Футболом жечь сердца людей

Звезда футбола Маттиас Синделар бросил играть с приходом к власти нацистов. Вместо этого открыл кафе, куда пускал лишь евреев, и с одной из гостий закрутил дерзкий роман. Вскоре их обоих нашли мёртвыми в его квартире.

3 апреля 1938 года в раздевалку сборной Австрии по футболу пришла группа чиновников. В тот день на стадионе «Пратер» в Вене австрийцам предстояло сыграть против сборной Германии – это был первый матч после того, как Австрия стала частью Третьего рейха. Посмотреть на игру приехали гости из Берлина – в их числе министр нацистской пропаганды Йозеф Геббельс.

«Ноль-ноль – вот идеальный счет для этой игры. Мы покажем единение, братство наших народов – и не дадим нашим немецким друзьям упасть в грязь лицом, – так, по воспоминаниям очевидцев, убеждали австрийских футболистов чиновники. – Всем все ясно?» Футболисты закивали и стали выходить на поле.

Пройдет всего несколько минут, и один из них, нападающий Маттиас Синделар, откажется вскидывать руку в нацистском приветствии перед ложей, где разместили гостей из Берлина. Во время приветствия он простоит, сцепив руки за спиной и низко опустив голову. Пройдет еще 60 минут – и Синделар пробьет из центра штрафной в угол немецкому вратарю и откроет счет, 1:0. Почти сразу австрийцы, глядя на него, забьют еще один мяч. Синделар покинет поле, станцевав напоследок издевательскую джигу перед «берлинской трибуной».

Девять месяцев спустя 35-летнего футболиста и его еврейскую подругу найдут мертвыми в их квартире. Обстоятельства их смерти до сих пор неизвестны, но немалая часть историков довоенного футбола считает, что смерть Синделара устроили нацисты – в качестве мести за позорный проигрыш в «матче единения» и откровенные проеврейские позиции футболиста, которые оказались так некстати в Вене в конце 30-х годов.

«Он был такой хрупкий, худой и элегантный, что казалось, его может сдуть ветром из-за стола», – вспоминал Маттиаса Синделара один из его знакомых. За свою внешность Синделар, которого в 30-е годы называли лучшим футболистом Европы, заслужил прозвище Бумажный Человек. Он был уроженцем семьи чешских католиков. Его отец-каменщик в начале ХХ века подался вместе с волной других бедных семей из Богемии в Вену – за лучшей жизнью. Именно там его сын и стал играть в футбол.

В 16-летнем возрасте Маттиса взяли в районную команду, откуда вскоре он перешел в «Герту» – венский клуб, который тогда считали одним из сильнейших в стране. Увлечение футболом не одобряла мать, которая в одиночку растила четверых детей. Отца Синделара призвали в армию во время Первой мировой – он погиб, когда мальчику было 13. Маттиас уже был звездой «Герты» и даже зарабатывал футболом кое-какие деньги, но все равно большинство вечеров проводил в автомастерской рядом с домом. В надежде дать сыну «нормальную профессию» мать настояла, чтобы тот пошел учеником к механику.

Вдобавок случилось несчастье, которое едва не перечеркнуло футбол: Синделар неудачно упал в бассейне и повредил мениск. Руководство «Герты» устроило ему операцию у одного из лучших венских хирургов того времени – Хана Спицы. Спортсмен смог вновь выходить на поле. Но с тех пор и до конца жизни Синделар бинтовал колени и опасался силовых единоборств.

Карьера австрийца стремительно пошла в гору с середины 20-х. Синделара приняли в «Аустрию» – клуб, который тогда был чемпионом страны. В последующие годы футболист стал его главным бомбардиром. Вместе с «Аустрией» он пять раз выигрывал кубок страны и дважды становился чемпионом Кубка Митропы – предтечи современной Лиги чемпионов. С 1926 года Синделар стал играть в составе сборной. В начале 30-х журналисты прозвали австрийцев «вундертим» – «командой мечты». Сборная буквально переезжала своих соперников, побеждая в матчах с совсем не футбольным счетом – 8:1 у швейцарцев, 8:2 у венгров, по 5:0 у шотландцев и немцев. Серия из 14 побед длилась почти два года. Только в декабре 1932-го ее прервали англичане. Да и то матч провели в Лондоне, на домашнем газоне британцев, а победу со счетом 4:3 они смогли вырвать, словами местных журналистов, только «триумфом своей телесности над австрийской утонченностью». Имелась в виду жесткая, а порой и откровенно грубая игра.

Синделар был нарасхват. Его звали сниматься в рекламе: портреты футболиста украшали коробки конфет, упаковки с одеждой, носками и подтяжками. Его лицо улыбалось покупателям с витрин венских часовых магазинов и автомобильных салонов. Однако суровые времена уже стояли на пороге. «Синделар был проеврейским социал-демократом. Он демонстративно водил дружбу с евреями и играл в “Аустрии” – самом еврейском клубе Вены – во времена, когда подобные связи становились опасными», – писал журналист Тамир Ба-Он в книге «Вне футбола. Политика и международные отношения сквозь призму игры».

