Поэт от сохи

Богемную жизнь в Полтаве она променяла на крестьянскую долю в палестинском кибуце. Последние годы Рахель Блувштейн скиталась по Святой Земле и писала стихи – сегодня их изучают в школах.

Сегодня её стихотворения лежат в основе многих популярных в Израиле песен. Изучают творчество выдающейся поэтессы и в израильских школах. А родилась Рахель в 1890 году в Саратове – под именем Раи Блувштейн. Правда, по одной из версий местом рождения Рахель могла быть и Вятка, ныне город Киров. Дело в том, что ее отец Исер-Лейб Блувштейн числился купцом в архивах обоих городов. Сама Рахель в воспоминаниях о детстве упоминала уже только Полтаву – родину отца. Туда семья переехала вскоре после ее рождения.

У отца Рахель была крайне необычная судьба. Рожденный в Полтаве, в возрасте семи лет он был украден у родителей, которые вскоре умерли от горя один за другим. Об этом Исер-Лейб узнал много позже: после похищения его перевезли в одну из деревень Центральной России – там он несколько лет обрабатывал поля, фактически будучи рабом. В какой-то момент его выкупила одна крестьянская семья, которая стала настаивать, чтобы он перешел в православие. Несмотря на юный возраст, Исер наотрез отказался. Тогда его сдали в кантонистский батальон – были в русской армии такие отряды несовершеннолетних солдат, которых сызмальства учили военному делу.

Отслужив 25 лет, приняв участие и в обороне Севастополя, Исер организовал собственное дело по торговле мехами – и крайне преуспел. Когда его первая жена преждевременно скончалась, оставив ему троих детей, он женился повторно – на Софье Мандельштам, родившей ему еще восьмерых детей, в том числе и Рахель. Софья была очень образованной женщиной, знала многие языки, переписывалась с Львом Толстым и другими деятелями русской культуры. Под ее началом дети занимались музыкой, изучали поэзию и языки, среди которых был и иврит.

О жизни будущей поэтессы в Полтаве можно судить по воспоминаниям ее сестры Шошаны Блувштейн: «Редки были в том городе приезды театра или концерты – и становились событием. Чем же жила наша душа? Книгами. Полными пригоршнями черпали мы из щедрой русской литературы. Беллетристика, публицистика, но превыше всего – поэзия. “О, великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!” – пел Тургенев в одном из своих “Стихотворений в прозе”, так нами любимых. Мы декламировали эти слова – гимн писателя и поэта своему языку – не без легких угрызений совести, ведь мы были еврейками и хорошо знали это. Наш дом был религиозно-традиционным. Мама-праведница и справедливый отец воспитали нас в духе Торы. Каждый праздник соблюдался трепетно и с восторгом. Старшие братья доносят до нас первые вести о сионистском движении. Портрет Теодора Герцля на стене».

Известно, что у Блувштейнов гостили Бер Борохов, основатель еврейской социал-демократической партии «Поалей Цион», и Ицхак Бен-Цви, урожденный Шимшелевич – в будущем второй президент Государства Израиль. Софья Блувштейн умерла, когда Рая только заканчивала гимназию. Через время в доме появилась другая женщина – третья жена Исера. К тому времени отец владел в Полтаве огромными земляными наделами, недвижимостью, был старостой синагоги и торговал бриллиантами. Все это было очень интересно новой жене – а вот пятеро несовершеннолетних детей, проживавших еще в то время с отцом, ее интересовали мало. Скандалы стали привычной частью жизни большого дома Блувштейнов – после очередного из них Рая вместе с Шошаной уехали к старшей сестре в Киев.

В какой-то момент сестры решили изучать живопись и литературу в Италии. Отправились туда в 1909 году морем, а по пути остановились в Палестине, планируя потратить несколько месяцев на ознакомление с историей своего народа. Не прошло и недели, как они влюбились в Эрец-Исраэль и решили остаться в нем навсегда. На новой родине Рая стала зваться Рахелью.

