ЛЮБ

В семье преуспевающего московского адвоката Юрия (Урия) Кагана росли две дочери. Старшая Лиля, впоследствии Лиля Брик, — муза Маяковского. Младшая Элла, впоследствии французская писательница Эльза Триоле, — муза Луи Арагона.

Мать семейства, Елена Юльевна (урожденная Берман), превосходно играла на фортепьяно, знала несколько языков. Обе дочери тоже с детства свободно изъяснялись на немецком и французском. Юрий Каган был известен, как теперь говорят, в качестве правозащитника, борца за права евреев. Он не пожелал переходить в православие ради успешной адвокатской карьеры и, по выражению биографа Лили, А. Ваксберга, «добился всего, сумев одолеть все барьеры, которые российский закон воздвиг для иноверцев».

Родители желали дать дочери образование: сначала на математическом факультете Высших женских курсов, потом в Московском архитектурном институте, какое-то время в Мюнхене она изучала скульптуру. «Но учеба не могла заменить того, что было куда интересней: любовные приключения, пылкие клятвы, тайные свидания, разрывы и новые встречи» (А. Ваксберг).

Брик не была красивой. Маленькая ростом, худенькая, сутулая, с огромными глазами, она казалась совсем подростком. Однако было в ней что-то особенное, женственное, что так притягивало мужчин и заставляло тех восхищаться этой удивительной женщиной. Лиля это прекрасно осознавала и использовала свои чары при встрече с каждым понравившимся ей мужчиной.

В совсем еще юном возрасте Лиля закрутила роман с собственным дядей. От греха подальше родители отправили ее к дальним родственникам в Польшу. Проделанная в Польше попытка избавиться от плода этой связи прошла не вполне удачно: Лиля навсегда потеряла возможность иметь детей, хотя, по мнению Ваксберга, и без этой беды к материнству не стремилась — ни тогда, ни потом.

Родители поспешили выдать беспутную дочь замуж. В 1912 году московский раввин Яков Мазе провел хупу на свадьбе Лили и 24-летнего юриста Осипа Брика. В июле 1914 года чета Бриков переехала в Петроград. Их квартира стала своеобразным маленьким салоном, где бывали поэты-футуристы, художники-абстракционисты, танцовщицы, деловые люди...

Еще до Лили с Маяковским познакомилась ее младшая сестра Элла. Семья Эллы к дружбе младшей дочери с дурно воспитанным, склонным к эпатажу, в те годы мало кому известным поэтом, отнеслась неодобрительно. Его сочли неподходящей парой. И настойчивые визиты будущего гения, мягко говоря, не поощрялись. Элла решила познакомить своего приятеля с сестрой. Маяковский только что написал поэму «Облако в штанах» и охотно читал ее, пользуясь любой возможностью. Поэма произвела фурор.

«Мы подняли головы, — вспоминала Лиля Юрьевна, — и до конца вечера не спускали глаз с невиданного чуда». Маяковский тоже был сражен наповал хозяйкой дома Лилей Брик. Он сказал, что хочет посвятить ей свою поэму. И, получив согласие, тут же осуществил задуманное: вывел посвящение на титульном листе. Случилось это в 1915 году...

Нельзя сказать, что внезапно охватившая Маяковского страсть к сестре не задела Эллу. Но она сумела превозмочь обиду. Более того, сохранила хорошие отношения с Маяковским. Они были неизменно дружескими, вплоть до смерти поэта. Увидев Лилю впервые, Маяковский безумно влюбился в нее — сразу и навсегда. Она вспоминала: «Это было нападение. Володя не просто влюбился в меня, он напал на меня. Два с половиной года не было у меня спокойной минуты — буквально. Меня пугала его напористость, рост, его громада, неуемная, необузданная страсть. Любовь его была безмерна. Когда мы познакомились, он сразу бросился бешено за мною ухаживать, а вокруг ходили мрачные мои поклонники. Я помню, он сказал: “Господи, как мне нравится, когда мучаются, ревнуют...”»

Это была странная семейка. Заглянуть за порог их спальни стремились многие, липкие сплетни окружали их. Но ситуацию, шокировавшую мещан и обывателей, Лиля Брик обыграла со свойственной ей непосредственностью. В те времена свободных нравов и любовных теорий (вроде теории «стакана воды») никаких объяснений не требовалось. Позже, когда коммунистическая мораль или людское любопытство доконали даже невозмутимую Лилю, она сформулировала все просто: мы дружили. «Лиля любила только Осипа, который ее не любил; Маяковский — только Лилю, которая, увы, не любила его; и наконец, все трое не могли жить друг без друга», — писал Василий Катанян, сын последнего мужа Лили.

В марте 1919-го «семья» переезжает в Москву и живет в маленькой комнате («двенадцать квадратных аршин жилья»), затем Маяковский получает комнату в Лубянском проезде, эта комната в коммунальной квартире стала его рабочим кабинетом. То, что Маяковский страдал от разного рода увлечений подруги, ничуть не волновало Лилю, которая говорила: «Страдать Володечке полезно, он помучается и напишет хорошие стихи». Причем, за хорошие стихи Маяковский получал хорошие деньги, что позволяло при этом еще лучше жить «семье».

