Эффект Кассирского

Он был гениальным терапевтом-гематологом – безошибочно ставил диагнозы за считанные секунды. Чудом избежав гибели во время «дела врачей», он долгие годы спасал пациентов, среди которых были Шостакович, Маршак, Утесов и Раневская. Прощались с Иосифом Кассирским всем миром, а после в пустом зале у гроба Ростропович долго играл на виолончели.

Иосиф Абрамович Кассирский был врачом от Б-га – так считали не только его пациенты, но и многие выдающиеся медики, называвшие его своим учителем. Он был гематологом, но ходили легенды о его даре диагноста – стоило ему лишь взглянуть на больного, и он мог тут же поставить точный диагноз. Кроме того, за Кассирским признавали и многие другие таланты, вообще никак не связанные с медициной: он был талантливым музыкантом, интересным писателем, признанным искусствоведом, да и просто прекрасным другом.

Родился Иосиф Абрамович в 1898 году в городе Новый Маргелан, позже переименованном в Скобелев, а ныне известном как узбекский город Фергана. Евреев в те времена там было немало. Они, как и дед Кассирского, которого тоже звали Иосифом, оказались в Узбекистане во время туркестанского похода под командованием генерала Михаила Скобелева. У «покорителя Туркестана» добрая четверть солдат были евреями – и всем им разрешили остаться в основанном Скобелевым в 1876 году городе Новый Маргелан. Дед Кассирского, солдат Иосиф, был холост, поэтому быстро съездил на родину в Гродненскую губернию, женился на девушке Эсфирь и вернулся обратно в Новый Маргелан. Вскоре он уже радовался рождению сына Абрама, а позже и шести внукам, старший из которых, названный в его честь, и стал светилом мировой медицины.

В Фергане Иосиф-младший с отличием окончил гимназию, где большое внимание уделялось изучению французского, немецкого и латинского языков – всеми ими Кассирский владел в совершенстве. С детства он отличался и огромной тягой к чтению, что впоследствии отразится на его литературных способностях. Значительное место занимала в его жизни и музыка – еще в семилетнем возрасте он научился играть на флейте, а затем и на фортепьяно.

После завершения его учебы в гимназии вся семья перебралась в Ташкент. А перед Иосифом встал вопрос выбора профессии. Он склонялся к литературе, но в итоге – из воспитанного книгами же чувства гуманизма – решил стать врачом. «Нужда во врачах была тогда громадная», – вспоминал Кассирский, добавляя, «что не только человек выбирает себе профессию, но и сама профессия, если можно так выразиться, выбирает себе человека». Правда, поступил Иосиф на медицинский факультет Томского университета не сразу: в сентябре лимит на евреев был исчерпан, и его зачислили только со второго семестра, после отсева неуспевающих студентов. Кассирский же успевал и учиться на отлично, и подрабатывать – то контролером городской электросети, то продавцом. Так он и себя обеспечивал, и семье помогал. Каждые каникулы он приезжал в ставший уже Скобелевым город и работал сутками напролет санитаром в инфекционных бараках: в крае не прекращались эпидемии. Во многом благодаря этому опыту Кассирский станет одним из создателей географической патологии.

На годы его учебы пришлась и Октябрьская революция, провозгласившая в Томске советскую власть. Правда, уже весной 1919-го город оказался в руках белых, мобилизовавших всех студентов, в том числе и Иосифа, в свои ряды. Произошло это насильственно – отвлекаться от учебы Иосиф вовсе не желал, поэтому бежал от белых к красным. Те идти с ружьем в атаку его не призывали, так как остро нуждались во врачах. Кассирский был назначен полковым врачом одной из бригад, входившей в состав Первой конной армии – с ней он прошел путь от Южного Урала до Кубани. Пережитое и увиденное за годы Гражданской войны Кассирский позже изложил в книге очерков «Всадники из легенды. Зарисовки полкового врача Первой конной».

Летом 1920 года всех недоучившихся врачей из армии отправили завершать свое образование: в стране бушевали эпидемии инфекционных заболеваний, нужны были профессионалы. Иосифа распределили доучиваться в Саратовский университет. В следующем году, получив диплом врача, Иосиф вернулся в Ташкент и стал ординатором в терапевтической клинике Туркестанского университета. Клинику возглавлял известный терапевт-гематолог Александр Крюков, сразу же отметивший трудолюбие молодого специалиста.

