«В первую очередь я еврей»

Сегодня Израиль прощается с Ариэлем Шароном. Будучи блестящим генералом и талантливым политиком, получившим за свою решительность прозвище «Бульдозер», Шарон всегда ощущал глубокую связь с еврейской традицией. Свидетельством этой связи является в том числе история отношений Ариэля Шарона с Любавичским Ребе Менахемом-Мендлом Шнеерсоном. А свое жизненное кредо Шарон однажды сформулировал так: «В первую очередь я еврей. Все мои помыслы сосредоточены на будущем еврейского народа в ближайшие 30, 300 и 1000 лет. Именно это волнует меня в первую очередь».

В Шестидневной войне Шарон в звании генерал-майора руководил операцией против египетских войск на Синае, сыгравшей решающую роль в победе Израиля. Сразу после окончания боевых действий он в сопровождении семьи, других командиров ЦАХАЛа и иностранных военных прибыл в Иерусалим к освобожденной Стене плача, до этого в течение 19 лет находившейся под контролем Иордании. Там он возложил тфилин и прочитал молитву «Шма». Фотокорреспонденты засняли это событие и распространили в мировых СМИ снимки, признанные многими зримым вмешательством Всевышнего в победу израильтян.

К несчастью, спустя всего несколько недель после окончания войны сын Шарона, Гур, трагически погиб в результате неосторожного обращения с оружием. Во время семидневного траура Любавичский Ребе Менахем Мендл Шнеерсон дал указание группе хабадников нанести визит семье Шарона и выразить соболезнования. Ребе также направил генералу длинную телеграмму, в которой выразил особое сожаление в связи с тем, что сын того, кто обеспечил победу Израиля силой оружия, погиб в мирное время в результате несчастного случая.

Менее чем через год, в 1968-м, Шарон впервые встретился с Ребе лично в его бруклинской резиденции. Ребе живо интересовался ходом руководимой Шароном военной операции, задавал вопросы по тактике и стратегии. Впоследствии Шарон признавался, что не ожидал встретить в лице хасидского цадика блестящего военного стратега, отмечает обозреватель Chabad.org Менахем Познер.

В то время международный престиж еврейского государства значительно вырос, но Ребе, как впоследствии вспоминал Шарон, посетовал на недальновидную политику израильских властей, которая может привести к очень скорой потере достигнутого. Менахем Мендл Шнеерсон заявил, что Израилю следовало бы аннексировать оказавшиеся под его контролем территории, поскольку это могло бы предотвратить будущие кровопролития с обеих сторон. Духовный лидер призвал Шарона по мере сил влиять на политическое руководство страны, чтобы оно твердо придерживалось принципа защиты безопасности Израиля. Также Ребе подчеркнул, что Шарон и другие израильские политические лидеры должны поддерживать еврейское образование и соблюдение еврейских традиций по всему миру, поскольку секулярный национализм без духовного фундамента не может служить основой еврейской идентичности.

В 70-е годы Ариэль Шарон был частым гостем общины любавичских хасидов в Израиле. В поселении Кфар-Хабад он отмечал бар-мицвы своих сыновей. Продолжились и его визиты к Ребе в Нью-Йорке. Хотя Шарон был светским человеком, под влиянием Любавичского Ребе он начал накладывать тфилин и отмечать еврейские праздники. Ежегодно перед Песахом любавичские хасиды присылали семье Шарона мацу. 

Ариэль Шарон, как это видно из его сочинений и публичных выступлений, видел в Любавичском Ребе идеального еврейского лидера, не только способного давать мудрые советы и прогнозы относительно будущего еврейского народа, но и оказавшего заметное влияние на его собственное мировоззрение. Будучи блестящим генералом и талантливым политиком, свое жизненное кредо Шарон однажды сформулировал так: «В первую очередь я еврей. Все мои помыслы сосредоточены на будущем еврейского народа в ближайшие 30, 300 и 1000 лет. Именно это волнует меня в первую очередь».