К Ротшильду с могил

Ротшильд завалил его деньгами – а стоило лишь построить здание Кнессета в Иерусалиме. Хотя могилы Герцля и Дизенгофа ему тоже удались.

С самого начала со зданием Кнессета все было не так. Вообще, что израильским парламентариям построят отдельное строение, объявили зимой 1955-го. До этого депутаты ютились где придется, переезжая из Иерусалима в Тель-Авив и обратно. Однако новость, что теперь они обретут собственный дом, не вызвала ажиотажа. «Конкурс проектов здания проигнорировали большинство местных архитекторов. А все потому, что было непонятно, кто и как будет финансировать этот проект. Специалисты нашли, что участие в нем – лишь напрасная трата усилий», – пишет журналист-историк Итамар Левин.

Каково же было всеобщее удивление, когда деньги внезапно нашлись! За девять дней до публикации результатов конкурса стало известно, что барон Джеймс де Ротшильд завещал на строительство Кнессета сумму в 1,25 миллиона фунтов. Вскоре объявили и победителя – им стал проект архитектора Оссипа Кларвейна, когда-то бежавшего из Европы от нацистов. В его видении здание напоминало Акрополь. Оно имело форму прямоугольника и было окружено портиком из колонн. «Проект прекрасно выражает суть своего назначения и имеет благородный вид со всех сторон. Использование классических элементов – а именно колонн – призвано внушать благоговение всем, кто приблизится к строению», – гласило решение жюри.

Но тут возмутился израильский Совет архитекторов – его участники оказались безмерно разочарованы тем, что «пролетели» мимо конкурса. «Проект Кларвейна скучный!», «Несовременный!», «Он не вписывается в городскую среду!» – таковы были доводы против победителя. Особенно много критики обрушилось на колонны, которые были призваны украсить будущий Кнессет. «Они там в жюри с ума посходили? – горячились архитекторы на экстренном летнем спецзаседании. – Здания с колоннадами вообще чужды Иерусалиму! Кнессет даже отдаленно не должен напоминать античный языческий храм!»

Справедливости ради надо сказать, что в Совете нашлись и те, кто выступал за проект Кларвейна. «Согласно библейскому описанию Скинии – а именно она послужила основой для планирования Храма в Иерусалиме, – это было сооружение с множеством колонн, – заявляли они. – А во времена Второго Храма в Иерусалиме строили много зданий с колоннадами – поскольку архитекторы того времени пребывали под явным классическим влиянием». Но эти голоса тонули в общем хоре критики. Заседание Совета архитекторов постановило небывалое: всеми силами добиваться срыва проекта Кларвейна.

Сам архитектор если и знал о разразившейся буре – то только из писем друзей и коллег. Сразу после победы в конкурсе он отправился в тур по Европе. Его целью было еще глубже изучить классическую архитектуру и применить ее особенности на Земле Обетованной. Кларвейн родился в Варшаве в 1893-м. Позже его родители бежали от погромов в Германию. Оссипу – позже в Израиле он сменит имя на более еврейское Йозеф – повезло. Его молодость пришлась на годы Веймарской республики – короткого периода парламентской демократии, который продлился всего 15 лет: с 1918-го по 1933-й. Но именно этот период «оттепели» позволил еврею Кларвейну поступить в престижный Мюнхенский техуниверситет. А затем – и в Прусскую академию искусств в Берлине.

Там Кларвейн оказался в гуще самых передовых идей. Подобно другим студентам той поры, он верил, что архитектура должна быть функциональной и утилитарной. В моду входили типовая застройка, простой удобный дизайн, много воздуха, солнца и света – этот стиль, ведущим пропагандистом которого стала школа Баухаус, позже стали называть «интернациональным». Кроме того, Кларвейн бредил большими брутальными зданиями. Подобно многим, он следил за «гонкой небоскребов» в Америке – там архитекторы и инвесторы стремились перещеголять друг друга высотой строений.

