Народный Дунаевский

Он был ровесником нового столетия. Пережил самые страшные его годы. И написал уникальное музыкальное сопровождение — искреннее, лиричное, светлое — к одной из самых темных эпох в жизни своей страны. 115 лет назад родился Исаак Дунаевский.

С чего начинается музыка

Он появился на свет на закате империи, в 1900 году. И если бы она не закатилась, возможно, так и остался бы Шуней, как звали его дома, милым еврейским мальчиком со скрипочкой из украинского городка Лохвица. Отец его, Цаля-Йосеф Симонович, был мелким банковским служащим, мать, Розалия Исааковна, — домохозяйкой. Музицировали у Дунаевских все: дед был кантором в синагоге, мать прекрасно играла на фортепиано, все пятеро братьев будущего знаменитого композитора тоже стали музыкантами. В небольшом доме Дунаевских постоянно звучала музыка, мать устраивала музыкальные вечера, учила детей играть. Нотную грамоту Шуня, кажется, освоил раньше обычной.

По воскресеньям в Лохвице играл оркестр. Играл вальсы — чтобы гуляющие могли сделать несколько кругов в романтическом танце и марши — чтобы даже в этом далеком поселке не забывали про имперский дух. Маленький Шуня слушал оркестр разинув рот. Он буквально дышал звуками, наполнявшими летний парк, а потом бежал домой, боясь растерять их по дороге. И тут же бросался к инструменту — подбирал услышанное на слух, радуя мать. Он довольно скоро освоил фортепиано и мог подобрать почти любую мелодию. И тогда пришло время перейти на новый уровень — научиться играть на скрипке.

Шуне было восемь лет, когда он начал брать частные уроки игры на скрипке. В десять его уже взяли в Харьковское музыкальное училище, где он становится одним из лучших учеников, а затем сразу поступает в консерваторию. Здесь он впервые пробует сочинять музыку и делает это запоем, порой забывая поесть и поспать. Но оставаться в рамках классической музыки Дунаевский не захотел. С детства он был влюблен в театр, поэтому сразу после окончания консерватории устраивается в знаменитый Харьковский русский драматический театр Синельникова скрипачом-концертмейстером в оркестре. Он быстро делает карьеру и становится музыкальным руководителем театра, пишет музыку к спектаклям, придумывает новые аранжировки к уже имеющимся композициям. Его приглашают на ту же должность в Москву, в эстрадный театр «Эрмитаж». Дунаевскому всего 24 года, а он уже музыкальный руководитель одного из лучших московских театров. Он пишет свои первые оперетты, две из них — «Женихи» и «Ножи» — тут же оказываются на подмостках.


А ну-ка песню нам пропой

Это было время зарождения нового жанра, советской оперетты, в которой Дунаевский сразу нашел себя. Впрочем, и в молодой советской стране он ощущал себя вполне комфортно. «Параллельно с созданием оперетты должна идти борьба за новую советскую песню!» — провозглашал он. И именно ему было суждено эту самую «новую советскую песню» написать.

Настоящий переломный момент в жизни композитора настал, когда ему предложили стать музыкальным руководителем только что открывшегося в Ленинграде «Мюзик-холла». Шел 1929 год. Молодой композитор оказался в эпицентре музыкальной жизни страны. Здесь он познакомится с Леонидом Утесовым и начнет писать для него.

Дунаевского вдохновляет буквально все. Он увлекается джазом и превращает простые народные мелодии (русские, украинские, еврейские) в оригинальные композиции. Тогда же он впервые пробует писать музыку для кино. Первые три его работы остались незамеченными: фильмы «Огни», «Первый взвод» и «Дважды рожденный» быстро сошли с экранов и забылись. Зато четвертая картина принесла Дунаевскому невероятную славу.

