Чернее Саши Чёрного

Поэт Александр Гликберг, известный всем как Саша Чёрный, был «мастером ненавидеть». Он клеймил своей едкой сатирой монархистов, мещан и юдофобов. Но так и не смог принять революцию.

Лето на Крестовском – рай для утомлённого петербуржца. Цветёт черёмуха, поют соловьи и прачки, скользят по воде лодки. На вёслах худощавый мужчина. Густые чёрные волосы его растрепались, глаза горят. «Саша! – зовут мальчишки. – Прокати!»

Мужчина сажает детей в лодку. Плывут до моста, где уже топчется в нетерпении следующая «партия» ребятишек. Трудно узнать в весёлом лодочнике маститого сотрудника журнала «Сатирикон» желчного мизантропа Александра Михайловича Гликберга, чей псевдоним – Саша Чёрный – известен всей читающей России, запоминающей его стихи с первого прочтения:

Хорошо при свете лампы
Книжки милые читать.
Пересматривать эстампы
И по клавишам бренчать, –

Щекоча мозги и чувство
Обаяньем красоты,
Лить душистый мед искусства
В бездну русской пустоты...

Саша не так уж и молод – скорее моложав и, против обыкновения, весел. Здесь на Крестовке поэту решительно всё равно, что «каждый олух зовёт его Сашей». Чёрный знаменит. Его «Колыбельную для мужского голоса» исполняет сам Шаляпин.

Спи, мой мальчик, спи, мой чиж,
Мать уехала в Париж.
Через год вернётся мать
Сына нового рожать…

Маска нытика-пессимиста вводила в заблуждение не только читателей, но и критиков. Чуковский называл поэта «мастером ненавидеть». Чёрный действительно называл всех подряд в своих стихах макаками, гиенами, двуногими клопами и прочей малоприятной фауной.

Задача. У провизора Менделя Давидовича Гликберга, проживающего на Ришельевской, дом Семашко, квартира 18, пятеро детей. При этом норма численности евреев в средних и высших учебных заведениях такова: 10% – в черте оседлости, 5% – за чертой, 3% – в Москве и Петербурге. Вопрос: как дать детям образование? Ответ: назвать их русскими именами.

В итоге в 1890 году Саша Гликберг стал гимназистом. В автобиографическом рассказе «Самое страшное» юный герой лезет за мячом на девчачью половину гимназии. В кольце кривляющихся девчонок бедняга сам не свой: подбрасывать станут или защекочут, как русалки? Всё кончается хорошо. Не как в жизни.

В 15 лет Саша Гликберг сбежал в Петербург. Отец, смирившись с поступком сына, перевел его в петербургскую гимназию, где тот остался на второй год – «срезался по алгебре». Вторично платить за пятый класс отец не пожелал, подросток остался без средств. История попала в газету, и внезапно статский советник Константин Роше решил принять участие в судьбе мальчика. Так Саша оказался в Житомире – в семье советника и в пятом классе гимназии.

Всё хорошо, только вот гимназический круг общения Саши Гликберга не очень нравился статскому советнику Роше.

Три экстерна болтают руками,
А студент-оппонент
На диван завалился с ногами
И, сверкая цветными носками,
Говорит, говорит, говорит...

Лазарь Розенберг, рыжий и гибкий,
В стороне на окне
К Дине Блюм наклонился с улыбкой.
В их сердцах ангел страсти на скрипке
В первый раз вдохновенно играл.

«Ангел страсти» играл и для Саши. Чтобы отвлечь воспитанника от глупостей, Роше взял его в Башкирию – помогать голодающим. Серьёзное дело, настоящее испытание. В Житомир Александр Гликберг вернулся уже взрослым. И там его окончательно исключили из гимназии. Стараниями Роше Александр стал «вольноопределяющимся»: обучал солдат грамоте, затем поступил на службу в управление железных дорог и дебютировал в «Волынском вестнике» фельетоном «Дневник резонёра». Подписал опус так: «Сам по себе».

В 1905 году Гликберга перевели в Петербург. Здесь и появился на свет Саша Чёрный. Но сначала 24-летний гимназист-недоучка из Житомира женился на дочери статского советника Марии Васильевой. Девице 33 года, она – феминистка и бестужевка. Они будут вместе, пока смерть поэта не разлучит их.

Именно в 1905 году стихи-перевертыши Саши Черного начали уходить в народ. После того как 17 октября был издан манифест о гражданских свободах, а 15 ноября – расстрелян восставший крейсер «Очаков», журнал «Зритель» опубликовал стихотворение Чёрного «Чепуха»:

Трёпов – мягче сатаны,
Дурново – с талантом,
Нам свободы не нужны,
А рейтузы с кантом…

Генерал Дмитрий Трёпов – автор приказа «патронов не жалеть, холостых залпов не давать». О том, что полицейским были выданы такие указания, петербуржцы узнавали из объявлений, расклееных 14 октября 1905 года на улицах охваченного волнениями города. Министр же внутренних дел Пётр Дурново был широко известен своей любовью к черносотенным организациям, выступавшим, как известно, под лозунгами монархизма, великодержавного шовинизма и антисемитизма.

