Играй, ладонь!

«Один дома», «Волк с Уолл-стрит» и «Плохой Санта». Мы помним его голос из этих фильмов. Как Мел Торме прошел путь от хита на салфетке до трех «Грэмми».

Представьте себе Чикаго в разгар Великой депрессии: город дышит дымом фабрик, отовсюду слышны ритмы уличных оркестров, а в ресторане Blackhawk четырехлетний мальчишка выходит на сцену с джазовым бэндом Coon-Sanders Original Nighthawk. Он поет шлягер You're Driving Me Crazy, сидя на коленях у барабанщика, и за вечер зарабатывает 15 долларов и ужин для всей семьи. Это не пересказ фильма, а реальный старт карьеры Мела Торме, которая растянется на 65 лет.

До Великой депрессии отец Мела, выходец из Российской империи Уильям Давид Торме, владел небольшим галантерейным магазином, но в конце 20-х бизнес потерпел крах. Финансовое положение семьи стало очень тяжелым. Сара Торме начала работать швеей на дому, а в свободное время подрабатывала игрой на фортепиано в универмаге Woolworth's. Впоследствии Мел писал в мемуарах, что именно благодаря маминой игре на фортепиано и «чистому голосу» отца он полюбил музыку.

Дальше – больше. Район Саутсайд, в котором жила семья, буквально «кипел» афроамериканским джазом и блюзом – у Мела даже няня была певицей, и вместо колыбельных мальчик слушал «Сент-Луис блюз» в ее исполнении. «Альберта была моей первой учительницей пения», – рассказывал Торме. Возможно, именно благодаря этой женщине Мел впоследствии стал обладателем того самого «бархатного тенора», из-за которого темнокожие коллеги называли его «белым котом с душой черного кота».

В шесть лет Мел начал выступать в качестве актера на радио – играл в популярной мыльной опере «Романтика Хелен Трент» и приключенческом сериале для подростков «Джек Армстронг – типичный американский мальчишка». Постепенно его «включили» во все сериалы, к десяти годам Мел был одним из самых загруженных маленьких артистов, озвучивал десятки ролей и содержал всю семью. Звездой этих шоу парень был до 1941 года, а затем у него сломался голос – так и завершилась карьера на радио.

Но к тому моменту у юного «ветерана радио» был другой козырь в рукаве – он начал писать песни. Торме было всего 15 лет, когда издательство Robbins Music выпустило ноты написанной им баллады Lament to Love, а оркестр Гарри Джеймса записал ее с Диком Хеймсом на Columbia Records. Трек попал в чарты, это был первый громкий успех Мела, принесший к тому же весомые авторские отчисления. Тогда же, вдохновленный талантом Фрэнка Синатры, Торме сколотил собственную группу Mel-Tones. Просуществовала она недолго, но опыт выступлений Мел получил.

Торме даже в армии «служил артистом» – формально он числился в артиллерийском корпусе, но большую часть времени провел в так называемом «развлекательном подразделении», которое было создано в 1940-м для поддержания морального духа солдат. Но военным он пробыл меньше года: во время службы врачи обнаружили у Торме серьезное плоскостопие и были шокированы, что он вообще попал в армию.

Возвращение домой Мел «отметил» написанием хита. Летом 1945-го, в разгар калифорнийской жары, он зашел в гости к автору песен Роберту Уэллсу и увидел на столе салфетку с четырьмя строчками о Рождестве, которые тот накидал, чтобы «охладиться мысленно». «Боб, да это же почти готовая песня!» – воскликнул Торме. Следующие полчаса он провел за фортепиано – так и родился «хит на салфетке», легендарная The Christmas Song. Первая студийная запись вышла 19 августа 1946-го – и мгновенно стала хитом, в том числе благодаря исполнителю Нэту Кингу Коулу – он в те годы был чрезвычайно популярен. Впоследствии «Рождественскую песню» перепели Фрэнк Синатра, Барбра Стрейзанд, Кристина Агилера и десятки других артистов.

Голос самого Торме в США в полной мере оценили в 1947-м – после выступления в нью-йоркском клубе «Копакабана» радиоведущий Фред Роббинс «наградил» певца прозвищем «Бархатный туман», которое прилипло к Торме навсегда. Сам музыкант его ненавидел – из-за созвучности в английском слов «туман» и «лягушка».

