Канкан на бровях

Её запечатлел Ренуар – и она вмиг превратилась из нищей прачки в звезду «Мулен Руж». На ее канкан, эту «пляску разврата», приходили посмотреть Пабло Пикассо, Оскар Уайльд и принц Уэльский. Но Луиза Вебер, прозванная Ненасытной, и впрямь не знала ни в чем меры – спившись, умерла в нищете.

Один из символов Парижа, помимо Эйфелевой башни, – это кабаре «Мулен Руж». Открылось это заведение в 1889 году и упомянутой в названии красной мельницей недвусмысленно намекало на район красных фонарей. Публика была соответствующей: девицы из борделей, сутенеры и люмпены предлагали жителям города и туристам разврат, вино и наркотики. Веселые и темпераментные танцовщицы на сцене дополняли общий антураж откровенными движениями тела – и собирали полные залы. Одна из этих девушек по-настоящему вошла в историю – огненно-рыжая Луиза Вебер, получившая прозвище La Goulue, то есть «Ненасытная». Она была звездой канкана – этой безудержной, как говорили тогда, «пляски разврата» – и посмотреть на нее приходили Пабло Пикассо, Оскар Уайльд, принц Уэльский и король Великобритании Эдуард VII.

Луиза Вебер родилась в июле 1866 года в бедной еврейской семье из пригорода Парижа. Единственным занятием девочки с ранних лет была хозяйственная работа – сначала по дому, а затем в прачечной, где работала ее мать. Стирая белье, девочка постоянно пританцовывала под звуки музыки, доносившейся из расположенного по соседству кафе. Так рутинные движения превращались в настоящую творческую постановку. А по ночам она выбирала лучшие из принесенных в прачечную платьев и убегала в них на танцы.

В чужих платьях начались и ее первые выступления на публике в небольших заведениях Парижа. На одном из вечеров она познакомилась с Огюстом Ренуаром – тот попросил позировать, так появилась картина La danse a la ville. В будущем еще не один художник и фотограф увековечит в истории образ Луизы – как в нарядах, так и обнаженной.

Влившись в круг парижской богемы, Луиза познакомилась с одним из основателей только что открытого кабаре «Мулен Руж» – и он предложил девушке попробовать себя на их сцене. Первоначально она танцевала в дуэте с танцовщиком Жаком Ренодином, выступавшим под псевдонимом Валентин и тоже вошедшим в золотой фонд танцоров «Мулен Руж». Пара была безумно популярной, но всем, в том числе и руководству кабаре, было очевидно, что львиная доля этого признания – заслуга Луизы. И уж без сомнения, она затмевала всех остальных танцовщиц – своим пылким танцем и флиртом с публикой.

Французский писатель Перрюшо в своей книге о жизни художника-постимпрессиониста Анри Тулуз-Лотрека так описывал танец Луизы Вебер: «Лотрек мог бесконечно наслаждаться круглым лицом Ла Гулю, ее розовой кожей, орлиным носом, маленьким ротиком, ее голубыми глазами с каким-то металлическим блеском – холодными, пронзительными, жестокими, гордой посадкой головы. Тем, как она бесстыдно выпячивала живот, вертела бедрами, всем своим существом подчиняясь сладострастному зову музыки. Истинная вакханка, одержимая демоном ритма, она бесновалась, не обращая никакого внимания на задыхавшихся от волнения мужчин, презирая их. Десять, двадцать, сто человек жадно следят за исступленной, завораживающей игрой стройных ног – они расходятся, сходятся, все время давая надежду и лишая ее, показывая и снова пряча кусочек обнаженного тела, разжигая страсти и тут же разочаровывая, снова разжигая их, доводя до предела, и так – до последних аккордов музыки, которыми под гром аплодисментов заканчивается этот непристойный танец. Ла Гулю, самоуверенная, гордая, даже не поклонившись публике, исчезает, и ее провожают голодные глаза сотен мужчин».

Что касается упомянутого Анри Тулуз-Лотрека – мастера графики и рекламного плаката, то Луиза Вебер стала для него любимой моделью. Их интимные отношения были весьма скоротечны – из-за самого Лотрека, для которого смена партнерш была способом самоутверждения ввиду комплексов, связанных с собственным ростом. Однако картины с изображенной Ла Гулю ценились после смерти художника выше всех остальных его работ.