Монастырь наш подарил
Нищему копейку,
Крушеван усыновил
Старую еврейку...

Крушеван – создатель бессарабского отделения Союза русского народа. В общем, всего в стихотворении было 14 имён, включая монаршье. «Зеркало» было закрыто. Впрочем, революционного пафоса поэта не хватило надолго. Устав от бесплодной словесной чехарды, Гликберг страстно возжелал сбежать. Начало летнего семестра 1906 года в Гейдельбергском университете было как нельзя кстати: Саша попал туда вольнослушателем. Перед отъездом он опубликовал, наверное, самое знаменитое своё пророческое стихотворение.

Дух свободы… К перестройке
‎Вся страна стремится,
Полицейский в грязной Мойке
‎Хочет утопиться.

Не топись, охранный воин, –
‎Воля улыбнётся!
Полицейский! будь покоен –
Старый гнёт вернется…

Из Гейдельберга чета Гликберг вернулась совсем в другую Россию. Свирепствовала цензура, крепли черносотенные настроения, с пламенными речами выступал национал-монархист Владимир Пуришкевич – предел, за который, по словам Саши Чёрного, трудно перейти. Однако именно это время стало вершиной славы поэта, начавшего печатать свои острые сатиры в только что открывшемся журнале «Сатирикон» под предводительством Аркадия Аверченко.

В 1909 году «Сатирикон» выпустил тематический номер, полностью посвященный еврейскому вопросу. Проблемы евреев, вынужденных жить в черте оседлости без каких-либо гражданских прав, нашли свое отражение в фельетонах, карикатурах и стихах самых разных авторов. На первой полосе было стихотворение Саши Чёрного «Юдофобы» за подписью «Гейне из Житомира»:

Не так ли: вы чище январских сугробов
И мудрость сочится из ваших голов, –
Тогда отчего же из ста юдофобов
Полсотни мерзавцев, полсотни ослов?

В 1910–1911 годах Чёрный объединил все свои стихи, напечатанные в «Сатириконе», в два тома сборника «Сатиры», посвященного «всем нищим духом». А после – ушел из журнала. Масла тогда в огонь подлил Чуковский, назвав его «сатиры» – «песнями самоубийцы». Как будто наперекор Черный вдруг превратился из бессильного нытика в страстного проповедника жизни.

Будь творцом! Созидай золотые мгновенья –
В каждом дне есть раздумье и пряный экстаз...

С началом Первой мировой войны поэт ушел добровольцем на фронт, но вот последовавшую затем революцию – не принял.

Погибло всё в шальном разгроме
Под наглым красным каблуком…

Четыре месяца «под большевиками» окончательно толкнули семью в эмиграцию. Из охваченного погромами Вильно по поддельным документам Гликберги уехали в Берлин. Там вышла книга Саши Чёрного для детей с символическим названием «Детский остров». Россия расколота. У детей, оставшихся в России, есть Чуковский и Горький. У эмигрантских детей, стремительно забывающих родной язык, – Саша Чёрный. Он был убеждён: о прежней России следует забыть, её нет, возвращаться некуда.

Что там делать свободной музе? Исследовать «книжные знаки»?
Что там делать студенту? Кустарить в «рабфаке»?
Что там делать учёным? Спросите у тех, кто выслан…
Распинаться ведь тоже надо со смыслом…

Последняя книга стихов Саши Чёрного называлась «Жажда». «Чуть только он оторвался от России, с ним произошел переворот, нередко наблюдавшийся в среде эмигрантов: он какой-то новой любовью, неожиданной для него самого, полюбил все русское, – писал Чуковский. – Он с самой нежной любовью вспоминает и русские баранки, и русские валенки, и самовары, и гармошку, и куклу матрешку, и клодтовских коней у Аничкова моста, и золоченого орла на Крестовской аптеке (возле которой он жил до войны), и бумажного змея, и Гатчину, и Невский, и Псков, и русские деревья, и русские травы».

В 1932 году Саша Черный, к тому времени уже живший в Париже, переселился с женой на юг Франции, в Прованс. Здесь его жизнь неожиданно оборвалась. Работавший в саду поэт услышал крики «Пожар!» и бросился на борьбу со стихией. С его помощью пожар быстро потушили, но дома Саша почувствовал себя плохо – через несколько часов его сердце остановилось.