Из Освенцима в ГУЛАГ

Генри Велч – успешный бизнесмен, живущий в Риме, – поведал Jewish.ru удивительную историю своей семьи из Польши. Осенью 1939 года дороги трех сестер Гжесь разошлись: младшая осталась в Польше и попала в Освенцим, старшие – бежали в СССР и тут же были сосланы НКВД на Крайний Север. Ценой страшных испытаний сестры пережили Холокост, сохранив жизнь и самому Генри.

Это история трех сестер, которые родились и выросли в районе Балуты города Лодзь. Во время нацистской оккупации этот район станет Лодзинским гетто – вторым по величине в Польше. Сестры Гжесь – Геня, Рузя и Салли – переживут Холокост, но пройдут через страшные испытания. Салли, младшая, подвергнется медицинским опытам доктора Менгеле в Освенциме. Геня и Рузя вместе с десятками тысяч еврейских беженцев будут депортированы НКВД с оккупированных Красной Армией восточных территорий Польши и направлены на принудительные работы на Крайний Север.

История сестер Гжесь – это не только эпос о страдании еврейского народа во время Катастрофы, но и рассказ о трагедии польских евреев, которые лишились Родины. В годы скитаний и ада сестры мечтали, что война закончится и они вернутся в родную Лодзь к своим близким. Но там их ждала лишь выжженная земля и плохо скрываемая ненависть. «Мы как кошки, у которых много жизней, – напишет Роуз (Рузя) много лет спустя. – Нам столько раз давали пинка, кидали, осуждали на смерть, пихали, толкали, бросали из стороны в сторону, что я уже сбилась со счету. Но к счастью, неведомым образом мы снова смогли приземлиться на свои лапы, отделавшись – но лишь внешне – парой царапин». Когда в 1993 году Роуз умрет в Монреале в возрасте 80 лет, оставив двух детей и шестерых внуков, ее сын Мейер найдет в ящике комода исписанные плотным почерком на идиш тетрадки.

В своих записных книжках Роуз поведала о том, что пережила во время войны вместе с сестрой Геней и племенником Цви. Она предпочитала умалчивать об этом периоде своей жизни, пока в 1984 году, уже будучи пожилой женщиной, не приехала в Рим в гости к Цви. Там, во время Песаха, в окружении семьи тетя и племянник начали вспоминать, что с ними случилось в прошлой жизни. Эти воспоминания, а также тетрадки Роуз, переведенные и прокомментированные Цви, легли в основу книги «Песах в Риме» (A Passover in Rome, 2004). После войны Цви – он же Генри Велч – получил блестящее образование и стал успешным предпринимателем в сфере медицины в Италии. Ныне он живет в Риме, и с его разрешения автор рассказывает здесь историю трех сестер из Лодзи.

***

В июне 1939 года Рузя, вторая из трех дочерей пекаря из Лодзи Мейера и его жены Фрадель, вышла замуж за Симху Крайгера. А 1 сентября нацистская Германия напала на Польшу, и началась Вторая Мировая война. Сэма, как мы будем называть дальше Симху, призвали на фронт в польскую армию. Немцы были в Лодзи уже 3 сентября; они приступили к созданию Лодзинского гетто именно в том районе, где находилась булочная и дом сестер Гжесь. Вскоре муку начали выдавать по карточкам, перед булочной выстраивалась очередь еще с ночи. В доме у Гжесей собирались многочисленные родственники, которым они безотказно помогали. Начались казни, на рыночной площади стояла виселица с телами трех повешенных евреев для всеобщего устрашения.

Когда Рузя пришивала к своей одежде и платью родных звезды Давида, она решила, что не вынесет больше ни дня в Лодзи. После капитуляции Польши Сэм смог бежать в Белосток, находившийся на востоке страны. Восточные территории Польши были оккупированы СССР в результате сговора с гитлеровской Германией. Рузя решила попытаться прорваться к мужу на подконтрольную Советам территорию. Было решено, что сопровождать туда ее будет старшая сестра Геня с шестилетним сыном Цви. Муж Гени уехал до войны в Бразилию, чтобы подготовить почву и перевезти туда всю семью. Но после германской агрессии все планы рухнули. Пожилые родители ни за что не хотели покидать дом, и с ними осталась незамужняя сестра Салли.