В 1934-м австрийцы играли на чемпионате мира в Италии. В полуфинале они встречались с хозяевами – за игрой наблюдал сам дуче. Шведский арбитр Иван Эклинд был убежденным фашистом, в то время как австрийская сборная не меньше чем на треть была укомплектована еврейскими игроками. Итальянцы крушили соперников на поле: Синделар получил травму во втором тайме, а незадолго до этого с поля унесли его товарища по команде Антона Шалля. Профашистский судья сделал вид, что ничего не было. Вдобавок пошел дождь – в одном из эпизодов Синделар, поскользнувшись, пробил мимо пустых ворот. Итальянцы выиграли со счетом 1:0 – Эклинд засчитал гол, забитый из офсайда.

В самой Австрии дела шли не лучше. «Матч единения» 1938 года, на котором Маттиас Синделар станцевал издевательскую джигу перед нацистскими бонзами, должен был стать последней игрой сборной Австрии после аншлюса. В Берлине, который теперь контролировал дела Вены, приняли решение расформировать команду. Вскоре еврейских футболистов сборной отправили в гетто, а затем в концлагеря, а игрокам-неевреям предложили перейти в сборную. То же самое происходило и в «Аустрии»: президента клуба Микаэля Шварца сместили за его еврейское происхождение, большую часть игроков уволили, а оставшимся запретили с ними общаться.

Синделар не был евреем, но не собирался отказываться от своих вчерашних коллег и друзей. По легенде, когда президент «Аустрии» Шварц собирал вещи, готовясь навсегда покинуть свой кабинет, футболист зашел пожать ему руку. «Наш новый австрийский фюрер запретил нам прощаться. Но тогда я всегда буду говорить вам: “Доброе утро”, если нам получится встретиться», – сказал Синделар.

В том же 1938 году он сделал немыслимое – выкупил по рыночной цене кафе у еврейского торговца. В Вене того времени бытовал обычай скупать бизнес евреев за бесценок или – что происходило чаще – «отжимать» его, как сейчас сказали бы, рейдерским захватом: после аншлюса в Австрии стали действовать немецкие расовые законы, которые лишили евреев гражданских прав. Синделар разрешил своим еврейским друзьям-футболистам посещать кафе со своими семьями. Британский журналист Джонатан Уилсон писал, что «кафе Синделара оставалось единственным в австрийской столице, куда продолжали пускать евреев и принимали их с радостью».

Но даже несмотря на открытое неприятие Синделаром нацизма, немецкие власти не оставляли попыток заманить его в сборную Германии. Геббельс сказал о нем: «Синделар – любимчик Вены. Мы хотим верить, что он будет достоин любви в будущем». Но Синделар делал все, чтобы не быть достойным такой любви. Приглашения в сборную он отклонял, ссылаясь «на почтенный возраст» – футболисту было 35, но он оставался одной из главных футбольных звезд Европы. Вдобавок он завел открытый, нарочито показной роман с еврейкой. Если быть совсем точным, не с чистой еврейкой, но с женщиной, которую «нюрнбергские» законы определяли как «мишлинг» – полукровку, «лицо с примесью еврейской крови». Его подругу звали Камилла Кастаньола, она была на четверть итальянкой и проходила по закону как «мишлинг первой степени» – «не еврей, но полуеврей», как их называл идеолог нацизма Адольф Эйхман. Уже в 1941 году их приравняют к «чистокровным евреям» и обяжут носить на одежде «желтую звезду».

До сих пор доподлинно неизвестно, что произошло в квартире Маттиаса Синделара ночью 23 января 1939 года. Утром к нему зашел знакомый – он обнаружил футболиста и его подругу мертвыми. Оба лежали на кровати голыми, на столике рядом стояла недопитая бутылка коньяка. Расследование, по словам современников, провели небрежно и наспех. Официальной причиной смерти назвали «отравление угарным газом»: якобы камин в квартире Синделара был неисправен. Почти сразу пошли слухи, что любовники сами убили себя – в знак протеста против нацизма. Однако версию о самоубийстве до конца своих дней отрицала Роза Синделар, сестра футболиста. Она утверждала, что «Матти слишком любил жизнь, чтобы покончить с ней вот так».

Роза решилась провести собственное исследование и наняла частного детектива. Довольно быстро тот выяснил, что камин был исправен и не мог послужить причиной смерти ее брата. Возникла версия о нацистской мести и отравленном коньяке – якобы в Берлине устали терпеть выходки Синделара и решили избавиться от неудобного спортсмена. Но и эту версию подтвердить не удалось: злополучная бутылка коньяка исчезла в архивах следствия.

На похороны Маттиаса Синделара в Вене пришли около 20 тысяч человек. Траурная процессия растянулась на много кварталов. В 2000 году опрос Федерации футбольной статистики поставил Синделара на 22-е место в списке «лучших из лучших футболистов всех времен». Но для истории гораздо более важной оказалась не его игра, а способность в одиночку противостоять духу времени. В этом Бумажный Человек мог дать фору многим.