Еврей с мускулами

Любовница-антисемитка не помешала Максу Нордау учить евреев драться и строить Государство Израиль.

Основателя Всемирной сионистской организации Теодора Герцля знают почти все евреи, но вот его друг и соратник Макс Нордау при этом нередко остается в тени. Но он тоже внес огромный вклад – и в развитие сионизма, и в появление современного Государства Израиль.

В принципе, сама идея Герцля об отдельном государстве для евреев так бы, возможно, и осталась невоплощенной, если бы не Нордау. Когда Герцль ею только загорелся, большинство его знакомых воспринимало это как блажь. Особенно когда Герцль под впечатлением от несправедливого суда над Дрейфусом заперся на три недели в своей квартире – и писал о будущем Израиле сутками напролет. Тогда один из друзей, опасаясь за его психическое здоровье, посоветовал ему обратиться к врачу. Герцль внял совету и обратился к своему хорошему приятелю Максу Нордау –известному психиатру. Первые два-три сеанса они действительно общались как врач и пациент, но уже очень скоро беседовали как два единомышленника. «Если вы безумны, то мы сошли с ума вместе. Можете на меня рассчитывать», – сказал в итоге Нордау.

Так Герцль обрел поддержку, о какой он не мог даже мечтать. Нордау на тот момент был гораздо более влиятельной персоной, чем он сам. У Нордау имелись связи в высших кругах, он был гораздо авторитетнее как писатель, но главное – он был тем холодным голосом разума, который мог критически оценить идею, отделить здравое зерно от утопических фантазий и помочь довести до воплощения.

Как это ни парадоксально, несмотря на огромный вклад в построение еврейского государства, сам Нордау дистанцировался от собственного еврейства большую часть жизни. Он родился в 1849 году в Пеште – ныне это район Будапешта. Раввин Габриэль Зюдфельд назвал сына Симхой Меиром. Сам он хоть и придерживался традиционного уклада, но симпатизировал идеям Хаскалы – еврейского просвещения, предполагающего не только религиозное, но и светское образование. На жизнь раввин в основном зарабатывал преподаванием древнееврейского языка, но этих средств едва хватало. Семья жила очень бедно, а детей было семеро, так что Симхе приходилось донашивать одежду и обувь за своими старшими братьями.

Бедность могла стать преградой на пути к всестороннему образованию, которое мечтал дать детям Габриэль Зюдфельд. Но спасли блестящие оценки Симхи Меира, а также его литературный талант. В 14 лет Симха Меир написал свою первую статью и отправил ее в одну из ведущих будапештских газет. К его удивлению, материал опубликовали. Тогда он начал писать статьи и отзывы на спектакли – и вскоре обрел известность как литературный и театральный критик, одновременно прослыв юным гением.

В 15 лет Симха Меир поступил в гимназию, управляемую иезуитами, а позднее – на медицинский факультет Будапештского университета. Выбор был продиктован не столько тягой к медицине, сколько отсутствием особых альтернатив: в то время медицина была одной из немногих областей, где высшее образование было доступно и для евреев. Учебу в университете он оплачивал из своих гонораров.

Одновременно будущий Макс Нордау порвал и со своим еврейством. «Когда мне исполнилось пятнадцать, – писал он впоследствии, – я оставил еврейский образ жизни и изучение Торы. Иудаизм остался лишь в воспоминаниях, и с тех пор я всегда чувствовал себя немцем и только немцем». Имя он сменил после получения диплома, и выбранная им фамилия – еще один спор с собственным еврейством. Если Südfeld означает «южное поле», то Nordau – это сочетание слова Nord, «север», и символа золота в химической таблице – Au. То есть Нордау в каком-то смысле переметнулся на противоположный полюс.

По окончании университета Макс Нордау отправился в путешествие по Европе и через шесть лет осел в Париже. Благодаря привлекательной внешности, уму и обходительности он пользовался успехом у женщин. В числе его любовниц была русская эмигрантка Ольга Новикова – активистка черносотенного «Союза русского народа» и ярая антисемитка. Нордау не афишировал свое происхождение, поскольку считал себя немцем и европейцем, и Новикова тоже о нем не знала. Она открыто признавалась Нордау в своей ненависти к евреям, даже не подозревая, что ее возлюбленный – тоже еврей.

Впрочем, роман, спонтанно начавшийся в 1888 году после двух лет знакомства, был недолгим. Антисемитские взгляды Новиковой и откровенные призывы к еврейским погромам быстро охладили чувства Нордау. В 1894 году он женился на Анне Ловенталь, вдове своего лучшего друга, и усыновил троих ее детей. В этом браке родилась еще одна дочь, которую назвали Максой. По настоянию жены-протестантки Нордау согласился крестить девочку, но сам от крещения категорически отказался.