Холодным ноябрьским вечером сестры и Цви сели на поезд до Варшавы, двигаясь на восток. На границе Рузя и Геня чуть не попались на удочку польского крестьянина, который за щедрую плату обещал провести их на советскую территорию, а, на самом деле, собирался сдать сестер немецким патрульным. Когда они добрались до «буферной зоны» между немецкой и советской частями Польши, то обнаружили там десятки тысяч таких же еврейских беженцев, удерживаемых красноармейцами в течение нескольких недель. Приказ из Москвы открыть границу пока не поступал.

Рузя и Геня встретили в толпе двоюродных братьев – Хаима и Леона. Ребята подхватили маленького Цви и подошли с ним вплотную к пограничной линии, чтобы показать мальчику «настоящего русского солдата». А сами вдруг перемахнули через границу с ребенком на руках и бросились бежать, несмотря на крики военных, стрелявших в воздух. Рузе и Гене не оставалась ничего другого, как прихватить рюкзаки и ринуться им вслед. Так сестры попали на советскую территорию. Через пару дней границу открыли для остальных беженцев из Западной Польши.

На вокзале Белостока женщин поджидал Сэм. Рузя расплакалась и упала в объятия вновь обретенного мужа. Город заполонили беженцы, но нашим героям удалось устроиться в еврейский пансион, где они познакомились с советским офицером доктором Кауфманом. Тот проникся к семье сочувствием и предложил им отправиться с ним в Пинск, где советская армия конфисковала дома у польских «кулаков». Там доктор обещал помочь сестрам с устройством. Рузя и Геня еще не знали, что они оказались между молотом и наковальней. С одной стороны была машина уничтожения Гитлера, с другой – репрессивный аппарат Сталина.

В 1940-1941 годах советские власти провели масштабные репрессии на захваченных территориях, депортировав в глубь СССР, по данным «Мемориала», до 320 тыс. польских граждан. Всего было несколько групп, подлежащих депортации. В июне 1940 года настал черед беженцев, которые намеревались вернуться в зоны, занятые гитлеровцами. НКВД решило использовать беженцев-«предателей» для принудительного труда в спецпоселках на Севере. Из архивных документов следует, что таким образом было депортировано более 75 тыс. человек, 82-84 % из них составляли евреи.

Когда весной 1940 года наши герои, как и другие польские беженцы, должны были встать на учет, они отказались от советского гражданства, надеясь дождаться в Пинске конца войны и вернуться в Лодзь. НКВД пришло за сестрами ночью в начале лета. Им дали несколько минут на сборы, а затем посадили в военный грузовик и повезли на станцию. Там уже скопились тысячи людей, которые ждали своей судьбы в пронзительной тишине. Всех их погрузили в товарный состав, и поезд тронулся в неизвестном направлении. В тот момент сестры очень пожалели, что не приняли советское гражданство. Но они еще не знали того, что все оставшиеся в СССР евреи будут истреблены во время немецкого наступления примерно через год.

В товарном вагоне их было человек сорок. Беременная Рузя сидела, прижавшись к небольшой щели, еле живая от духоты. Через месяц поезд прибыл в Котлас Архангельской области. Дальше по Северной Двине их везли пароходом до Красноборска. Оттуда вели этапом несколько дней. Вокруг была величественная северная природа. Лишь изредка попадались поселки, где местные жители, бывшие ссыльные, кормили поляков вареной картошкой и горестно вздыхая, приговаривали: «Не видать вам Варшавы, как своих ушей».

***

Спецпоселок «Нерчуга» стоял на берегу небольшого притока Северной Двины. Кругом был дикий лес и никакой цивилизации на много километров вокруг. Жили в деревянных бараках и работали на лесозаготовках. В день полагалось по 300 грамм хлеба на человека. 500 грамм «стахановцам», таким, как Геня и Сэм. В столовой давали уху и кашу, но только за деньги. Труд поселенцев оплачивался очень плохо, поэтому все они хронически недоедали. Начальник посёлка за что-то невзлюбил Геню и заставлял ее выполнять мужскую работу – таскать бревна из леса при помощи лошади. Но Геня справлялась. Она вообще была не из робкого десятка, что впоследствии продемонстрировала еще не раз.

