Мать еврейского балета

Её отец дружил с Шагалом и мечтал открыть в Москве еврейский музей. Её муж был гениальным графиком, а она создала еврейский балет. Порыв отца зарубили на корню, муж утонул, а сама хореограф Вера Шабшай после Бутырки доживала свой век в безвестности.

«Оголтелые девицы с изжёванными пластикой телами и бесформенными движениями». «Танцующая дегенерация, безвкусие в которой состязается с бездарностью». «Отсталая тематика светских салонов, чуждая рабочему классу». Эти и другие высказывания в адрес исполнителей свободного, или пластического, танца зазвучали в советской периодике в середине 20-х годов. Было тем горше, что еще несколькими годами раньше те же критики писали, что пластический танец «созвучен новой жизни», что он оживил культурную жизнь двух столиц и заложил «фундамент нового искусства».

В 1924 году специальным распоряжением Моссовета были закрыты «все частные балетные и хореографические школы, студии, классы и групповые занятия». В том же году перестали проводиться наборы в хореографические отделения ведущих профильных учебных заведений. Статус ГИТИСа, института театрального искусства, «из-за недостатков образования» был понижен до техникума. Танец в нем разрешалось преподавать лишь на национальных отделениях, а выступления проводить – только на закрытых просмотрах. Среди немногих «счастливчиков», обучавшихся на национальном отделении техникума и имевших возможность танцевать, была Вера Шабшай – одна из лучших исполнительниц еврейского танца, а в будущем талантливая постановщица еврейского балета.

Вера Шабшай родилась в 1905 году и в танцы пришла довольно поздно. Ей было 14-15 лет, когда, прогуливаясь по Москве, она случайно заглянула в одну из хореографических студий. Немного понаблюдав за обучающимися, она приняла спонтанное решение заняться танцами профессионально.

Ее отец Яков Фабианович Каган-Шабшай был известным специалистом в области электротехники. В 1914-м он учредил Московские высшие электротехнические курсы, а в 1920-м на собственные средства основал Институт инженеров-электриков-производственников – в дальнейшем Государственный электромашиностроительный институт имени Я.Ф. Каган-Шабшая. На базе одного из факультетов этого института в 1930 году Каган-Шабшай создал в Москве известный станко-инструментальный институт, СТАНКИН.

Но известен отец Веры был также своей меценатской деятельностью. Будучи блестяще образованным человеком, Яков Фабианович делал все для развития еврейского национального искусства. Упоминания о горячих диспутах в доме Каган-Шабшая касательно судьбы еврейского искусства можно найти в воспоминаниях Эль Лисицкого, Марка Шагала и Роберта Фалька. Каган-Шабшай был постоянным покупателем работ и этих художников, и многих других еврейских графиков и скульпторов. Долгие годы Яков мечтал создать Еврейский национальный художественный музей – в 1924-м даже ходатайствовал о выделении ему участка для постройки такого музея. От московских властей он получил тогда отказ. В 1933-м большую часть своей коллекции Яков Фабианович передал в дар 1-му Всеукраинскому музею еврейской культуры имени Менделе в Одессе.

Дочь Веру он поддерживал во всех начинаниях. Даже когда она, воспитанная в еврейских традициях, решила выйти замуж за художника-графика Николая Купреянова, настаивать на поисках еврейского мужа Яков Фабианович не стал. Творческий путь Купреянова был ярок, но недолог – в 1933-м он утонул в возрасте 39 лет, переплывая небольшую подмосковную речку. Как впоследствии скажет знаменитый художественный критик Абрам Эфрос: «Это была смерть одного из самых больших наших рисовальщиков – может быть, самого одаренного».