С именитым режиссером Григорием Александровым композитор познакомился дома у Утесова. Встреча эта стала поистине судьбоносной: оба мечтали о создании музыкальной комедии, оба хотели создавать то, что принесет радость массовому советскому зрителю. Александров и Дунаевский взахлеб обсуждали свою идею, как вдруг композитор подошел к роялю и заиграл. В этой спонтанно возникшей мелодии, которая то разрасталась, то гремела фанфарами, то рассказывала трогательную историю любви, было то, что они искали. Когда отзвучали последние аккорды, Александров долго молчал. Он словно увидел свой будущий фильм, посмотрел в глаза героям, поверил в их истории. Так родились знаменитые «Веселые ребята». Фильм повезли в Венецию на Вторую международную киновыставку. Итальянцы пришли в восторг. Легкая, говорящая музыка Дунаевского, светлый и наполненный молодым задором фильм очень понравился жюри. Александров вернулся в Москву с золотым кубком, а в Италии подхватили мелодии Дунаевского: «Марш веселых ребят» и песню Кости наигрывали на гитарах и расстроенных пианино в итальянских кафе.


Гимны: удавшиеся и не очень

Дунаевский, впрочем, не собирался почивать на лаврах. Его уже ждала новая серьезная работа: «Три товарища», фильм, в котором, в отличие от «Веселых ребят», музыка не была одним из главных персонажей. Но песня «Каховка», написанная им на стихи Михаила Светлова, тут же стала всенародным хитом. И это при том, что мелодию Дунаевский сочинил буквально за несколько минут. «Помню, как я подошел к роялю, — рассказывал позже композитор. — Тут же сидел автор стихов, Светлов. Не отходя от рояля, я полностью сыграл песню от начала до конца». Казалось, что в его голове рождаются готовые мелодии, что он достает их оттуда, как фокусник кролика из шляпы. Он переходил с одной съемочной площадки на другую. Без его музыки теперь невозможно представить «Детей капитана Гранта», без нее не было бы фильма «Волга-Волга», не состоялся бы «Цирк».

«Песня о Родине» из картины «Цирк» стала визитной карточкой Дунаевского, альтернативным, неофициозным, душевным гимном Советского Союза. Этой мелодией начинался утренний радиоэфир, ее пели на утренниках в школах, ее вспоминали солдаты на полях Великой Отечественной. Дунаевский уловил какую-то очень правильную, важную интонацию — спокойной, глубокой, искренней любви к своей стране. Именно его мелодии выражали чувства народа так, как не удавалось это композиторам, стремившимся прославлять. «Ой, цветет калина», — затягивали бабы в деревнях, не зная, что поют не русскую народную, а песню, музыку к которой написал Исаак Осипович Дунаевский. «Летите, голуби, летите!» — воспевала вся страна воцарившийся после жуткой войны мир.

Секрет Дунаевского не только в невероятном таланте. Он всегда был там, где был его народ: выступал на заводах, в военные годы с ансамблем песни и пляски Центрального дома культуры железнодорожников объездил всю страну, вдохновляя тружеников тыла. Единственное, что ему категорически не давалось, — это гимн Сталину.

Вождь с подозрением относился к Дунаевскому. Ему не нравилось то, что Западу понравились «Веселые ребята». Да и вообще в произведениях главного композитора страны было слишком много легкости, искренности, света, слишком много джаза, в конце концов. Дунаевского не трогали, но и не особо привечали. Конечно, Сталину хотелось, чтобы о нем пели так же, со слезами на глазах, как «Песню о Родине». Но «Песня о Сталине» категорически не получилась, ее не стали петь всем народом. Говорят, вождь тогда сказал: «Товарищ Дунаевский приложил весь свой замечательный талант, чтобы эту песню о товарище Сталине никто не пел».

Когда в стране развернется жесткая антисемитская кампания, все, кто завидовал Дунаевскому, кто не мог смириться с его славой, с удовольствием станут писать доносы на композитора. Эти кляузы больно ранили Дунаевского. 25 июля 1955 года Исаак Осипович умер от сердечного приступа. Не дописав нескольких тактов своей новой оперетты «Белая акация».