Вскоре Мел получил свою первую «музыкальную визитку» – балладу Blue Moon из мюзикла «Песня в сердце». За ней последовал первый альбом The Original California Suite, затем – собственное музыкально-развлекательное шоу на CBS. «Я пел Blue Moon в самый разгар дня, когда все нормальные люди либо работали, либо спали после обеда», – шутил Мел, вспоминая, что рейтинги его шоу не соответствовали уровню народной любви. Увы, 15-минутный дневной слот в эпоху, когда телевизоры были далеко не в каждом доме, не позволил программе вырасти во что-то большее – она просуществовала всего год.

Несмотря на мелкие промахи, Торме в 50-е был на пике, причем во всех смыслах: он успел дважды жениться и трижды стать отцом, а еще – создать один из самых влиятельных джазовых тандемов. С аранжировщиком Марти Пейчем певец познакомился в 1955-м. Тот собрал камерный оркестр из десяти человек и сделал аранжировки с пространством для импровизации – специально под бархатистый тенор Торме. Вместе они записали несколько альбомов, включая Prelude to a Kiss и Back in Town, которые со временем обрели статус культовых. Именно во время их совместной работы Торме получил признание как один из главных голосов кул-джаза и первые номинации на «Грэмми».

1960-е для Торме тоже начались со взрывного успеха – он ворвался в чарты Британии и США с песней Comin’ Home Baby!, подвинув Боба Дилана, Роя Орбисона и The Beatles. Услышав этот трек, джазовая певица Этель Уотерс постановила: «Торме – единственный белый мужчина, который поет, как черный».

Увы, в те годы джаз начал терять популярность – и Мел решил временно сменить микрофон на видеокамеры, иногда балуя поклонников каверами. В 60-е он снялся в вестерне «Походка дракона» и сериале «Дэн Рэйвен», но больше тяготел к телешоу – работал с голливудскими дивами Джуди Гарленд и Люсиль Болл, появлялся в нескольких ситкомах.

В эпоху рок-н-ролла Торме экспериментировал с музыкальными жанрами, но чувствовал себя «динозавром», понимая, что тягаться с «битлами» и Джими Хендриксом – гиблое дело. К концу десятилетия, смирившись, что его прайм-тайм позади, он собрал звездное трио – пианист Майк Ренци, контрабасистка Элис Лейтам и барабанщик Донни Осборн – и начал выступать в клубах Нью-Йорка. Причем во время концертов Торме не только пел, но и виртуозно исполнял барабанное соло, чем шокировал гостей. Публика принимала его очень тепло, джаз-бэнд давал до 200 концертов в год.

Тогда же певец познакомился с Джорджем Ширингом – незрячим пианистом, который к тому времени был живой легендой джаза. Вместе они записали шесть альбомов, каждый из которых номинировался на «Грэмми». Более того, альбомы An Evening with George Shearing & Mel Tormé и Top Drawer в 1982 и 1983 годах соответственно принесли Торме две статуэтки!

Мел и Джордж называли себя «двумя телами единого музыкального разума» и сотрудничали до 1996 года, когда у Торме произошел первый инсульт. С его последствиями певец справился, хотя речи о выступлениях уже не было. Второй случился в июне 1999-го – его Торме пережить уже не смог. За несколько месяцев до смерти легенда джаза получил еще одну премию «Грэмми» – «за музыкальные достижения всей жизни».

«Бархатный туман» ушел четверть века назад, но не рассеялся до сих пор – чуть ли не каждый год выходит фильм, в котором звучит песня Торме. The Christmas Song – «сердце» почти всех рождественских комедий, включая «Один дома» и «Плохой Санта», а Comin’ Home Baby! входит в саундтреки фильмов «Волк с Уолл-стрит», «Воспитание чувств» и «Не волнуйся, дорогая». И это лишь малая часть! «Бархат» живет и в буквальном смысле: трое из пятерых детей Торме – Стив, Дейзи и Джеймс – до сих пор импровизируют на сцене, доказывая, что джаз передается по наследству.