Самурай Авраам

Японский император нанял его учить своих детей ивриту – а потом приговорил к смертной казни за связь с евреями. Как самурай Коцудзи спас тысячи людей в годы Холокоста – и принял иудаизм.

«В моей жизни были две книги, которые направляли мой путь. Это самурайский кодекс бусидо и Танах», – рассказывал в мемуарах Сэцудзо Коцудзи, профессор токийского университета, специалист по ивриту и человек, которому обязана своим выживанием иешива «Мир». «В моей жизни были две книги, которые направляли мой путь. Это самурайский кодекс бусидо и Танах», – рассказывал в мемуарах Сэцудзо Коцудзи, профессор токийского университета, специалист по ивриту и человек, которому обязана своим существованием Мирская иешива. Коцудзи объяснял: Танах помогал ему помнить о красоте мира. А кодекс самураев – о совести и чести.

Именно эти представления привели Коцудзи осенью 1941 года на встречу восточно-европейских раввинов с военным руководством Японии. Решалась судьба еврейских беженцев. К сентябрю 41-го около 5000 человек, включая почти весь состав Мирской иешивы, оказались в японском городе Кобе. Это стало возможно благодаря визам, выданным в Литве японским консулом Тиунэ Сугихарой – «еврейским Шиндлером», как его назовут в будущем. Еще около 20 000 беженцев нашли приют в оккупированном японцами Шанхае. Но их положение оставалось шатким: Берлин давил на Токио, требуя безотлагательно решить еврейский вопрос. Для контроля в Японию послали Йосефа Мейзингера, «мясника из Варшавы» – его массовые расстрелы польских евреев даже в рейхе многие считали чересчур радикальными. И теперь этот человек хотел добиться уничтожения еврейских беженцев на японской земле.

Местные власти колебались. «Согласно документу, известному как “Контуры еврейской политики” 1938 года, Япония официально избегала въезда евреев. Так проявлялась солидарность с политикой союзников – Германией и Италией. Но по факту отношение к евреям внутри Японии было неоднозначным. Многих в японском руководстве привлекали еврейские капиталы и знания – в первую очередь в инженерных профессиях. Кроме того, до нападения на Перл-Харбор в декабре 1941-го часть японских “верхов” все еще рассчитывала на улучшение отношений с США – и прием евреев-беженцев мог помочь в этом», – пишет историк Чизуко Такао.

На встрече раввинов и японских генералов осенью 41-го профессор Коцудзи убеждал руководство, что ашкеназы обогатят не только экономику, но и культуру Японии. И требовал продления сроков по транзитным визам Сугихары. «Хорошо! Если вы не хотите видеть их в Японии, дайте им время найти другую страну! Вы знаете обстановку. Вы знаете, как трудно получить въезд и организовать маршрут, когда идет война», – просил он. Та встреча закончилась безоговорочной победой: еврейским беженцам пообещали продлить визы и оставить в покое. Но уже в следующем, 1942 году Япония предпочтет избавиться от евреев, отправив их в Шанхайское гетто. А самого Коцудзи арестуют за «связи с еврейскими врагами страны».

«Моя жизнь была странной историей, – вспоминал Коцудзи в мемуарах. – Я родился в 1899-м в Киото в семье синтоистов (традиционная религия Японии. – Прим. ред.). Мой отец учил меня японским обрядам и самурайской чести». Подростком Сэцудзо прочел японский перевод христианской Библии – и через нее заинтересовался еврейскими религиозными текстами. В конце 20-х он изучал филологию в США, а позже защитил докторскую степень по ивриту и иудаике в Японии. В ранге профессора он основал факультет исследований иврита в университете Токио. «В предвоенные годы Сэцудзо стал главным специалистом в Японии по еврейской культуре. Благодаря ему всем еврейским – правда, ненадолго – увлеклись и в самых высших кругах. Сэцудзо некоторое время даже учил ивриту членов императорской семьи», – писал Дзюндай Ямада, биограф ученого. «В моей семье смогли принять мой выбор. Когда я пришел и заявил родителям, что больше не могу исполнять синтоистские обряды, мать сказала: “Верь в то, что считаешь нужным! Но помни о предках и гордись нашим великим наследием!”», – вспоминал в мемуарах Сэцудзо.

В середине 30-х его направили в оккупированный японцами Харбин. В этом городе сосредоточилась крупнейшая на тот момент еврейская община Азии – больше 15 000 человек. Это были русскоязычные евреи: кто-то уехал еще в царские времена, спасаясь от погромов, кто-то бежал от революции. Работой Сэцудзо было наладить с ними контакты и предложить участие в двусторонних бизнес-проектах. Как человек, искренне влюбленный в еврейскую культуру, уже вскоре он оброс узами дружбы и знакомств. Именно эта база сделает Сэцудзо своего рода адвокатом еврейской общины после начала войны – и именно она приведет его на встречу в Токио в 41-м. «Коцудзи использовал свои связи в высших кругах, чтобы облегчить пребывание евреев в стране. Он также выступал как посредник между лидерами беженцев и японскими властями. А позже именно он добивался более мягких условий перевода общины в Шанхай, когда стало ясно, что там создают гетто», – писал Ямада.

«Многие предупреждали профессора, что тот рискует жизнью, когда вступается за евреев. Антисемитизм в Японии рос – немцы раз за разом убеждали местные власти, что еврейские заговорщики планируют захватить власть над миром. И в конце концов Коцудзи оказался за решеткой: ему предъявили обвинение в предательстве», – пишет Ди Софер, журналист еврейского издания Aish. От смертной казни профессора спасло вмешательство влиятельных офицеров. С их помощью в 44-м с Коцудзи сняли все обвинения и отпустили. Остаток войны он провел в родном Киото – переводя на японский «Песнь песней Соломона».

Когда в 1945 году американские силы вошли в Японию, профессор сдружился с армейским раввином-капелланом. Он также продолжил переписку с членами Мирской иешивы – после войны часть из них оказалась в Палестине. В 1959-м Коцудзи понял, что время настало: он написал учителям иешивы, что приедет в Иерусалим для гиюра.

Церемонию принятия Коцудзи в еврейскую веру возглавил рав Хаим Шмулевич – его многолетний друг по Кобе и Шанхаю. «Отец всё время вспоминал о Коцудзи с чувством огромной благодарности, – вспоминала дочь Шмулевича Ривка. – Он говорил, что никогда не забудет того, что тот для нас сделал». Новым еврейским именем японского профессора стало Авраам бен Авраам. После гиюра он переехал в США и поселился в Нью-Йорке – рядом с другим отделением Мирской иешивы. «Здоровье профессора, которому уже было за шестьдесят, становилось все хуже. Он не мог работать, и тогда еврейская община взяла на себя заботу о нем – как когда-то в Японии взял на себя заботу о ней он сам», – писал Ямада.

Сэцудзо Авраам бен Авраам Коцудзи скончался в 1973 году. Ему было 74. Уже в наше время Цви Хаузер, экс-глава группы Кнессета по сотрудничеству с Японией, так высказался о нем: «Жизнь Коцудзи – это образец редчайшей гражданской отваги. Пример того, как один человек – даже не облеченный властью – может помочь судьбам многих».