Первая половина 20-х — взлет лирического дарования Маяковского, «семья» же по-прежнему оставалась семьей, а поэт был ее кормильцем. В 1926 году Маяковский получает небольшую четырехкомнатную квартиру в Гендриковом переулке, куда вселились также и Брики, дружба с которыми все время требовала материального подкрепления.

Осенью 1928 года Маяковский едет в Париж. Помимо чисто литературных дел, поездка имела и другую цель. 20 октября он поехал в Ниццу, где отдыхала его американская подруга Элли Джонс с дочкой, которую он признавал своей. Встреча была неудачной; уже 25 октября он вернулся в Париж. Вечером того же дня Маяковский познакомился с Татьяной Алексеевной Яковлевой, молодой русской, в 1925 году приехавшей в Париж. Маяковский и Яковлева сразу влюбились друг в друга.

Маяковский предложил Татьяне стать его женой и уехать с ним в Россию — мысль, которую она «встретила уклончиво». Год спустя Маяковский узнал, что Яковлева выходит замуж за француза. Переживал он эту весть очень тяжело. Конец романа с ней стал одновременно началом последнего периода его жизни. Продолжались поиски любви, которая могла бы его спасти. Маяковский виделся с Бриками в последний раз 18 февраля 1930 года, когда они уезжали за границу. Последняя открытка Маяковскому была отправлена из Амстердама 14 апреля, в день самоубийства... Постоянные срывы в изданиях, вечно ускользающая любовь Лили, непонимание и одиночество к тому моменту добивали поэта. В предсмертном письме, помеченном 12 апреля, Маяковский просит Лилю любить его, называет ее среди членов своей семьи и просит все стихи и архивы передать Брикам.

Вскоре после ухода Маяковского Лиля выходит замуж за красного командира Виталия Примакова.

После смерти Маяковского сочинения его выходили маленькими тиражами, чтение его стихов с эстрады не поощрялось. Лиля, не видя другого выхода, в 1935 году обратилась к Сталину с письмом, в котором призывала не забывать великого певца революции и поэта нового времени. Ответ не заставил себя ждать: «Т. Ежов! Очень прошу Вас обратить внимание на письмо Брик. Маяковский был и остается лучшим и талантливейшим поэтом нашей советской эпохи. Безразличие к его памяти и к его произведениям – преступление. Жалобы Брик, по-моему, правильны».

Так началось посмертное признание Маяковского. В квартире поэта в Лубянском проезде был открыт музей, сочинения выходили огромными тиражами, Маяковский был официально объявлен первым классиком советской литературы.

В 37-м Примаков вместе с Тухачевским, Якиром, Уборевичем был обвинен в троцкистском военно-фашистском заговоре и расстрелян. Лиля вскоре выходит замуж за литературоведа Василия Катаняна, занимавшегося творчеством Маяковского.

В 1945-м скончался Осип Брик, а «дважды вдова» прожила еще тридцать три года. Для нее никогда не существовало пресловутого «железного занавеса» — в Париж она ездила чаще, чем в санаторий. Частично это можно объяснить тем, что сестра ее, Эльза Триоле, была женой писателя-коммуниста Луи Арагона.

Лиля Брик занималась переводами, литературоведением (писала, например, о творчестве Достоевского), скульптурой (бюсты Маяковского, Брика, Катаняна, автопортрет хранятся в частных коллекциях). Ее домашний салон на Кутузовском в 60-х был заметным центром неофициальной культурной жизни. Поэт Андрей Вознесенский получил путевку в жизнь благодаря ей. У нее часто бывали Майя Плисецкая, Родион Щедрин и другие деятели культуры и искусства. Оставила она свой след и в истории отечественного кинематографа. Еще в 1918 году Маяковский и Лиля Брик снялись в художественном фильме «Закованная фильмой» по сценарию Маяковского. До наших дней он, к сожалению, не сохранился, остались только срезки-фрагменты да прекрасный плакат с героиней работы все того же Маяковского. Сам авторский сценарий тоже не сохранился, и сюжет картины воспроизведен в литературе о Маяковском со слов Лили Брик. В конце 20-х Лиля приложила руку к короткометражной ленте «Евреи на земле», снятой по заказу ОЗЕТа (Всесоюзное общество по земельному устройству трудящихся евреев в СССР, существовавшее в 1925–1938 годах) на киностудии ВУФКУ режиссером Абрамом Роомом. Авторы сценария Абрам Роом и Виктор Шкловский, надписи к фильму были написаны Владимиром Маяковским в июле–августе 1926 года во время пребывания поэта в Ялте, где шли съемки фильма. Лиля Брик выполняла роль ассистента режиссера или организатора съемок. В картине показано, как еврейские колонисты заселяют причерноморские и крымские земли. Еврейские колонисты представлены как одна большая семья на фоне усилившегося в СССР в конце 20-х годов антисемитизма.

Фрагменты из этой ленты Александр Городницкий включил в свой документально-публицистический фильм «В поисках идиша» (2008).

Лиля Брик покончила с собой 4 августа 1978 года на даче в Переделкине, приняв смертельную дозу снотворного. Она решила, что своей физической беспомощностью (у нее был перелом шейки бедра) причиняет боль близким и обременяет их.

Прах Лили Брик согласно ее завещанию, был развеян где-то в Подмосковье. На том месте установили камень с надписью: «ЛЮБ».