Его смерть станет одним из первых печальных событий в жизни Веры. Но пока же она в 1927 году – выпускница хореографического отделения техникума театрального искусства. В том же году Вера Шабшай была принята в еврейский театр «Фрайкунст», существовавший в Москве наряду с ГОСЕТом. Инициатором создания театра, открывшегося в 1926 году, был ученик Евгения Вахтангова, режиссёр Борис Вершилов, урожденный Вейстерман. По его приглашению Вера Шабшай начала преподавать в театре сценическое движение. Хореографические номера, по отзывам, ставила «характерно-еврейские по форме и по сюжету». Тогда же решила возродить и еврейский балет. Финансовую поддержку ей оказывал отец, а содействие в прокате самой программы – председатель Общества еврейской музыки Михаил Гнесин.

Вот как описывала свою работу сама Вера Шабшай: «Задачей моей было дать выразительный танец. Брался еврейский сюжет, к нему писалась музыка, и я старалась отразить в танце близкий к этой теме пластический образ. Так создавались мои вечера еврейского танца и пантомимы, устраиваемые театром “Фрайкунст” или Обществом еврейской музыки в помещении ГОСЕТа. Я не буду говорить сейчас обо всех своих постановках, это заняло бы много времени, так как их было сделано и показано на сцене с 1927 по 1934 год около ста».

За скромным названием «еврейские вечера» стояли весьма крупные постановки: балет-пантомима «Алеф», танцевальные зарисовки «Евреи в древности», «Еврейское гетто в Испании» и «Белорусское местечко в царское время (погромы)». К числу масштабных постановок Веры относится и балетная сказка на музыку Александра Крейна «Дочь Иеффая». В ней помимо нескольких десятков танцовщиц были задействованы и дети из Еврейского дома пионеров – там Вера прививала малышам любовь к национальной эстетике.

В вопросе популяризации еврейской культуры она вообще занимала очень активную позицию, пытаясь пробивать черствость чиновничьего непонимания. Подобная активность не могла остаться незамеченной. В 1935 году в журнале «Клуб» за подписью И. Туркельтауба появилась разгромная статья о студии Веры Шабшай: «Показ работ Шабшай вызвал к себе отрицательное отношение. Уже сама Шабшай, выступившая в еврейском танце “Фрейлехс”, вызвала это отношение нарочитым эксцентризмом, резкими и угловатыми движениями, характерными для упадочного буржуазного танца. Ее ученицы Рики-Баки, Кузнецова и Вирт в различных вариациях упорно повторяют свою руководительницу. “Сумасшедшие”, “Танго”, “Фантастический танец”, “Прелюдия” Скрябина, “Фокстрот”, “Марш” Прокофьева – вот их репертуар. Способные ученицы Шабшай Рики-Баки и Вирт хорошо владеют телом, но идейная убогость и чуждость создаваемых образов делают всю “школу” ненужной».

Стало понятно, что статья – по сути, приговор, объявленный назначенным глашатаем. Последний вечер еврейского балета Вера Шабшай провела 17 апреля 1935 года в школе сценического танца ЦПКиО имени Горького. Потом она еще руководила постановкой балетной части «Кащея Бессмертного», спектакля на музыку Римского-Корсакова, поставленного в августе 1936 года. Но вот после этого ее имя навсегда пропало с афиш. Через несколько лет, в разгар сталинских репрессий, Шабшай была арестована. Однако никакого обвинения ей так и не предъявили – она неделю провела в Бутырской тюрьме, после чего ее отпустили.

В дальнейшем вплоть до своей смерти в 1988 году Вера Шабшай тихо и незаметно для широкой общественности работала хореографом в школах и детских домах, вела кружки художественной самодеятельности. Впрочем, еще какое-то время она проживала сценическую славу через дочь Наталью. Когда та была еще маленькой, Вера продала одну из картин Шагала из семейной коллекции, чтобы отвезти дочь в Прибалтику учиться испанским танцам у женщины, постигавшей это искусство в Париже. А в середине 1960-х один из учеников Веры Шабшай, известный балетмейстер Иосиф Слуцкер, поставил специально для ее дочери Натальи «Песнь песней» на музыку Давида Ашкенази. Танец пользовался успехом – Большой театр даже брал его на гастроли. Однако после Шестидневной войны этот еврейский танец в СССР запретили.