактуре он признавал, но думал, что широкому кругу читателей его жизненные истории могут быть неинтересны. И все-таки космическая скромность сдалась под натиском ответственности – Мильчин считал долгом рассказать, каким был мир книгоиздания в советские годы, когда правила советской системы значили не меньше орфографических.

Пока Мильчин скромно умалял свою гениальность, другие искренне считали его «искуснейшим настройщиком книги», «патриархом редактирования», а его пособия для редакторов называли просто «мильчиными». Книги Мильчина переиздавались и в новом веке, вдохновляя молодых редакторов. У него дома даже хранилась «грамота» от тюменских студентов: «Аркадий Эммануилович, спасибо Вам за наше счастливое редакторское детство!» Он гордо вставил ее под стекло в рамку. «Грамоту» передали его внуку Косте, когда тот выступал в Тюмени перед университетскими ребятами. Сам Мильчин тоже читал лекции о методике редактирования на курсах повышения квалификации. Кроме того, уже на пенсии он учил редактированию в Институте лингвистики РГГУ. До своего 90-летия он не дожил всего ничего – Аркадия Мильчина не стало 14 марта 2014 года.