Саломоновы слезы

Спасаясь в Ницце от нацистов, юная Шарлотта Саломон узнала о самоубийстве матери и бабки. Страх перед концлагерями толкал ее к тому же, но, пересилив себя, она стала рисовать. Необычные мемуары, где почти нет текста, зато есть 800 рисунков, были опубликованы уже после ее смерти – Шарлотта погибла в Освенциме в 1943 году.

Шарлотта Саломон появилась на свет в Берлине 16 апреля 1917 года в либеральной еврейской семье профессора-хирурга и бывшего военного врача Альберта Саломона и его жены Фрэнсис Грюнвальд. Какими именно душевными страданиями терзалась ее мать, сейчас сказать уже невозможно, но они были настолько невыносимыми, что однажды она решила распрощаться с жизнью. И сделала это, шагнув из окна. Девятилетней Шарлотте сказали, что ее любимая мама умерла от гриппа, но сообразительная и тонко чувствующая девочка понимала, что от нее что-то скрывают, и это только усиливало боль утраты. Через четыре года отец Лотты женился повторно, и его избранницей стала оперная певица Паула Линдберг, которая покорила девочку. Образ матери теперь дополнился образом подруги и сестры и получился идеальным. «Все любят ее, но никто не любит ее так, как я», –писала Шарлотта позже.

Вместе с женой отца в те годы в ее жизни появился еще один человек – аккомпаниатор Паулы и ее преподаватель по вокалу Альфред Вольфзон. В него девочка влюбилась и с его подачи перестала смотреть на свои пробы карандаша как на простое увлечение. Альфред, которому уже тогда было под 40, не отличался особенными музыкальными талантами.

Паулина, которая была активисткой фонда помощи еврейским деятелям искусств, пригласила его не столько из-за профессиональной необходимости, сколько из желания помочь собрату по несчастью, оставшемуся из-за новых антисемитских законов без средств к существованию. Но для впечатлительной Лотты он, взрослый мужчина, переживший трагедию Первой мировой войны и разработавший собственную, ни на что не похожую теорию голоса, «способного исцелить душу», стал особенной фигурой.

«Я познакомился с ней в доме ее родителей, бывших моими друзьями. С ней было не так-то легко войти в контакт. Она была исключительно тихой за теми баррикадами, что она возвела вокруг себя. Но определенные причины побудили меня предпринять атаку на эту крепость, – вспоминал Вольфзон в своих рукописях. – Однажды я увидел ее рисунок, совершенно меня потрясший. Это изображение березы. Я много раз наблюдал Лотту, мог бы изобразить ее портрет во всех деталях и повторить многие ее рассуждения. Но ничто из этого не идет в сравнение с той интенсивностью, точностью и экспрессией, с которыми она изобразила это дерево».

После прихода нацистов к власти Лотта уже не смогла учиться в обычной школе и окончила последний класс на домашнем обучении. Казалось, путь в университеты Германии ей был заказан. Но в феврале 1936 года талантливая Лотта выиграла конкурс и по квоте в 1,5% для евреев, чьи родители воевали в Первую мировую, поступила в Единую государственную школу изобразительных и прикладных искусств, известную сегодня как Университет искусств в Берлине. Впрочем, летом 1938 года ей все-таки пришлось забрать оттуда документы. Отец Лотты продолжал работать хирургом в Еврейской больнице в Берлине, но в январе 1939 года нацисты до него добрались.Альберт Саломон был интернирован в лагерь Заксенхаузен и только благодаря связям его жены отпущен на свободу. Оставаться в Берлине было небезопасно. Чета Саломон решила оставить Берлин и бежать в Амстердам, а Лотту отправили на относительно тихий юг Франции. Там, в городке Вильфранш-сюр-Мер с 1933 года жили родители ее мамы, которых американка Оттилия Мур приютила в своей усадьбе «Эрмитаж».

Во Франции Лотте было безопаснее, но вряд ли эмоционально уютнее. Когда девушка перебралась туда в январе 1939 года, ее бабушка уже была в тяжелейшей депрессии. Вскоре после начала Второй мировой войны, боясь скорого прихода нацистов, женщина покончила жизнь самоубийством, повесившись в ванной. После смерти бабушки дед, не в силах больше скрывать семейные тайны, признался Лотте, что с собой покончили также ее мать и еще шесть родственников. Теперь мысли о том, чтобы поскорее расстаться с жизнью, полной неопределенности и боли, стали посещать девушку все чаще.

«Я создам историю своей жизни, чтобы не сойти с ума», – написала она тогда отцу и мачехе в Амстердам. Но к работе, ставшей ее психологическим спасательным кругом, она приступила не сразу. Летом 1940 года Лазурный берег превратился в ловушку: правительство Виши издало указ, по которому недавние беженцы, оказавшиеся на территории Франции, должны быть переведены в лагеря для интернированных. Лотту и ее деда в числе сотен других отправили в лагерь Гюрс в Пиренеях, но через несколько месяцев старик получил освобождение в связи с тяжелым состоянием здоровья, и Лотту выпустили вместе с ним. Они оба вернулись в Ниццу, а оттуда перебрались в «Эрмитаж». Мур к тому времени уже отбыла в США и оставила дом своему другу, еврейскому беженцу Александру Наглеру. Позже он станет единственным близким человеком для Лотты.