В сентябре у Рузи начались схватки. Один местный житель взялся довезти ее на лодке до ближайшей больницы. С сестрой поехала и Геня, не послушав начальника, который не отпускал ее. Больница представляла собой грязную избу, где по прошитым мхом стенам ползали тараканы. Роды принимали акушерка и медбрат. Родилась здоровая девочка, но у роженицы не отходил послед. Геня подняла на ноги всех чиновников в деревне, и те послали за доктором. Он примчался на лошади, проскакав всю ночь. Больная находилась при смерти. Врач надавил ей на живот коленом, и послед вышел. Каким-то чудом инфекция еще не началась, и Рузя была спасена.

Родившуюся девочку назвали Гителе на идиш и Галина на русском. Маленький Цви души не чаял в малышке, с которой он часами беседовал, рассказывая ей о Лодзи и о бабушке с дедушкой. В этом мире взрослых мальчик впервые нашел живое существо, с которым мог делиться своими детскими переживаниями. Гителе была невероятно красивым ребенком, но она прожила совсем недолго. Молока в поселке не было, и малышка таяла с каждым днем. Гителе не было и трех месяцев, когда она умерла на руках у Сэма. Ее похоронили в лесу под большой березой, на которой вырезали имя девочки.

Рузя впала в сильную депрессию после смерти дочери. Она лежала в постели и не ходила на работу, несмотря на ежедневные угрозы начальника. «Кто не работает, тот не кушает, Рая Мейеровна», – приговаривал он, наведываясь с садисткой регулярностью в барак. Рузю лишили пайка, и ее кормили близкие. После того раза, когда Геня самовольно отлучилась из поселка, ей урезали зарплату в два раза. Но она всегда находила способы заработать. Так однажды летом она выручила неплохие деньги, продав малину, которую насобирала вместе с Цви в глухом лесу. Геня каждый день давала сыну в школу, где его учили русскому, деньги, чтобы он смог поесть в столовой. Мальчик приходил к тете Рузе и делился едой, а она разучивала с ним «Пана Тадеуша» Мицкевича.

В августе 1941 года начальство собрало всех обитателей спецпоселка, и представители НКВД объявили им, что с настоящего момента они свободны. Дело в том, что, когда началась Великая Отечественная война, советское правительство было вынуждено заключить договор с правительством Польши, находившимся в изгнании в Великобритании. По этому договору 12 августа был издан указ об амнистии польских граждан, находящихся на территории СССР. Всем желающим выдали пропуск для выезда из лагеря, где было необходимо указать конечный пункт пути. Наши герои наобум назвали Бухару – единственное место в теплых краях, которое им было известно. Перед отъездом Рузя пошла попрощаться со своей Гителе на ее лесную могилку. Она навсегда оставляла в этих бескрайних северных просторах часть себя.

До Бухары ехали восемь недель. Оказалось, город заполнен беженцами. И наши герои вынуждены были продолжать скитаться по Средней Азии в поисках пристанища. В поезде Геня познакомилась с Игнатом, который полюбил ее и Цви и стал о них заботиться. Наконец, сестры приехали в Туркестан, город в южном Казахстане, где им предложили работу в колхозе.

Это было гиблое место среди казахских степей. Надвигалась зима, в глиняной хижине ветер задувал во все щели. Рузя продавала последние хорошие вещи местным жителям в обмен на еду. Скоро в колхоз «Жыд Кен Чек» пришла эпидемия тифа. Игнат, перед тем как отправиться в больницу, положил под подушку Цви все ценное, что у него было: часы, кольцо и немного денег. Когда мужчина умер, сестры похоронили его в отдельной могиле – всех остальных зарывали в неглубокую общую яму. Геня обменяла одежду своего друга на два мешка муки. Все они – Рузя, Геня, Сэм и Цви переболели тифом, лежа в жару и бреду на грязной соломе. Из 128 человек, прибывших в колхоз в декабре 41-го, – в основном это были молодые крепкие еврейские мужчины – лишь 25 дожили до весны, среди них были и наши герои. Геня, как только встала на ноги, достала где-то 20 кг муки и отправилась вместе с Рузей в Туркестан, чтобы обменять ее на махорку, которую потом можно было бы выгодно перепродать. Они пронесли по 10 кг каждая в рюкзаке за спиной все 30 км до ближайшей станции.