Первоначально Рахель работала на сельскохозяйственных полях вблизи Реховота, а в 1911 году поселилась у озера Кинерет. Вдохновленная красотой и исторической значимостью тех мест, Рахель написала свои первые стихотворения – причем уже на прекрасном иврите. Дело в том, что с первых же дней в Палестине они с сестрой почти полностью отказались от русского языка – общались на нем лишь по часу в день. Это позволило быстро прогрессировать в иврите. В итоге, как вспоминал третий президент Израиля Залман Шазар, в устах Рахель «древний иврит звучал во всей первозданной красоте и силе».

И все же весь потенциал Рахель как поэтессы в те годы раскрыт еще не был: писала она от случая к случаю и больше на сельскую тематику, мечтая только о том, чтобы превратить пустынные земли в цветущие сады. Вот как она сама вспоминала то время: «Мы будили зарю. Заря занималась с началом нашего рабочего дня. Руки в мозолях, босые ноги, загорелые, в ссадинах. Воздух был наполнен нашими песнями, нашими разговорами и смехом. Мотыги наши поднимались и опускались без передышки».

С такими делами насущными Рахель решила учиться на агронома – и при финансовой поддержке отца, обосновавшегося уже к тому моменту в Тель-Авиве, поступила в университет французского города Тулуза. Через год началась Первая мировая война. Вернуться в Палестину Рахель не могла вплоть до 1919 года. Закончив университет, в ожидании возможности отправиться в Палестину, она отправилась к родственникам в Одессу. Там в местном сионистском еженедельнике она публиковала стихи и очерки об Израиле, занималась переводами, вступила в общество помощи еврейским сиротам. Помогая обездоленным детям, Рахель заболела туберкулезом – болезнь будет прогрессировать в дальнейшем год от года.

Как только путь в Палестину был открыт, Рахель покинула Россию во второй раз. Вернувшись на берега Кинерета, она планировала работать на благо своего родного кибуца. Но жители кибуца, узнав, что у Рахель туберкулез в открытой форме, изгнали ее из поселения. Это был удар, от которого Рахель оправлялась очень долго. Идти ей было некуда. Сестра Шошана на тот момент уже жила в Европе, один из братьев, переехавший в Палестину и приютивший было Рахель на первых порах, под влиянием жены, опасавшейся за здоровье детей, в итоге тоже попросил ее съехать. Имуществом и деньгами престарелого отца полностью распоряжалась третья жена, отношения с которой были натянутыми еще со времен Полтавы.

Вся дальнейшая жизнь Рахель прошла в нужде и мытарствах. Из-за туберкулеза ей отказывали везде и в крове, и в работе. В ее распоряжении остались только воспоминания о насыщенной когда-то жизни – их-то она и начала излагать в стихах. Вот почему исследователи творчества Рахель говорят, что ее поэзия – это, по сути, автобиография в стихотворной форме. Впрочем, перекликаются почти все ее стихотворения и с библейскими мотивами.

С 1927 по 1931 год в Палестине вышли три сборника её стихов – Рахель стала самой узнаваемой и читаемой еврейской поэтессой. А еще – именно в ее переводах на иврит местные читали стихи Пушкина, Ахматовой и Есенина. Этот период жизни стал расцветом ее творчества и закатом жизни. В 1931 году – на последние сбережения – она легла в частный санаторий для легочных больных в Гедере. Денег хватило лишь на пару месяцев. Популярность Рахель была на тот момент такой, что если бы она попросила о помощи, собранных средств хватило бы на лучших докторов. Но просить Рахель не умела, да и не хотела.

Из санатория ее было решено перевезти в тель-авивскую больницу «Хадасса». Нанять автомобиль было не на что. Последние 40 километров своего жизненного пути Рахель преодолела, трясясь в телеге в ворохе соломы. В больнице свободных мест не оказалось. Знаменитая на всю страну, но мало кому известная в лицо поэтесса умерла в больничном коридоре на следующий день, 16 апреля 1931 года, в возрасте 40 лет. Похоронена она была в Тверии неподалеку от горячо любимого ею Кинерета – в месте, ставшем паломническим для многочисленных почитателей ее творчества. Именем Рахель названы улицы в Иерусалиме, Хайфе и Тель-Авиве. Ее портрет нанесен на купюру достоинством в 20 шекелей – на задней стороне банкноты с ее изображением напечатан отрывок из стихотворения «Кинерет».