Живопись была для Шарлотты единственным спасением от тяжелых мыслей и еще более удручающей реальности –чтобы было на что купить хлеб, она рисовала открытки и делала копии портретов своей покровительницы Мур. В 1941 году художница, оставив деда, с которым ей никак не удавалось найти общий язык, переехала в соседний Сен-Жан-Кап-Ферра, где начала создавать свою книгу рисунков «Жизнь? Или театр? Музыкальная пьеса». Мурлыкая под нос какую-то известную только ей мелодию, Лотта один за другим заполняла картонные листы яркими рисунками гуашью. Лотта доставала из своей цепкой памяти события и ощущения: вот мама рассказывает ей о жизни на небесах, вот она встречает Вольфзона, вот он аккомпанирует Паулине, а вот разговаривает с Шарлоттой. Вот она учится в Школе искусств, а вот – собирает чемодан во Францию.

Повествование Лотты, разбитое на пролог, главный акт и эпилог, ведет начало с момента смерти ее тети Шарлотты – маминой любимой сестры, которая утонула в реке еще до рождения самой Лотты. «И она обнаружила, что стоит перед вопросом: покончить с собой или предпринять нечто безумно эксцентричное. […] Война продолжала бушевать, а я сидела у моря и глубоко заглядывала в человеческие сердца. Я была моей мамой, моей бабушкой – да, я была каждым персонажем, возникающим в моей пьесе», –писала о себе Шарлотта.

Главные люди ее жизни перерождались в ярких и трогательных иллюстрациях под новыми говорящими именами. Семья Саломон получила фамилию Канн (что переводится с немецкого как «мочь, уметь»), дедушка с бабушкой названы «господином и госпожой Кнарре» (нем. «дуло», «пулемет», «трещотка»). Герой любимого Вольфзона получил имя Амадеус Даберлон (имя было дано в честь Моцарта, а фамилия означала «нуждающийся»), а любимая Паулина стала просто Паулинкой Бимбам, обожаемой соперницей в их необъявленном (и, скорее всего, существующем только в воображении Лотты) любовном треугольнике. Сама же Шарлотта осталась Шарлоттой. Это были не просто рисунки и текстовые комментарии –из-под ее кисти вышел полный боли, сарказма, отчаяния и надежды фильм о жизни. И смерти.

Из 1325 работ в стиле экспрессионизма, созданных в период между 1940 и 1942 годом, Лотта лично отобрала 769 страниц формата 32,5х25 см. Она пронумеровала их в соответствии с сюжетом, добавив текстовые комментарии и пометки о рекомендованном музыкальном сопровождении.

Изучавшая классическую живопись в Школе искусств, для этой работы она выбрала «примитивистский» стиль Шагала, Кирхнера, Модильяни и цветовые переходы Ротко. К концу произведения визуальные образы уже не казались Лотте достаточными для передачи эмоций – финал своей пьесы-откровения она решила сделать текстовым. Последним аккордом ее визуальной песни стали следующие слова: «Пробужденными ото сна глазами она увидела всю красоту вокруг, увидела море, почувствовала солнце и поняла: ей нужно исчезнуть на время из плоскости жизни и принести все возможные жертвы, чтобы заново, из глубин, вытолкнуть на поверхность свой мир. И оттуда возникла – жизнь или театр?»

Французская Ривьера и Прованс, оккупированные в ноябре 1942 года фашистской Италией, которая не разделяла гитлеровских взглядов на «еврейский вопрос», превратились во временное укрытие для еврейских беженцев. В ту зиму Шарлотта впервые за долгое время почувствовала себя вольно и перебралась в Вильфранш. Дед уже умер, и там она сдружилась с врачом Моридисом, его женой и Александром Наглером. С последним у молодой художницы завязались близкие отношения, и вскоре она забеременела. За время итальянского присутствия чувство страха перед нацистами притупилось, появилось обманчивое ощущение свободы и новых возможностей, и в июне Александр и Шарлотта, окрыленные чувствами, зарегистрировали брак в городской ратуше Ниццы. Но очень скоро пожалели о своей открытости.

После оккупации «итальянской» части Франции нацистами в сентябре 1943 года реестры загсов очень пригодились гестапо. Молодожены в числе других еврейских беженцев были арестованы и отправлены в концлагерь Дранси, а оттуда 7 октября – в Освенцим. У Шарлотты, которая на тот момент была на шестом месяце беременности, не было шансов –таких узниц считали непригодными для работ и «отбраковывали» сразу же по прибытии в концлагерь. На дорогу из французского лагеря в польский ушло три дня. Вероятно, уже 10 октября жизненный путь Лотты в мире, который не баловал ее ни радостями, ни надеждами, подошел к концу.

Муж Шарлотты Александр умер в лагере в 1944 году, а обожаемый юной Шарлоттой Вольфзон, которого она запечатлела в половине рисунков своей автобиографии, спасся, чудом вырвавшись в Лондон. Там он основал Центр исследования голоса, обучая вокалу по авторским методикам. После войны Вольфзон вспоминал Шарлотту, но совсем не в том свете, в котором она видела его –для Альфреда она была сложным подростком, которому он помог раскрыться, не более.

Незадолго до ареста Шарлотта Саломон передала свои рукописи Моридису со словами: «Сохраните их, тут моя жизнь», а после войны сборник иллюстраций был передан вернувшейся из Штатов Отилии Мур, которой они и были посвящены. В 1947 году она отдала «Жизнь? Или театр?» отцу и мачехе Лотты, которым удалось пережить Холокост. Те передали часть этих визуальных мемуаров Еврейскому историческому музею в Амстердаме, который в 1971 году получил в свою коллекцию уже полное собрание этих работ. С того момента работы Шарлотты были показаны на десятках выставок, а ее история стала основой для фильмов и спектаклей.