После многочисленных перипетий Рузя, Геня, Сэм и Цви оказались в Ленинабаде, нынешнем Худжанде, в Таджикистане. Там жизнь наконец-то стала налаживаться. Сэм и Геня работали на консервной фабрике, снабжающей Красную Армию. Геня занялась подпольной торговлей, продавая все, что удавалось принести домой с фабрики, богатым евреям. Цви в свободное от школы время был у нее чем-то вроде курьера. Рузя вновь забеременела. Когда она была на седьмом месяце, по радио объявили о ликвидации Лодзинского гетто и депортации тысяч людей в концентрационные лагеря. У Рузи все потемнело в глазах, от переживаний у нее начались преждевременные схватки. Родилась девочка, которую назвали Марилкой.

Сразу после рождения дочки дела семьи опять пошли под откос. С наступлением Красной Армии фабрику перенесли поближе к фронту, и Сэм потерял работу. Рузя заболела неведомой азиатской болезнью, и пока она лежала в больнице, Геня заботилась о малышке. Она наняла для племянницы няню, а днем с Марилкой сидел Цви, который теперь жил в приюте. У Гени совсем не оставалось времени на сына. В 1944 году она занялась успешным бизнесом, открыв несколько киосков со сладкой водой в Ленинабаде. У нее появился новый муж, Оскар, которого Цви на дух не переносил. После выздоровления Рузя поселилась в деревне золотодобытчиков недалеко от Ленинабада. Там Сэм работал на приисках и подрабатывал сапожником. Семья очень бедствовала, но гордая Рузя не принимала помощи от Гени, которая стала летом 45-го очень богатой женщиной, расширив свой бизнес и на деревню золотодобытчиков.

Война закончилась, и стало известно о существовании лагерей смерти и массовом уничтожении евреев в Европе. Однако сестры еще не представляли себе всего масштаба трагедии. Рузя писала письма домой, но ответа не приходило. В августе в Польскую миссию в Ленинабаде пришло наконец письмо для сестер. Геня немедленно отправилась туда и вернулась с распухшими от слез глазами. Это было письмо сестры Салли, которая сообщала, что она пережила Освенцим и что их родители скончались в Лодзинском гетто в своей постели. Все остальные пожилые родственники сгинули в газовых камерах. Уже позднее, когда Рузя воссоединится с Салли в Германии, та расскажет сестре свою трагическую историю.

****

Вот как это было. Вскоре после отъезда Рузи и Гени из Лодзи в ноябре 1939-го у семьи Гжесь отобрали булочную и переселили их на тесный чердак. К тому времени Салли уже вышла замуж за Эйба. Мейер, отец сестер, оптимистичный по характеру, впал в депрессию. Теперь он работал по найму. Однажды во время работы ему под ноготь попала заноза. У Мейера началось заражение крови, и через несколько дней он умер. Вскоре у Салли и Эйба родилась дочка Мариан. Внучка была единственной радостью для Фрадель после смерти мужа. Увы, ребенок умер в годик, от недоедания и антисанитарии. Может быть, это было и к лучшему, потому что скоро из гетто стали депортировать детей прямо в газовые камеры. После смерти внучки Фрадель стала медленно таять. Она умерла во время Хануки 1942 года.

Салли и Эйб продолжали работать на металлическом производстве. Они боялись выходить на улицу – всех, кого задерживали, депортировали в лагеря смерти. Так забрали брата Сэма, Бенциона, а позже и его сына. К моменту, когда в гетто уже практически никого не осталось, Эйб и Салли, которая была на восьмом месяце беременности, прятались среди развалин. Салли боялась оставаться одна в таком положении, и в конце концов они с мужем сели в поезд, который увез последних обитателей гетто в Освенцим. В этом же поезде ехало и еврейское руководство, которое сотрудничало с немцами, надеясь таким образом спастись.

