Отцы и дети

...По семейной легенде это произошло 22 марта по старому стилю, в 1862 году. Во двор, наполненный бедными жильцами, разудалыми пьяными мужиками, лошадьми, курами и волами из полуподвального помещения выбежала высокая, худощавая, изможденная от забот и работы женщина. Со стоном, в отчаянии ломая руки она стала звать на помощь. Там, в темноте полуподвальной маленькой душной комнатушки умирал ее новорожденный малыш.

Откликнувшиеся на ее крики соседи наполнили быстро помещение, но ничем не могли помочь крошечному двухнедельному существу, решившему навсегда покинуть этот жестокий мир. Среди обступивших изголовье колыбели и кричавших каждый на свой лад соседей один только портной еврей знал подходящее средство: "Скорее! Подавай сюда самый большой горшок, скорее! Расступитесь, народ!" И, подняв высоко над головой малыша пустой горшок, с силой бросил его на пол. Раздался оглушительный треск разбитой вдребезги посуды... Все затихли...Малыш вдруг ожил и порозовел.

Много лет спустя, став уже знаменитым художником, Леонид Пастернак очень часто вспоминал портного, которому он обязан спасению своей жизни.

Детство будущего художника не обещало ничего замечательного. Тяга к рисованию, рано проснувшаяся в нем, очень беспокоила родителей, пророчивших своему ребенку карьеру медика.



Трудно себе представить, как в этой семье таких далеких от искусства людей и довольно ассимилированных евреев, какими были его мать и отец, выросли два сына с незаурядными художественными задатками. Рисунки старшего брата Давида, рано ушедшего из жизни, производили на младшего 4-5-ти летнего Леонида незабываемое впечатление. Но, единственно ради успокоения родителей, в 1881 году Пастернаку пришлось поступить на медицинский факультет в Московский университет. Буду, мол, "доктором", а не "красильщиком". Вынеся из стен классов медицинского факультета полезные для себя познания в области анатомии, Пастернак решил, что на этом посещение его стоит прекратить (в связи с отвращением к анатомическому театру), и перевелся, также лишь ради спокойствия родителей, на юридический факультет. Но вот мечта его воплощается, и будущий великий художник едет в Мюнхен получать настоящее систематическое образование в Королевской академии художеств. В начале 80-х годов 18 века это был второй после Парижа европейский центр, куда стекались иностранцы со всего света для получения художественного образования. Здесь-то Пастернак и получил первые навыки в оригинальной и необычной тогда в России технике — рисование углем с натуры. Это-то и стало впоследствии его коньком, когда он приехал в Россию и участвовал в рисовальных вечерах.

Выполнив все обязательства перед родителями, то есть закончив свое университетское образование, Пастернак окончательно отдался рисованию. В 1889 году, в Петербурге, вскоре после свадьбы с талантливой пианисткой Розой Кауфман, он дебютирует на выставке Передвижников с большим полотном "Письмо с родины". Год этот в жизни начинающего художника перенасыщен знаменательными событиями. Вскоре появляются первые критические статьи по поводу его дебютной картины. Лестные отзывы о картине окрылили его надеждами на будущее. Его мюнхенские рисунки углем (необычная для художников того времени техника) были приобретены на одной из московских выставок Третьяковым и Щукиным.

Сойдясь, еще до женитьбы, с кружком Владимира Дмитриевича Поленова, Пастернак подготовил хорошую почву для дальнейшего своего творческого развития и возможности постоянного выхода в свет. На этих вечерах собирались одни из самых талантливых и деятельных художников: Головин, С. Иванов, Серов, Левитан. Одно время рисовальные вечера собирал у себя в мастерской в Бутырках К. Коровин. Позировали на них иногда друг другу по очереди, сравнивали получившиеся в результате работы, — в целом, происходил обмен опытом между художниками.



И, если где-нибудь была малейшая возможность порисовать с натуры — у Коровина ли, Поленова или, иногда выпадало такое счастье, у князя Голицына — Пастернак всегда был самым ревностным из участников рисовального вечера. Они с Серовым, не уступавшим Пастернаку в рвении, если это касалось натурных вечеров, позже стали известны в Москве как "записные" охотники, тем более, что уже, будучи профессорами Училища живописи, просто не могли позволить себе ударить лицом в грязь. На этих вечерах собирался весь свет. Почти все лучшие художники приходили на рисовальные вечера у князя Голицына. И неплохим развлечением это было для светских завсегдатаев. Дамы, очень интеллигентные и образованные особы — большей частью это были родственницы или близкие знакомые хозяйки дома, С. Н. Голицыной, позировали художникам в великолепных исторических костюмах. Но, далеко не все художники решались писать прилюдно, даже при всей непринужденности обстановки, которую создавала очаровательная хозяйка дома.