В начале 20-х архитектор устроился в престижное бюро Фрица Хегера в Гамбурге. И почти сразу удивил город предложенным проектом. Речь шла о строительстве лютеранской кирхи: Кларвейн предложил массивное здание с высокой тонкой колокольней-доминантой. «Оно сразу вызвало споры ввиду своего несдержанного модернизма», – пишет Карин Келер, историк немецкой архитектуры. Кларвейн предлагал выполнить кирпичную облицовку здания в виде чередующихся выпуклых и вогнутых вертикальных линий. Это создавало впечатление, будто здание «ощетинилось». Пространство внутри здания он разделил на два этажа, приподняв неф и алтарь. А сам неф, согласно проекту, был обрамлен 13 огромными арочными балками, которые сужались в верхней части. И, согласно Келер, придавали облику здания «неожиданный готический шарм – необычный для строгой протестантской архитектуры».

Проект отклонили: слишком большой и слишком странный. Но Кларвейн не успокоился – и через несколько лет реализовал его в Берлине. Эту церковь можно и сегодня увидеть в западной части немецкой столицы на улице Гогенцоллернов. Ее строительство закончили в начале 1933-го – прямо перед воцарением нацистов. В годы войны церковь серьезно пострадала. Но позже была восстановлена – с минимальными отступлениями от проекта Кларвейна.

Ну, а Кларвейн в 1934-м бежал в Палестину вместе с женой – этнической немкой Эльзой и сыном Мати. Знания и европейский опыт Кларвейна пришлись ко двору на Земле Обетованной. В 36-м он получил заказ на проект крупного административного здания в Хайфе. В начале 50-х занимался проектированием правительственного комплекса в Иерусалиме. В промежутке зарабатывал тем, что делал проекты надгробий для умерших известных евреев. Первым в их череде стало оформление совместной могилы Меира и Зины Дизенгоф, первого мэра Тель-Авива и его супруги. Бруталистский проект Кларвейна из массивных белых камней появился на кладбище Трумпельдор в 1937-м.

В 45-м он оформил надгробие на могиле Саула (Шауля) Черниховского – поэта похоронили на том же кладбище. И наконец, венцом этого этапа карьеры Кларвейна стало участие в проектировании горы Теодора Герцля в Иерусалиме: останки основателя сионистского движения перевезли из Вены в 49-м. Злые языки в израильском Совете архитекторов вспомнили эту близость Кларвейна к сильным мира сего. И когда тот в 50-е выиграл конкурс на проект Кнессета, упрекнули его, что он победил «по блату» – потому что много лет обслуживал «загробные» нужды первых лиц Израиля и их семей.

Под давлением архитектурного сообщества проект Кларвейна в итоге подвергли радикальным изменениям. Здание Кнессета сделали квадратным, а не прямоугольным, каким видел его архитектор. Уменьшили его периметр и убрали внутренний двор в центре – тот был особой гордостью Кларвейна. Изменили и само расположение здания – в новом плане оно было слегка сдвинуто южнее, а вход перенесен на север. Кларвейн планировал создать главный вход с южной стороны. Но тут к критикам его проекта неожиданно подключилось командование ЦАХАЛа. Оно заявило, что идея южного входа создает опасность для депутатов. Потому что это место «можно наблюдать сразу с нескольких огневых позиций со стороны иорданской границы», которая тогда разделяла Иерусалим. И теоретически вход в здание с юга «позволяет открыть по нему огонь с большой вероятностью попадания в цель».

Колонны – вокруг которых велось столько дебатов – оставили. Но в итоговом проекте они получили более нейтральный и не такой классический вид. Здание Кнессета официально открыли в августе 1966 года. Позже его как минимум дважды расширяли. В 1992-м у строения появилось новое крыло «Негба» с залом на 330 мест, а в 2008-м корпус «Кедма» с 17 конференц-залами и кабинетами для председателей комитетов.

Йозеф Кларвейн скончался в 1970 году. Ему было 77 лет. До последних дней он продолжал проектировать облик молодой страны. В его видении она должна была выглядеть одновременно брутально, элегантно и минималистично. Таким получилось, помимо Кнессета, например, здание театральной школы Бейт-Цви в Рамат-Гане – это был полностью проект Кларвейна. Или центральная железнодорожная станция в Тель-Авиве – над ней архитектор работал в составе группы специалистов.