Во время селекции Салли отправили в колонну молодых женщин, пригодных к работе. Видя ее огромный живот, другие женщины стали ее прогонять: все знали, что беременных посылали на смерть, и никто не хотел стоять с ними рядом. Вдруг к Салли подошла женщина в белом халате. Она спросила по-польски: «Ты хочешь жить? Тогда они заберут у тебя это», – и ткнула в живот. Что могла решить Салли в подобной ситуации? Она попала в руки доктора Менгеле, который проводил на ней эксперименты, вызвав у роженицы ускоренные схватки. Салли преждевременно родила мальчика. Ребенка забрали, и обезумевшая от горя мать никогда уже его больше не видела.

Польская доктор, как и обещала, спасла жизнь Салли. На третий день после родов врач перевела младшую из сестер Гжесь в обычный барак и тем уберегла ее от газовой камеры. Потом Салли работала в лагере в нечеловеческих условиях, пережила «марш смерти» и была освобождена советскими солдатами. Вернувшись в Лодзь, она встретила там Эйба, который тоже выжил в Освенциме. Они поспешили покинуть Польшу, и скоро обосновались в американском секторе Германии, в баварском городке Вайден.

***

Сразу после того, как пришло письмо от Салли, Геня, подкупив чиновников в Ленинабаде, достала себе, Оскару и Цви разрешение на выезд. Рузя и Сэм с маленькой дочерью Марилкой дождались официального пропуска, который советские власти дали только в декабре 1945-го.

На границе Польши Рузя услышала, как польский полицейский говорил железнодорожному работнику: «Мы посылаем в Россию уголь, а они нам – жидов. Почему они не оставят жидов у себя? Нам здесь они не нужны». Шесть с половиной лет спустя Рузя вернулась в Лодзь. На месте родительской булочной она нашла лишь груду развалин. Дом, где она жила с Сэмом, уцелел, и там жила теперь польская семья. Рузя попросила лишь заглянуть внутрь. Там были все те же вещи, которые она, счастливая невеста, покупала в новый дом. Сэм силой вывел жену, впавшую в транс, из их бывшего любовного гнездышка. В еврейской бакалейной лавке теперь хозяйничал бывший нищий польский сторож. «А, вы тоже выжили», – сказал он с усмешкой, завидев Рузю и Сэма.

«Все эти шесть лет войны я надеялась и мечтала вернуться домой и обнять своих близких, – напишет потом Рузя. – Но дома и близких больше не было. Остались лишь пустые мечты о жизни, которую разрушили. В мире больше не было места, которое я могла бы назвать домом». Последней каплей стал знаменитый погром в Кельце, где было убито более сорока евреев, многие из которых пережили концлагеря. Через несколько дней Рузя и Сэм навсегда уехали их Польши, «где земля была пропитана еврейской кровью».

***

После войны три сестры из Лодзи обосновались в Германии. У Салли и Гени родилось по дочке, обеих девочек назвали Фрадель, в честь бабушки. У Рузи родился сын, которого назвали Мейер, в честь деда. Геня открыла швейную фабрику, дела пошли хорошо, и она быстро разбогатела. Как только было основано Государство Израиль, Рузя и Сэм с детьми перебрались туда, а вслед за ними переехала и Геня. Цви, ставший к тому времени убежденным сионистом, жил в кибуце. Жизнь в Израиле в первые годы была очень тяжелой. И в начале 50-х Геня уехала с семьей в Монреаль и перевезла туда Рузю. Позднее Геня переехала в Чикаго, где к тому времени поселилась Салли с Эйбом. Геня открыла очень прибыльный бизнес по продаже деликатесов и работала не покладая рук вплоть до самой смерти. Умерла она от рака в 56 лет. Салли, прожив долгую и обеспеченную жизнь, умерла в 1993 году, в один год с Рузей, в окружении детей и четырех внуков.