В 1890 году произошло в семье Пастернаков еще одно знаменательное событие — рождение сына Бориса, впоследствии знаменитого писателя и нобелевского лауреата. Отец-художник и вся семья тогда испытывали на себе тяготы безденежья. Картина, написанная в этом же году ("Молитва слепых детей"), с очень трудной, но интересной живописной задачей — передать эффекты искусственного освещения, была забракована передвижниками, и художник к ней больше не возвращался. Кормилица Бори, укачивая его, напевала: " Вот, ненаглядный мой, подрастешь большой, — папа сами работать не будут, артель наймут..."

В начале девятисотых годов 19 в. Пастернаку, как и многим его современникам пришлось столкнуться с новой для себя задачей — написанием театральной декорации. Декорации к опере "Рафаэль" композитора Аренского. В своей первоначальной задумке это был грандиозный замысел Московского общества любителей художеств. Постановка должна была изобразить "историческое развитие пластических искусств в его главных этапах". В то время, когда решался вопрос кому же поручить грандиозный заказ на декорации, Пастернак заканчивал свою работу над иллюстрациями к "Войне и миру" и был далеко от Москвы. По приезде его ожидал большой сюрприз. Оформление декораций поручили нескольким художникам: Поленову — Греция, Васнецову и Серову — Ренессанс — Данте, Коровину — Русское искусство. Каково же было удивление Пастернака, когда он узнал, что и ему перепало счастье участвовать в этом проекте. Переживаниям по этому поводу не было предела. Отсутствие опыта в оформлении театральных постановок очень волновало художника. Никак не хотелось опростоволоситься перед коллегами и поклонниками. Работа закипела. Титанические усилия, прилагавшиеся художником в работе над декорацией, дали о себе знать. Сколько было перечитано исторической литературы, пересмотрено иллюстративного материала! И, вот он долгожданный день премьеры! Сколько усилий приложено, дабы представить на сцене... камерность маленького итальянского дворика, освещенного солнцем, с фонтанчиком, чистым небом... Взгляд зрителя выходит во дворик через открытую галерею из комнаты, где на стене, выдержанная в стиле раннего Ренессанса, написана великолепная фреска. Успех был неминуем.

1905 год — революция в России, и, возможно, в связи с этим событием Академия художеств смогла очнуться от долгого и тягостного сна и обратить свое внимание на деятельных, талантливых и прославленных уже в Европе художников. Так пять художников — Пастернак, Иванов, Врубель, Коровин и Малютин получили, наконец, звание академиков.



Но в двадцатые годы частично из-за болезни жены, частично из-за неблагополучной обстановки в России и в художественных кругах, Пастернак с женой и четырьмя детьми уезжают в Берлин. За границей художник не сдал позиции псевдоноваторству, как не сдавал их прежде в России. Живя в Германии, Пастернак тяготел к кругу тех немецких мастеров, которые стремились к гуманистическим идеалам в искусстве, к полноценной живописной культуре.

Завязав новые знакомства с представителями берлинского общества, он пишет портреты таких видных персон, как профессор теологии А. Фон Гарнак, профессор А. Эйнштейн, художник Л. Коринта, М. Либерман, драматург Г. Гауптман и др. Получив приглашение берлинского "Сецессиона" в 1923 году выставить что-либо без жюри, он выставляет портрет маслом Эйнштейна, впоследствии приобретенный Иерусалимским университетом. Через какое-то время Пастернак вслед за своей картиной отправляется туда же, в Иерусалим. Восторженные впечатления о поездке красочно и живо переданы в его дневниковых записях.

А в 1927 году, выбрав самый лучший салон из всех берлинских салонов, Пастернак устроил свою персональную выставку, о который помышлял уже давно. Успех был поразительным как в моральном, так и в материальном отношении.



С 1921 по 1938 годы, кроме портретов, Пастернак исполняет несколько произведений на любимые им музыкальные темы: композиция "Бах и Феликс Мендельсон-Бартольди" в память о двух гениях, чье искусство бессмертно и живет в нерушимой духовной связи разных поколений.

Великолепный рисовальщик, портретист, замечательный иллюстратор, поддержавший развитие книжной иллюстрации в России, Пастернак, академик и признанный по всему миру мастер, горячо благодарил свою судьбу, даровавшую ему такую творческую силу. В своих дневниках он часто сетует на то, что жизненная суета не дала ему раскрыться вполне, и, даже уже на последних страницах дневника своей жизни вспоминает тот неординарный и чудесный поступок, совершенный портным евреем при его рождении.

Материал подготовила

Наталья Перминова