Журналисты писали, что от ее канкана ходуном ходила не только сцена, но и все кабаре. К тому же Ла Гулю ввела в танец новый, придуманный ею самой завершающий штрих. Вращаясь вокруг себя на одной ноге, вторую она поднимала все выше и выше, пока та не оказывалась над ее головой. После чего, взяв короткую паузу в таком положении, с пронзительным криком она падала на шпагат. Публика была в восторге, как и при демонстрации другого ее трюка – вращаясь на одной ноге не хуже балерины, Ла Гулю с легкостью сбивала ногой шляпы и котелки с головы посетителей.

Газеты и журналы называли Луизу Вебер «Королевой парижской чувственности». Прозвище же «Ненасытная» Луиза получила за свое поведение за столиками наиболее авторитетных гостей кабаре: принимая их приглашение «отужинать», Луиза съедала все до последней крошки и выпивала все до последней капли. Затем, попрощавшись с одними гостями, она без труда могла смести все яства еще с трех-четырех столиков, за которые ее приглашали. Голодное детство осталось в ее памяти на всю жизнь.

Подобные ежедневные застолья сказывались на фигуре Ла Гулю – но полнота никак не сказывалась ни на её навыках, ни на её популярности. Ла Гулю покинула кабаре по собственному желанию в 1895-м из-за беременности. В декабре того же года у нее родился сын. Будучи самой дорогостоящей танцовщицей Парижа – в «Мулен Руж» ей платили больше 3000 франков в неделю, – Луиза смогла сколотить весьма солидное состояние, которое предпочла вложить в собственный балаган на ярмарочной площади. Афишами и оформлением балагана занимался по старой дружбе все тот же Тулуз-Лотрек – позже все плакаты были проданы за огромные суммы, но уже после смерти и художника, и его музы. Что касается бизнеса Вебер, то несмотря на все ее усилия, он оказался убыточным – организовать и контролировать подчиненных она не могла.

Когда деньги закончились, Луиза решила посвятить себя карьере дрессировщицы. Несколько лет она вместе с мужем-фокусником даже успешно гастролировала по Франции. Но после того как на одном из выступлений их обоих чуть не загрызли пантеры, прыгнувшие затем в толпу зрителей, с дрессировкой было покончено. В качестве почетной гостьи ее иногда приглашали в «Мулен Руж», и вот это периодическое участие в рекламных акциях кабаре стало единственной статьей ее дохода. Со временем иссяк и он – бывшая звезда Ла Гулю, некогда кружившая на сцене в захватывающем и будоражащем воображение танце, теперь была просто Луизой Вебер, мало кого интересующей. Тяжесть финансового положения усугубилась и личными драмами. На Первой мировой войне погиб ее муж, а в 1923-м умер сын. Оставшись одна и поддавшись отчаянию, Луиза начала пить, а затем нищенствовать.

Периодически ее видели на ярмарочных балаганах – бывшая «Королева парижской чувственности» представляла жуткое зрелище. Вот что рассказывал знаменитый французский журналист, а впоследствии европейский медиа-магнат Пьер Лазарев в 1925 году: «Зазывала привычно заманивал любопытных: “Спешите видеть – знаменитая Ла Гулю из «Мулен Руж»”. Выглядело же все очень убого. Поднялся занавес, и мы увидели толстую, расплывшуюся женщину в лохмотьях. На лице ее блуждала отвратительная улыбка. Ее не смущали наши взгляды. Не поворачивая головы, она сидела в углу эстрады на деревянном ящике, прихлебывая прямо из литровой бутылки красное вино. Выпив все, она от удовольствия щелкнула языком, вытерла рукой рот и, ухмыльнувшись, сплюнула на пол. Кто-то пытался вызвать в ней воспоминания: “Хорошее было времечко, а? Помнишь?” В ответ она, еле ворочая языком и хихикая между фразами, твердила: “Еще бы! Сколько шлюх было!.. Умора!” Ничего другого из нее вытянуть было нельзя».

Ла Гулю скончалась 30 января 1929 года в парижской больнице. В 1990 году её останки были торжественно перезахоронены на кладбище Монмартр.