Несмотря на стопроцентную внешнюю ассимиляцию, Нордау не оставлял размышлений о судьбах евреев. Самая знаменитая его книга «Вырождение» формально с этой темой не связана: в ней Нордау говорит о деградации европейской культуры как о диагнозе. На многочисленных примерах он показывает, что многие люди искусства проявляют те же психические отклонения, что и преступники, только выражают их не в убийствах, а в своих произведениях.

Антисемитизм Нордау также называл одним из симптомов смертельной болезни общества. Эти мысли и выводы о деградации европейской культуры впоследствии станут фундаментом для основополагающей идеи сионизма: полная ассимиляция евреев в европейском сообществе, которую многие считали выходом, на самом деле – тупик. Единственный выход – создать собственное еврейское государство, самостоятельное и сильное.

В 1892 году, когда вышла книга «Вырождение», Нордау познакомился с Герцлем, но судьбоносные «сеансы психотерапии» состоялись лишь три года спустя – в 1895-м. Идея провести Первый сионистский конгресс принадлежала Герцлю, но большую часть организационных вопросов взял на себя Нордау. Планировалось, что он пройдет в Мюнхене, но жившие там евреи воспротивились: они опасались потерять недавно завоеванное равноправие с немцами. В итоге конгресс состоялся в Базеле в августе 1897 года, и Нордау произнес перед собравшимися пламенную речь о положении евреев и их страданиях.

На Втором сионистском конгрессе Нордау предложил знаменитую концепцию «мускулистого иудаизма». Приводя в пример великих героев древности, и в первую очередь Бар-Кохбу, Нордау призывал к отказу от стереотипного образа хилого, сгорбленного еврея в пользу «еврейства с сильными мускулами», способного противостоять антисемитизму. «Сионизм пробуждает еврейство к новой жизни – это мое твердое убеждение, – говорил Нордау. – Он действует морально, обновляя народные идеалы. Он действует физически и телесно, воспитывая подрастающее поколение таким образом, что в нем мы опять будем иметь, как и в древние времена, еврейство с сильными мускулами».

Нордау предлагал создавать еврейские спортивные организации, и его голос был услышан. Еврейские спортклубы один за другим начали появляться в Европе, Америке и Палестине. Именно на этой волне, многократно усилившейся за три десятилетия, уже после смерти Нордау в Тель-Авиве прошла первая Маккабиада.

В 1903 году на Нордау было совершено покушение: во время ханукального бала, организованного Сионистским обществом, в него дважды выстрелил российский еврей по имени Хаим Целиг Любан. Обе пули прошли мимо, но одна из них, отскочив рикошетом от стены, легко ранила другого гостя в ногу. Нордау остался невредим. Причиной покушения стал так называемый Угандийский план. Правительство Британии предложило сионистам создать еврейское государство не в Палестине, а в Восточной Африке, на территории современной Кении.

Теодор Герцль, стоявший во главе Сионистской организации, изначально был категорически против, считая, что еврейское государство может существовать исключительно на Земле обетованной. Однако впоследствии он был готов пойти на компромисс и рассмотреть Африку как временное пристанище – лишь до тех пор, пока не появится возможность переселиться в Палестину. Тем не менее радикальные сионисты не соглашались ни на какие компромиссы, и Нордау это чуть не стоило жизни. Сам Нордау тоже был против этого плана, но поддержал Герцля из преданности, а также чтобы не подливать масла в огонь раздоров. Впрочем, раздоры разгорелись и без этого, и уже на следующем, седьмом конгрессе от плана официально отказались.

В 1904 году в возрасте 44 лет скоропостижно умер Герцль – и Нордау предложили возглавить Всемирную сионистскую организацию. Из уважения к Герцлю и его памяти Нордау перенял дела, но лишь до избрания нового главы. Так что официально вторым председателем стал Давид Вольфсон, но де-факто им целый год – с июля 1904-го по август 1905-го – был Макс Нордау. После этого он еще несколько лет оставался в руководящих кругах общества, но потом отошел от дел, считая, что сионизм уже не соответствует изначальной концепции Герцля.

Во время Первой мировой войны Нордау переселился в Испанию, поскольку гражданину Австро-Венгрии было небезопасно оставаться во Франции. После войны он вернулся обратно, и давние соратники попытались вернуть его в Сионистскую организацию, но безуспешно. Здоровье Нордау становилось все хуже, и в 1923 году он скончался в возрасте 73 лет.

Незадолго до смерти Нордау почувствовал, что в Европе сгущаются тучи, не сулящие евреям ничего хорошего. Он писал письма в Сионистское общество, призывая как можно скорее вывезти минимум 600 тысяч евреев в Палестину, чтобы защитить их жизни. Провидческое предупреждение Нордау, высказанное им за десять лет до прихода к власти Гитлера, было проигнорировано.