Дар раввина Лёве

Когда в мире рождается вундеркинд, ребенок, наделенный необычайными способностями от Б-га, перед ним открывается несколько путей. Кто-то находит себя в науке, кто-то — в искусстве, но лишь немногие способны посвятить себя не только реализации собственных талантов, но и служению своим страждущим братьям по вере. Таким был доктор и раввин Луис Лёве.

Его настоящее, еврейское, имя — Элиэзер Га-Леви. Он родился в небольшом силезском городке Цюльц, на территории нынешней Польши. К шести годам мальчик знал наизусть уже большую часть Танаха, и отец начал учить его Талмуду. Юному Элиэзеру и этого было мало, и одновременно он в совершенстве овладел немецким и французским языками и стал ходить к нееврейским учителям на занятия по истории, географии и естествознанию. С тринадцати лет он учился в лучших иешивах того времени — сначала в Лиссах, затем в Никольсбурге и Прессбурге. Га-Леви достиг блестящих знаний в Талмуде, галахе и Каббале, книги по которой читал по вечерам своему слепнущему наставнику. В свободное же время продолжал учить европейские языки и другие светские дисциплины.

Получив звание раввина в Прессбурге, Га-Леви продолжил обучение в Берлинском университете, который окончил с докторской степенью. Ему сразу предложили хорошую раввинскую должность, от которой, впрочем, он отказался. Страстная жажда знаний, особенно к изучению языков, а также увлечение старинными восточными монетами привели его в Лондон. Там 26-летний Элиэзер быстро нашел себе влиятельных покровителей, главным из которых стал герцог Сассекский, дядя королевы Виктории. В то время среди аристократов было модно увлекаться восточной культурой, древностями и нумизматикой, и Луис стал давать герцогу еженедельные уроки по истории и обычаям стран Востока. Интересно, в какой из современных столиц знание древних языков могло бы открыть двери сильных мира сего перед провинциальным юношей?..

Луису Лёве даже удалось поучиться в Оксфорде, хотя доступ евреям в этот старинный университет был закрыт до 1856 года. Затем, благодаря своим аристократическим покровителям, он отправился в трехлетнее исследовательское путешествие по Ближнему Востоку. Еще одна характерная примета века: в Александрии Луис смог перевести для правителя Египта Мухаммеда Али-паши древнюю иероглифическую надпись, и тот в благодарность снабдил его фирманом (указом), позволявшим свободно путешествовать по стране (что, впрочем, не помешало бедуинам до нитки обобрать молодого ученого). В Египте же он познакомился и подружился на всю жизнь с другим выдающимся самоучкой, шейхом Мухаммедом Тантави, в будущем профессором Петербургского университета и одним из основателей российского востоковедения. Последней остановкой Лёве был Стамбул, где он познакомился с адыгейцами, беженцами с Кавказа. В результате этого знакомства он составил первый в истории словарь адыгейского языка, чем заслужил себе добрую память среди этого народа.

По возвращении из путешествия Лёве на долгие месяцы задержался в Ватикане, где занялся изучением древних рукописей. В одну из суббот, когда он произносил проповедь в римской синагоге, произошла встреча, которая изменила всю его дальнейшую жизнь: среди слушателей оказался знаменитый филантроп Моше Монтефиоре. Они подружились, и Лёве на долгие годы стал правой рукой Монтефиоре, сопровождая его в качестве одновременно секретаря, переводчика (к этому времени Луис владел уже 39 языками) и наставника в еврейском законе: в молодости благотворитель был весьма либерален в соблюдении заповедей, а свой образ жизни изменил лишь после визита в Страну Израиля.

Уже через год, в 1840-м, Монтефиоре и Лёве были вынуждены отправиться в свое самое знаменитое странствие. Францисканский монах по имени Томас был убит неизвестными в Дамаске, и правитель Сирии, подстрекаемый французским консулом, решил обвинить в преступлении евреев. Сначала восемь, потом еще пятеро евреев были брошены в тюрьму и подвергнуты пыткам, во время которых кто-то из них «сознался» в использовании христианской крови в ритуальных целях. В Дамаске начались погромы, толпа мусульман разгромила синагогу и осквернила свитки Торы. Делегация европейских евреев во главе с Моше Монтефиоре отправилась за помощью в Александрию, к тому самому Мухаммеду Али-паше, заручившись поддержкой королевы Виктории, а также правительств Британии и Австрии. После долгих переговоров Мухаммед Али признал невиновность заключенных евреев. Когда документ об их освобождении уже был подписан, Луис Лёве, прекрасно владевший турецким языком, обнаружил, что в документе говорилось о «прощении» евреев. По его настоянию делегация отказалась принять эту формулировку, и египетский правитель был вынужден исправить ее на «невиновны, а потому освобождены с почетом».

Монтефиоре и Лёве не удовольствовались освобождением заключенных (пятеро из которых к тому времени умерли под пытками) и отправились в Стамбул, на аудиенцию к султану Абдул-Меджиду I. Результатом этой встречи стал фирман, который не только подтверждал невиновность евреев Дамаска и обвиняемых по аналогичному делу на греческом острове Родос, но и общую лживость кровавого навета. Одновременно с этим указ султана давал евреям почти полные гражданские права на территории империи.

В течение следующих тридцати лет Лёве оставался ближайшим помощником великого филантропа и сопровождал его в одиннадцати путешествиях: пять раз в Святую землю, дважды в Россию, а также в Стамбул, Румынию и Рим. Всюду они искали возможности облегчить участь евреев, добивались отмены лживых наветов, содействовали распространению среди еврейских общин образования и ремесел.

Когда Лёве был уже немолод и почти все свое время посвящал руководству религиозным колледжем, расположенным в имении Монтефиоре, старшая дочь (а всего у него было восемь детей) спросила его, как он мог оставить столь успешные ученые занятия и стать секретарем. Отец ответил: «Я не могу упустить возможности направить свои способности на благо Святой земли и наших бедных братьев. Сам бы я многого не добился, но деньги и энтузиазм Монтефиоре вместе с моим трудом давали надежду на успех».

Многим из нас эти слова и эта жизнь могут послужить неплохим уроком.