Греко-римская мольба

Александр Немировский родился в Тирасполе в 1919-м. Вокруг бушевали погромы. Спасаясь, семья бежала в Румынию, но и там не нашла счастья. В 1926-м отец Немировского отдал деньги и завернутую в кулек снедь рыбаку на Днестре. Тот посадил их в лодку и переправил на другой берег реки – там начинался Советский Союз. Несколько месяцев семья добиралась до Москвы. Поначалу поселились у родственников. Отец нашел работу служащего в конторе, мать занималась хозяйством. А мальчик… Сам Немировский не рассказывал об этом, но с большой долей вероятности именно тогда ему в руки впервые попала книга мифов Древней Греции – так началась его страсть. «Далек от нас античный мир, – писал он десятилетиями позже. – Но далек он только в том случае, если мы не дадим себе труда вдуматься и понять: без него не было бы и нас, и нашей цивилизации. Культурные гены, переданные нам из античности, значат ничуть не меньше, чем кровное родство».

Вслед за мифами Греции пришла пора Гомера. Школьником он прочитал «Илиаду» и «Одиссею» – и больше не расставался с ними. Уже став известным ученым, Немировский постоянно обращался к гомеровским текстам. Вглядывался в них с восторгом и интересом и пытался выудить что-то такое: тайну, красоту, объяснение всего на свете. «Если верить мифам, ни один из воителей не имел такого великолепного щита, каким обладал Ахилл, сын Фетиды. Его не было даже у небожителей Олимпа. Для описания этого щита Гомеру потребовалось сто двадцать пять строк, тогда как для всего остального оружия хватило и шести», – писал он. И задавался вопросом: а почему мастеру Гефесту пришло в голову изобразить на щите всю землю, небо и звезды? Ведь воину, каким был Ахилл, важно было не то, как разрисован щит – а то, как он крепок. И сам же давал ответ: «Щит Ахилла – это компас в донаучном объяснении мира. Он помогает нам разобраться в, казалось бы, хаотических представлениях древних греков, что мы называем миром, а они именовали “космосом”!»

Человеку, так завороженному доспехом античного героя, не было иного пути, кроме как идти в историки. В 1937 году Немировский поступил на истфак МГУ. Тогда же случилось несчастье: его отца и мать арестовали по доносу как врагов народа. 18-летний студент остался один. Ему удалось продолжить учебу – до сих пор неизвестно, почему Немировского не отчислили. Он стал также посещать лекции Литературного института. И вновь нашел прививку от реальности в античном мире. «Вы только вглядитесь в обломки греческих колонн. Они напоминают простертые к небу искалеченные руки, застывшие на века!» – писал он. Вы только представьте! На дворе конец 30-х, родители отправлены в тюрьму, их судьба неизвестна, а сын – с лупой изучает снимки коринфской колоннады.

На первых курсах Немировский открыл для себя римского поэта Вергилия и сам стал писать стихи. «Как почти все обитатели завоеванной римлянами Италии, поэт имел три имени – Публий Вергилий Марон. Второе, и главное из них, переводится как “девственный”, и оно очень согласовывалось с природной застенчивостью поэта. В зрелые его годы она выразилась в том, что он скрывался от восторженных почитателей, толпами ходивших за ним, – записывал Немировский. – Но более всего Вергилий должен был гордиться третьим именем – Марон, которому он был обязан своим предкам-этрускам. На их языке оно означает “жрец” – и Вергилий сохранил в своем творчестве присущие этрусским жрецам проницательность и пророческую мощь!»

В 1941-м пришла война. Тогда поэт и историк Александр Немировский отложил в сторону перья с пергаментом и записался добровольцем на фронт. Воевал на Волховском, Ленинградском, 1-м Украинском фронтах. В апреле 45-го был ранен в боях на Одере. Получил орден Красной Звезды – но сам вспоминать о военных годах не любил. Зато о древних картах, археологии, мифах был готов рассказывать часами. Послевоенное время называл «счастьем». Закончил аспирантуру, уехал в Пензу, потом в Воронеж – и там осуществил давнюю мечту. При местном университете основал и возглавил кафедру истории Древнего мира. Мог ли мечтать о большем человек, у которого под подушкой лежали Гомер и Вергилий? Но при этом его коллеги неизменно отмечали: вооруженный багажом академических знаний, Немировский никогда не был снобом – и готов был нести любовь к античности не только в аудитории, но и в массы.

В 59-м он пишет роман для советских детей о Карфагене – «За столбами Мелькарта». Затем еще один – «Слоны Ганнибала». В 68-м Немировский берется составлять учебник по истории Древнего мира для вечерних школ. То есть, по сути, для рабочей молодежи или шпаны, исключенной из обычных школ за неуспеваемость. Где они – и где Древний мир? Но ему вновь удается нащупать что-то такое, что всех цепляет. В 69-м учебник получил премию открытого всероссийского конкурса. Да, он цитировал Маркса, Энгельса и Ленина: «Именно они открыли законы развития общества! И установили, что ведущая роль в истории принадлежит не царям и полководцам, а народным массам!» В советской истории такие ссылки были обязательным условием. Но даже здесь Немировский оставался верен себе. Покончив с обязательными отсылками к отцам коммунизма, возвращался к главному, что его волновало: «Взгляните на древнегреческие вазы! Какими изумительными сценами украшали их мастера! Сколь много они могут рассказать нам о жизни Эллады!»

Удивительно, но человек, который так много писал о Риме, Афинах и малоазийских раскопках, впервые увидел их «вживую» только в конце 70-х. Это произошло, когда Немировский уже в ранге профессора перебрался в Москву. До этого момента его «глазами» была жена – историк и антиковед Людмила Ильинская. Студенты Ильинской вспоминали: «Она знала город поразительно! Говорила: “Если будете в Риме, сверните на такой-то улице направо, затем обойдите высотное здание, и попадете в чудесный книжный магазин. Вот где можно купить великолепное издание с древнеримскими памятниками архитектуры”».

Началась и прошла перестройка, наступили 90-е, а Немировский и его жена по-прежнему продолжали жить где-то там – на дорогах Древнего мира. Под конец жизни престарелый ученый увлекся религиозными вопросами: цитировать Маркса и Энгельса больше было не обязательно. «СССР было временем воинствующего вульгарного атеизма. Атеизм вторгался в сложнейшую область идей с самыми примитивными методологией и аргументацией. Но при этом присваивал себе звание “научный”», – писал Немировский.

Он умер в Москве в 2007-м, ему было 88. Александр Немировский пережил жену на пять лет. Коллеги говорили о них: «Два мечтателя. Это чудо, что в такой большой стране один нашел другого».