С первого же дня Кассирский активно включился в работу и уже в 1923-м занял лидирующее положение среди сотрудников клиники. Круг его интересов был обширен: гематология, инфекционная патология и патология обмена веществ, эндокринология, болезни жаркого климата, курортология, клиническая физиология, кардиология и лабораторная диагностика. В 1930-м Кассирский был избран доцентом клиники тропических болезней, в 1931-м – профессором, а в 1934-м – приглашен в Москву научным руководителем терапевтических отделений Центральной больницы им. Н. Семашко Наркомата путей сообщения. В первый же день Кассирский продемонстрировал московским коллегам свой незаурядный талант диагноста, выявив в ходе обхода сразу несколько человек с ошибочными диагнозами. После такое случалось почти каждый день. Он мог идти по коридору и, мельком взглянув на только что поступившего больного, сказать: «Что делает больной брюшным тифом в коридоре?! Срочно изолировать в отдельную палату». Все удивлялись, но распоряжение выполняли. И через два дня, получив на руки анализы, подтверждали, что больной и правда был заражен брюшным тифом.

Огромное внимание Кассирский уделял не только врачебной практике, но и науке. Он внедрил новый метод исследования костного мозга с помощью предложенной им же иглы, «иглы Кассирского», а также новый внутригрудинный способ переливания крови. Кроме того, Кассирский решил ряд проблем в кардиологии и ревматологии, представил хорошо известные сегодня специалистам разработки в области химио- и гормонотерапии. В годы Великой Отечественной войны Иосиф Абрамович занимал пост главного терапевта Врачебно-санитарного управления железнодорожного транспорта – неоднократно выезжал на фронт, оказывал помощь раненым и участвовал в борьбе со вспышками инфекционных заболеваний в ряде областей и районов СССР. В послевоенные годы ученый приобрел широкую известность за рубежом, став почетным гостем десятков конгрессов и съездов врачей.

В 1958 году Иосиф Абрамович был избран членом-корреспондентом, а в 1963-м – академиком Академии медицинских наук СССР. И то, и другое звание он мог получить куда раньше, но его кандидатура весьма долго отвергалась по двум весомым причинам: беспартийность и национальность. Впрочем, по словам его близких, это и помогло ему выжить во времена раскрученного Сталиным на государственном уровне антисемитизма. «Он не был членом медицинской академии, не привлекался к работе в 4-м Главном управлении Минздрава, “Кремлевке”, – вспоминал его сын. – Однако в железнодорожной медицине он был одним из лидеров, занимал пост главного терапевта. Много лет спустя у отца в клинике лежал бывший прокурор Ярославской железной дороги. Он рассказал отцу, что по заданию сверху готовилось дело врачей-вредителей и в железнодорожной медицине. Оно должно было реализоваться после казни главной, кремлевской группы врачей. Список возглавлял мой отец».

Кассирского уважали и любили не только как врача, но и как прекрасного человека – его дом всегда был полон сотрудников и пациентов, среди которых было немало известных деятелей культуры. В доме даже была заведена скатерть, на которой мелом расписывались знаменитые гости – позже домочадцы вышивали автограф цветными нитками. Вот лишь часть вышитых на ней фамилий: Шостакович, Пахмутова, Ойстрах, Чуковский, Маршак, Вишневская, Утесов, Раневская, Мессинг.

Расписался на скатерти и Мстислав Ростропович. После смерти Кассирского и прошедшего прощания с ним в здании Президиума Академии медицинских наук Ростропович попросил выйти всех присутствующих. Оставшись в пустом зале, он сел возле гроба и долго играл на виолончели, лично прощаясь со своим другом. Иосиф Кассирский умер в феврале 1971 года. Последние полгода до смерти были для него крайне мучительны. Он знал, что безнадежно болен. Это был рак. Но, с трудом вставая с постели, Кассирский каждый день шел в клинику, вел конференции и консультировал. Он попрощался со всеми лишь за четыре дня до кончины, зная как прекрасный диагност, что больше уже не придет.