«Наш папа убивал нацистов»

Экс-партизан Борис Грин жил двойной жизнью. Днем он управлял ювелирным магазином. Ночами – мстил нацистам, до которых не дотянулись в Нюрнберге.

Когда режиссеру Дэнни Бен-Моше дружески предложили прийти на барбекю, он не предполагал, что это приведет к пяти годам расследования, найму частного детектива и вылову около 30 тел предполагаемых нацистских преступников в реке близ Сиднея. «Я знаю, как это бывает. Вас зовут куда-то, потом узнают, что вы режиссер, а потом предлагают идеи для фильмов, которые никогда не будут сняты. Я хотел просто остаться дома и почитать книгу», – говорит Бен-Моше, еврейский документалист из Австралии, автор целого ряда картин о Холокосте, иудеях в индийском Болливуде и хасидах в австралийской глубинке.

Но в тот вечер он все же решил отложить книгу. На барбекю он познакомился с тремя братьями-евреями – и один из них действительно предложил ему заняться съемками: «Что вы думаете об истории человека, который пережил Холокост, а после войны отправился в Сидней, чтобы мстить нацистским преступникам? Кажется, это история нашего отца». «Я подскочил на месте: “Что?!” Да! Из этого может получиться отличный документальный фильм!» – говорит Бен-Моше.

Так режиссер начал погружаться в историю братьев Джека, Джона и Сэма Грин, а также их отца Бориса. Внешне тот жил мирной жизнью эмигранта в Австралии – воспитывал сыновей и заправлял делами небольшого ювелирного магазина. Но у этой жизни была и тайная сторона. Борис не рассказывал о ней детям – в семье об этом ходили лишь легенды. «Шепоты и намеки, призрачные семейные предания, которые предполагали, что отец мог быть причастен к убийству одного или нескольких человек в Сиднее в 1950-х годах», – так описал это один из сыновей Бориса в документальном фильме «Наш папа – убийца нацистов». Картина Дэнни Бен-Моше вышла на экраны в декабре.

Вторую мировую войну Борис и его брат Фима провели в партизанском отряде в лесах Восточной Европы. Они были единственными из их большой еврейской семьи, кто остался жив после рейда айнзатцгруппы в их родном литовском местечке. Оба успели уйти. «Война и партизанский опыт сделали их жесткими, подготовленными людьми. У них был опыт убийств и была стойкость», – рассказывает Бен-Моше. В какой-то момент боевые действия разлучили братьев. Фима снова нашел Бориса в конце войны: тот скрывался в заброшенной деревушке вместе с группой выживших евреев и искал смерти в бою – он знал, что все его родственники погибли или сгорели в печах Освенцима, и не мог выносить этот груз. Фима забрал брата, и в 1948-м они оба переехали в Австралию.

«А дальше произошло удивительное, – говорит Бен-Моше. – Вместо новой жизни они погрузились в старые травмы. Оба быстро поняли, что Австралия буквально кишит беглыми нацистами и коллаборационистами, которые избежали наказания из-за незаинтересованности международных судов в их преследовании». «Это была война после войны, – говорит Сэм Грин, один из сыновей Бориса. – Я помню, как на пороге нашего магазина появлялись отчаявшиеся люди, бежавшие из Восточной Европы, как и отец. Они говорили, например, что ежедневно видят бывших нацистов, которые когда-то убили их семьи. И эти люди бродят безнаказанно, они наслаждаются жизнью». После этого Борис Грин закрывался с посетителями в кабинете, и они что-то долго обсуждали. А потом он пропадал – на один вечер или на несколько дней.

Беседуя с родными и друзьями Бориса, Бен-Моше пришел к выводу: с большой долей вероятности Борис Грин был организатором одной из австралийских групп «мстителей», которые выслеживали и устраняли нацистских преступников. Изначально речь шла только об одной возможной жертве. «У нас была информация о теле, найденном в реке Парраматта где-то в середине или конце 50-х годов. Оно принадлежало мужчине, который родился в одной с Борисом деревне, позже перешел на сторону коллаборационистов – и, возможно, имел прямое отношение к убийству его родных», – говорит Бен-Моше. Но потом документалист обратился в Государственный архив Нового Южного Уэльса и обнаружил, что жертв могло быть больше. В 50–60-е годы в реке Парраматта было обнаружено около 30 тел, и все умерли при странных обстоятельствах: это были самоубийства, несчастные случаи или необъяснимые происшествия. «Я был в шоке. Но я режиссер, а не следователь, и понятия не имел, что с этим делать», – говорит Бен-Моше.

Так к съемкам фильма привлекли частного детектива Джона Гарви – человека, у которого, как выяснилось вскоре, была личная заинтересованность в этой истории. «Отец Джона воевал против нацистов в Северной Африке. И Джон всё силился понять, почему Австралия стала давать нацистам убежище. Так что у него было искреннее любопытство в этом расследовании».

Детектив Гарви, нанятый Бен-Моше, провел много месяцев, поднимая полицейские архивы и документы из различных еврейских музеев Австралии и Литвы. Он нашел доказательства, что группы «мстителей» изначально обращались в полицию и указывали, что те или иные люди могут иметь отношение к преступлениям нацистов. Но никому это не было интересно. «В фильме мы не ставим точку: был ли Борис Грин убийцей нацистов или нет. Каждый делает свои выводы. В итоге даже сыновья Бориса столкнулись с большой психологической дилеммой: “А что делать, если ответ «да» и он действительно убивал их?”», – говорит Бен-Моше.

При этом почти все старые друзья экс-партизана не сомневаются, что Грин был участником как минимум одной ликвидации экс-нациста. «Он мог это сделать, и я надеюсь, что сделал!» – заявил один из его знакомых по имени Ричард. В детстве Ричард сам помогал партизанам в Восточной Европе, а затем стал членом австралийской группы евреев, переживших Холокост – с тех пор прошло 70 лет, но в нем до сих пор кипят боль и ненависть. Примерно такие же эмоции испытывает и другой участник фильма – выживший в Холокосте Эйб Голдберг, который помнит, как нацистские солдаты закалывали штыками еврейских младенцев. «Убийство виновных в подобных злодеяниях было бы справедливым поступком. И если бы Борис Грин это сделал, я бы пожал ему руку», – сказал Голдберг.

«Эта история поднимает большие моральные вопросы, – говорит Бен-Моше. – Австралийские евреи, которые видели здесь нацистов и которым сейчас за 80 и 90 лет, по сей день жалеют, что не убили их. В интервью с ними часто звучало слово “справедливость”. Но можно ли восстановить ее таким способом – внесудебной расправой? Увы, сам Борис Грин уже не сможет дать ответ на этот вопрос. Он скончался несколько лет назад, а еще раньше ушел другой партизан – его брат Фима».